Комната моментально закружилась вокруг нее каруселью, тело покрылось холодной испариной. Она стояла, пошатываясь и изо всех сил стиснув зубы. Кэтрин отчетливо осознавала, что если упадет, то последствия будут плачевными. Но понемногу все успокоилось, комната уже не кружилась, а только плыла у нее перед глазами, и Кэтрин сделала робкий шаг вперед, потом еще один. Ноги плохо слушались ее, зато решимость была велика: до дальней стены тесной комнатушки она добралась меньше чем за две минуты. Цепляясь за стену, Кэтрин стала судорожно глотать воздух полным ртом, ее начала пробирать дрожь, вскоре перешедшая в сотрясающий озноб. Слезы бессилия хлынули из глаз, когда она поняла, что без посторонней помощи ей не преодолеть обратный путь до постели. А если послушаться подгибающихся, ставших как будто ватными коленей и соскользнуть по стене на пол, она ни за что не сможет снова подняться своими силами. Мысль о том, что придется ползти, почему-то привела ее в ужас. А что, если Бэрк вернется как раз в эту минуту и застанет ее? Едва лишь подумав о такой возможности, она издала безнадежный стон и стукнулась головой о стену. Бэрк вошел в комнату именно в этот момент.

Он увидел ее сразу же: она стояла чуть слева от него. У него перехватило дух, и он с грохотом выронил охапку дров, которую нес в руках.

– Какого черта? Что ты, гром тебя разрази, делаешь? – воскликнул Бэрк.

Гнев и тревога боролись за верховенство на его гордом лице.

– Не смей со мной так разговаривать! – закричала она в ответ, торопливо смахивая со щек предательские слезы. – И не вздумай ко мне прикасаться! Ни-ко-гда, слышишь ты, подлый, трусливый ублюдок! Хочешь знать, что я делаю? Я хожу, к твоему сведению, и не нуждаюсь в твоих советах, чтобы… – Чтобы что? – …чтобы решать, что мне делать и чего не делать! – неуклюже закончила Кэтрин. – А теперь отстань, я сама справлюсь.

Она сделала решительный шаг в сторону от него, и пол стремительно вздыбился ей навстречу. Бэрк подхватил ее как раз вовремя: еще секунда, и она ударилась бы об пол. На какой-то миг Кэтрин потеряла сознание; придя в себя, она обнаружила себя на полу в объятиях Бэрка, он растирал ей виски и пристально заглядывал в лицо.

– Я не упала в обморок, – проговорила она дрожащим голосом, – нет, нет, я не упала в обморок.

– Нет, конечно, нет.

– Не надо мне поддакивать!

– Я скорее поднекиваю, – улыбнулся Бэрк.

Ее гнев стал стремительно улетучиваться. Кэтрин попыталась вернуть его назад, но он уплывал, как последнее облако после бури. «И все же я с тобой расквитаюсь, Джеймс Бэрк!» – пообещала она себе, но теперь это прозвучало просто как громкая фраза, лишенная мстительности. Чего ей действительно хотелось, так это закрыть глаза и прижаться головой к его груди. Стук его сердца был сильным и ровным, ей приятно было слушать это мощное биение. Она ощутила прикосновение его губ у себя на лбу, и ей показалось, что им там самое место. Мечтательная полуулыбка растянула уголки ее собственного рта, и она погрузилась в чудесный сон.

Еще не рассвело, когда Кэтрин услышала, что Бэрк встал, оделся и вышел во двор. Последнее время он очень мало спит, отметила она про себя, передвигая ноги на согретую его телом половину тюфяка. Сама она в отличие от него спала чуть ли по двадцать часов подряд. К ней понемногу стали возвращаться силы. После того как позавчера он застал ее за попыткой пройтись, Бэрк взял с нее слово больше не вставать с постели в его отсутствие и без его помощи. Вчера она дважды вставала и ходила по комнате, опираясь на его руку. В первый раз прогулка удалась на славу, Кэтрин продержалась на ногах целых десять минут, но во второй раз слишком быстро устала. Ей пришлось тяжело повиснуть на нем, пока он тащил ее в постель. Она надеялась, что сегодня все получится еще лучше, ей все не терпелось поскорее выздороветь. Силы нужны были ей сейчас, немедленно.

