Его насторожила наступившая тишина. Он сел, потирая укушенное запястье, и взглянул на безвольно согнутую фигуру женщины на земле. Она напоминала сломанную и брошенную куклу. Бэрк прислушался, но не смог уловить ни звука. Да дышит ли она? Одним стремительным движением он подхватил ее под мышки и поднял на ноги. Она закачалась, накренилась назад и чуть не рухнула прямо на него. Пришлось снова подхватить ее, чтобы удержать в равновесии. Он повернул ее к себе и заглянул и лицо, стараясь подавить растущее в душе беспокойство. Осунувшееся, обескровленное лицо слепо уставилось на него расширенными зрачками устремленных в никуда глаз, побелевшие губы были плотно сжаты. Она стояла прямо, как соляной столб, каждый мускул был натянут до предела, словно в ожидании неминуемого нападения, грозящего гибелью.
– Кэт, – позвал он, схватив ее за плечи, – Кэт!
Она смотрела прямо на него, но у него возникло жуткое ощущение, что она его не видит. Бэрк легонько встряхнул ее, на долю секунды она как будто его узнала, но тут же ее глаза подернулись пеленой, и опять на него уставился этот пустой невидящий взгляд.
Бэрк потряс головой, стараясь выбросить из нее всяческие колебания и сожаления. Он стер грязь с лица Кэтрин, вытащил засохшие травинки из ее волос и стряхнул пыль с платья. Она стояла, не шевелясь, словно его прикосновения были пыткой, которую ей предстояло героически вытерпеть, но в то же время у него сохранялось стойкое впечатление, будто она даже не замечает его присутствия.
Убедившись, что она может стоять на ногах самостоятельно, Бэрк пошел за лошадью. Как ее усадить, по-дамски или верхом? Он решил, что лучше верхом: со связанными сзади руками ей понадобятся обе ноги, чтобы удержаться па лошади. Ему с трудом удалось взгромоздить ее на спину кобылы. Она не оказывала сопротивления, но все ее тело было сведено судорогой. Он старательно расправил юбки, чтобы прикрыть голые ноги, потом сам вскочил в седло и, подхватив поводья кобылы, повел лошадь вместе с застывшей всадницей круговым путем обратно к большой дороге.
Судя по положению солнца, до темноты оставалось еще часа два. Никакого постоялого двора поблизости не было: по всей вероятности, им предстояло заночевать в чистом поле. Что ж, тем лучше, он не собирался развязывать свою пленницу до самого Ланкастера, а ее появление в таком виде неизбежно должно было вызвать множество недоуменных вопросов в любом общественном месте.
Бэрк с тревогой оглянулся через плечо. Кэтрин сидела неподвижно, только руки за спиной беспрестанно дергались в отчаянной, но безнадежной попытке освободиться от пут. Потом он снова стал смотреть вперед, впрочем, ничего вокруг не замечая. Повстречайся ему на пути даже стадо единорогов, он проехал бы мимо и бровью не повел.
Чтобы заглушить в душе ропот совести, нашептывающей ему, что он поступил жестоко, Бэрк принялся перебирать в уме весь длинный список злодеяний Кэтрин, совершенных за то короткое время, что они провели вместе. Она выстрелила ему в голову. Она угрожала ему его же собственным ножом и пустила бы его в ход, если бы сам он не оказался проворнее. Она лгала ему с самой первой встречи. Она хладнокровно соблазнила его. Она, вероятно, была заговорщицей и изменницей, а уж в том, что она потаскуха, не могло быть и тени сомнения. «Я родом из Шотландии, мое слово нерушимо!» – вот так она поклялась ему не далее, как этим утром. Ее слова прозвучали с такой страстью, что он ей поверил, а всего несколько часов спустя она опять его надула. О, нет, он не был слишком жесток, уж скорее можно было сказать, что он обошелся с нею чересчур мягко. Ну, а теперь она сполна получила то, чего давно заслуживала.
Он опять взглянул на горизонт. Казалось, солнце застыло в небе, день тянулся томительно медленно. Самый грубым и бесцеремонным тоном Бэрк велел Кэтрин покрепче держаться за седло сзади. Они ехали по раскисшей грунтовой дороге, и он опасался, что ее лошадь может оступиться. Бэрк отметил, что на лбу у нее явственно проступили капли пота, хотя день выдался холодным. Похоже, она целиком погрузилась в какие-то мучительные воспоминания, в свой внутренний ад, куда ему не было доступа. Ощутив укол страха, он громко окликнул ее, но с таким же успехом можно было обращаться к неодушевленному предмету. Бэрк вновь сосредоточился на своем гневе, вопрошая, когда же закончится этот бесконечный проклятый день.
