Вдруг за стеной рядом с ним раздался глухой, но сильный удар. Бэрк сел в постели и прислушался. Неужели онa пытается удрать? Он точно помнил, что запер ее дверь. Послышались приглушенные звуки. Трудно было сказать, что это такое. Затем тишину разорвал короткий крик, оборвавшийся хлопком пощечины.

Бэрк вскочил с постели, схватил с каминной полки ключ и прямо нагишом бросился за дверь по короткому коридору к комнате Кэтрин. Ее дверь была по-прежнему заперта. Он торопливо отпер ее и резко распахнул. Дверь с оглушительным стуком ударилась о стену, и Бэрк ворвался внутрь. То, что он увидел при ярком лунном свете, наставило его похолодеть, но уже в следующий миг вся кровь в нем вскипела и забурлила огненной лавой.

Джонас Макки был в ночной рубахе поверх штанов. Его обрюзгшие щеки, обрамленные седыми бакенбардами, посинели от выпивки, глаза вылезали из орбит, в лунном свете он казался ожившим мертвецом. Пыхтя от напряжения, он одной рукой прижимал подушку к лицу Кэтрин, а другой тискал ее грудь. Она лягалась и царапалась, но Макки уклонялся, одновременно пытаясь накрыть ее своим телом, однако он был слишком толст и слишком пьян, чтобы с нею совладать. Кэтрин отчаянно металась по постели, ее сорочка задралась выше колен, Бэрк слышал, как судорожно она пытается глотнуть ртом воздух.

Зарычав, словно дикий зверь, он налетел на Макки, схватил его за шиворот и за пояс, поднял его, как куль с мукой, и швырнул через всю комнату. Трактирщик ударился головой о стену и рухнул наземь бесформенной кучей.

Бэрк обернулся к постели. Кэтрин сидела, выпрямившись и прижимая к груди подушку. Она задыхалась и обводила комнату безумным взглядом, но никаких явных повреждений он не заметил. Убедившись, что девушка не ранена, майор вновь повернулся к трактирщику.

Макки стонал, держась за голову, от него несло, как из винокурни. Бэрк пинками заставил его подняться, выволок из комнаты, подтащил к лестнице и уже собрался спустить вниз, но сообразил, что старый негодяй, пожалуй, сломает себе шею. С большой неохотой майор ограничился тем, что изо всех сил двинул Макки в жирное брюхо, а когда тот согнулся пополам, нанес ему сокрушительный удар в челюсть. Что-то хрустнуло, и незадачливый трактирщик медленно сполз по стене на пол. Он был без сознания.

По всему коридору стали открываться двери. Всем хотелось знать, что это за шум на лестнице, однако нагота Бэрка и его кровожадный вид подействовали на зевак отрезвляюще: двери захлопнулись так же быстро, как до этого распахнулись.

Он вернулся в свою комнату, чтобы натянуть панталоны, а потом поспешил к Кэтрин. Девушка сидела на краю постели, все еще цепляясь за подушку. Она выглядела совершенно несчастной, беспомощной и отчаянно юной. Бэрк сделал шаг к ней, и в тот же самый миг она вскочила с кровати. Они сошлись посреди комнаты, и он обнял ее, словно ничего естественнее и проще на свете быть не могло. Сперва Кэтрин стояла неподвижно, как будто оцепенев, но вскоре ее охватила неудержимая дрожь, такая сильная, что у нее застучали зубы. Бэрк понял, что она пытается удержаться от слез.

Подхватив ее на руки, он бережно отнес девушку обратно в постель, сел, не разжимая объятий, в изголовье кровати и оперся спиной о стену. Кэтрин свернулась тугим клубком у него на коленях и прижалась лицом к его груди, еe руки были крепко стиснуты в кулаки, она прижимала их к губам, чтобы унять выбиваемую зубами дробь. Бэрк укрыл ее одеялом и еще крепче прижал к себе, а потом принялся осторожно, стараясь не напугать, растирать ей ноги. Ступни у нее совсем закоченели, но он согрел их, и ее тело постепенно расслабилось в его объятиях.

Кэтрин судорожно всхлипнула и перевела дух.

– У него был ключ.

Бэрк почувствовал, как волоски у него на груди шевелятся от ее дыхания. Он отбросил упавшие ей на щеку шелковистые, слегка вьющиеся волосы и заглянул в лицо. Казалось, ее кожа светится в сиянии луны. Одну руку она доверчиво положила ему на грудь, другой придерживала разорванную пополам сорочку. Желание поцеловать ее вспыхнуло в нем с неумолимостью сильной жажды.

Ее голос раздался снова, тихий и все еще немного дрожащий.