Уставившись на светлеющее за окном небо, Кэтрин беспокойно заворочалась в постели. Хотелось есть, но крольчатина с луком уже успела опротиветь ей до смерти. Ей стало зябко, и она поплотнее запахнула вокруг плеч плащ Бэрка: по комнате гуляли сквозняки и почти всегда было холодно, как бы он ни старался развести огонь побольше. Им еще повезло, что погода стояла сухая, но Кэтрин прекрасно понимала, что удача не может длиться вечно. Страшно было даже подумать о том, каково будет лежать на этом тюфяке, глядя, как дождь хлещет прямо сквозь дыру над головой. Она знала, что Бэрку тоже хочется поскорее распроститься с этим местом, возможно, даже больше, чем ей самой, однако ее томительно затянувшееся выздоровление удерживало их в полуразрушенной лачуге. Она обещала не вставать с постели в его отсутствие, но ведь слово было дано позавчера, когда она чувствовала себя гораздо более слабой, нетвердо стоящей на ногах и склонной к головокружению. Нет, конечно, это обещание не относится ко дню сегодняшнему, сказала себе Кэтрин, откидывая импровизированное одеяло и осторожно поднимаясь на ноги.

Ну вот. Все отлично, голова почти не кружится. Сейчас она пойдет и помешает дрова в очаге. По крайней мере от нее будет хоть какой-то толк.

Наклонившись за палкой, которую Бэрк использовал вместо кочерги, она тотчас же поняла, что это было ошибочное решение. Пришлось прислониться лбом к голой каменной стенке над камином, делая глубокие вдохи, чтобы переждать приступ дурноты. В очаге с треском переломилось полено, вылетела искра. Кэтрин вздрогнула и посмотрела вниз. Ее ночная сорочка занялась огнем.

Испуганно вскрикнув, она принялась хлопать себя ладонями по подолу. Полетели еще искры, и в мгновение ока рубаха, которую Бэрк вывесил сушиться над очагом, вспыхнула и сердито заполыхала прямо ей в лицо. Девушка взвизгнула и неуклюже отскочила, все еще продолжая сбивать рукой искры, плясавшие по подолу ее сорочки. Деревянный шест, на котором висела рубашка Бэрка, исчез в дыму и пламени. Кэтрин мучительно закашлялась. Вода, ей нужна вода… Она заметила кружку возле постели, схватила ее и выплеснула содержимое на пламя. Единственным результатом стало быстро затихшее шипение. С головокружительной скоростью огонь пополз по сухим половицам и начал лизать стены. Жар усилился вдвое, втрое, рев пламени сделался оглушительным, пока она стояла, оцепенев, словно прикованная к месту. Кусок ткани, полуприкрывавший окно, вспыхнул и мгновенно превратился в сноп пламени. Кашляя и страдая от боли, не в силах двигаться и даже думать, Кэтрин наконец вспомнила о плаще Бэрка. Трясущимися от страха руками она подняла его с постели и попыталась затушить огонь, набросив на очаг плотную шерстяную материю. Если бы она подумала об этом минутой раньше, уловка могла бы сработать, но теперь было слишком поздно. Осознав ошибку, девушка отступила. Слезы лились по ее щекам, ей никак не удавалось отдышаться. Жар был так силен, что ее плоть готова была расплавиться.

Надо было выбираться, иначе она могла погибнуть. Но если лачуга сгорит дотла… Куда же им тогда деваться? Ее разум отказывался заглядывать в будущее дальше, чем на миг. Если бы только ей удалось поднять с пола тюфяк и накрыть им пламя… Впрочем, даже если бы у нее хватило на это сил, возможность была упущена: Кэтрин поняла это в следующую секунду, когда огонь добрался до потолка и оттуда посыпались пылающие пучки соломы. Вот загорелся плетеный половик, когда-то служивший ковром, от него повалил густой и удушливый черный дым. У нее больше не осталось выбора. Еле держась на ногах, Кэтрин подхватила с полу в изножии постели свои башмаки, сорвала плащ с гвоздя у двери и заковыляла наружу, жадно вдыхая холодный чистый воздух.

Она упала на землю в нескольких шагах от пожарища. Немного отдышавшись, она прислонилась к стволу дерева и успела увидеть, как развалюха обрушилась с оглушительным треском. Голова у нее гудела, запах гари душил, вызывая тошноту, дыхание стало хриплым, каждый вдох мучительно обжигал легкие. Холод начал пробирать ее до костей, хотя кожа горела. Губы сами собой прошептали имя Бэрка, и он вдруг появился, словно вызванный заклинанием.