Наконец извилистая и скользкая дорога осталась позади, они въехали в красивую долину, посреди которой в окружении зарослей рододендронов и нависающих над водой грациозных плакучих ив раскинулось тихое озеро. Наветренная сторона была защищена громадным валуном, вдоль берега тянулась узкая полоска песчаного пляжа. Солнце низко висело над утесами у них за спиной, до заката оставалось около часа. Оглянувшись в очередной раз на Кэтрин, Бэрк заметил, что ее сотрясает озноб. Ее глаза были широко раскрыты и устремлены куда-то вдаль, но плечи поникли, голова свесилась на грудь. Ни о чем больше не думая, он торопливо свел ее кобылу по травянистому склону к берегу озера.
Ноги у Кэтрин подогнулись, и она рухнула прямо на него, когда он снял ее с лошади. Бэрк подхватил ее на руки и отнес на песчаный бережок, потом подошел к жеребцу и вытащил из седельной сумки свой широкий теплый плащ. Когда он вернулся, то увидел, что она лежит на боку, подтянув колени к животу, как младенец в материнской утробе. Все ее тело сотрясалось в мучительных конвульсиях. Опять он окликнул ее по имени, и на сей раз в его голосе прозвучала нескрываемая тревога. Кэт не отозвалась. Бэрк понял, что неведомый ужас, как-то связанный в ее сознании с веревкой, уже довел ее до предела. Ощущая в руках непривычную слабость, он полез в карман за ножом. Кэтрин внезапно почувствовала, что ее запястья свободны, но как только кровь прилила к рукам, появилось ощущение жгучей боли. Она услышала крик, но не узнала собственного голоса. Бэрк был рядом, это она смутно понимала; ей было слышно, как он чертыхается. Перед глазами все еще стоял туман, но она разглядела, что запястья у нее натерты и окровавлены. А потом опять наступило забытье. Однако на этот раз она не провалилась в стремительно крутящийся черный водоворот, а словно парила над ним, то оказываясь в опасной близости от страшной воронки, то удаляясь на спасительное расстояние. Время для нее больше не существовало. Бэрк то появлялся, то вновь исчезал. Стало тепло, в какой-то миг просветления она догадалась, что он развел костер. Потом он осторожно промыл ее запястья и обернул их во что-то мягкое. Вот он обнял ее. Ей стало тепло и спокойно, потом страшно, а потом опять хорошо. Дрожь почти прекратилась, когда она ощутила у себя на щеке его легкое и теплое дыхание. Она глубоко вздохнула. Его губы коснулись ее губ, поцелуй вышел легким, совсем мимолетным. Сначала она отшатнулась, но страшный образ, вспыхнувший у нее в памяти, вскоре отступил и растаял. Бэрк обнимал ее так бережно и ласкал так нежно, что она опустила голову ему на плечо и позволила себе забыться. Волшебное облако полусна-полуяви, далекое от всяких мыслей и чувств, подхватило ее и понесло неведомо куда, тихонько укачивая. Прошло несколько мгновений, а может быть, и часов, и вот она почувствовала, что его пальцы осторожно расстегивают платье у нее на груди. Она неподвижно лежала в его руках, как будто прикованная к месту. Огонь согревал ее обнаженную грудь, она слышала глубокое, учащенное дыхание Бэрка. Руки у него были такие большие, что закрывали ее всю целиком. Вот она ощутила легкое прикосновение ладоней к своим сосками и, запрокинув голову, полным ртом вдохнула вечерний воздух.
Но тут кошмарное видение нахлынуло на нее с новой силой. Теперь уже кто-то другой прикасался к ней, делал ей больно, ощупывал ее так, что ей хотелось умереть от стыда. Она испустила отчаянный крик и начала метаться, колотя вслепую руками и ногами, захлебываясь от рыданий, судорожно глотая воздух. Опять ее затянуло в черный омут, опять неведомая и страшная механическая сила принялась перемалывать ее, как вдруг – словно по волшебству – до ее воспаленного мозга долетел голос Бэрка. Гихий, ласковый и утешительный, он проник в ее сознание и вывел назад к спасительному берегу. Прикосновения его рук принесли ей успокоение. Кэтрин перестала метаться и трепетать, как испуганная птица, а взглянув наверх, увидела звезды и наконец осознала, где она, чьи руки ее обнимают, чье тело, теплое и крепкое, вытянулось рядом, прижимаясь к ней.