– Что вы с ним сделали?

– Отправил «спать», – проворчал Бэрк, зарывшись лицом ей в волосы.

– Вы его у…

– Нет. Хотя соблазн был велик.

Кэтрин снова всхлипнула. Совсем по-детски.

– Мне кажется, он был пьян.

Он улыбнулся.

– Ты совершенно права.

Бэрк долго сидел, вдыхая чистый запах ее волос и удивляясь тому, как приятно держать ее в объятиях. Через какое-то время до него дошло, что она уснула. Длинные, темные, как тушь, ресницы широкими веерами лежали на лилейно-белых щеках. Ему хотелось обнимать ее всю ночь напролет, но правая нога у него совсем затекла, поэтому он с бесконечной осторожностью поднялся, держа ее на руках, как спящего ребенка.

– Бэрк?

Ее глаза в лунном свете казались бездонными темно-лиловыми колодцами.

– Ш-ш-ш. – Он бережно уложил ее на кровать и натянул одеяло ей на плечи. – Спи, милая. Закрой глаза. Ты в безопасности.

Кэтрин уснула мгновенно. Бэрк долго стоял, глядя на ее лицо, на длинные волосы, разметавшиеся по подушке. Наконец он с глубоким вздохом сожаления вышел из комнаты, тихонько притворил дверь и запер ее на ключ.

К середине следующего дня они благополучно обогнули Карлайль, не встретив представителей ни одной из воюющих сторон, и углубились в графство Камберленд. Кэтрин много раз бывала в Лондоне раньше, но всегда путешествовала более восточным маршрутом: либо морем из Инвернесса, либо наземным путем, через Эдинбург и Ньюкасл. В Англии она никогда не бывала западнее Бата,[15] поэтому ее до глубины души поразила несравненная красота Озерного края.[16] Ей нелегко было в этом признаться даже самой себе (разумеется, не Бэрку!), но Озерный край ни в чем не уступал ее обожаемому Нагорью. Разумеется, он был не столь суров и неприступен, но все же дикая красота горных озер и накисающих над ними каменных утесов, сумрачных долин, усеянных валунами, и открытых всем ветрам вересковых пустошей вызвал отклик в ее душе. Она всегда питала слабость к мрачным и грозным пейзажам. Оставалось только сожалеть, что все это великолепие находится на английской земле.

Мысли о событиях вчерашнего вечера посещали ее время от времени, но Кэтрин сама поражалась тому, как мало они ее затронули. Казалось бы, вчерашнее столкновение с трактирщиком должно было вызвать у нее в памяти целый поток невыносимо болезненных воспоминаний, но этого почему-то не случилось. Самым ярким из ее впечатлений было вовсе не внезапное пробуждение среди ночи, когда мужская рука зажала ей рот, а хриплый, задыхающийся голос прошептал в ухо: «Не бойся, милочка, Джонас тебя не обидит!» Нет, живее всего ей вспоминалось, как она потом лежала в крепких объятиях майора Бэрка, ощущая его дыхание в своих волосах, его надежные руки, его сердце, сильно бьющееся под ее ладонью. Никогда в жизни ей не было так хорошо и спокойно.

«Спокойно»? Что за нелепая мысль! Кэтрин поспешила выбросить ее из головы. Неужели всего за одну ночь она успела превратиться в глупую гусыню? Однако воспоминание, пришедшее на смену, расстроило ее еще больше. Увы, оно тоже было связано с Бэрком! Она вспомнила, как он выглядел прошлой ночью в лунном свете: словно разгневанный Ахилл из греческого мифа, неистовый и непобедимый. Его тело как будто светилось в неземном серебристом свете, голубоватые тени рельефно обозначали псе выпуклости и впадины, образованные хорошо развитыми мышцами груди, живота и длинных стройных ног. Какая мощь исходила от ее обнаженного тела. Ее сердце воспряло, как только она его увидела.

Кэтрин вздрогнула, сама не зная почему. Ей хватило внутренней честности признать, что нагота Бэрка не вызвала у нее отвращения. Это само по себе казалось непостижимым: ведь до сих пор весь ее опыт общения с мужчинами сводился лишь к одному – давать отпор насильственным и скотским приставаниям. Она думала, что так будет продолжаться всегда. Теперь пришлось признать, что существует и другая возможность. Все ее чувства были безнадежно запутаны. В каком-то потаенном уголке ее души пробуждалось робкое и радостное волнение, но мысль о том, что англичанин – да не какой-то там, а именно этот англичанин – может вызвать у нее иные чувства, кроме отвращения, приводила ее в ужас. Нет-нет, это совершенно невозможно! Лучше об этом не думать.