— Иди спать, Элли, — наконец произнес он. Неужели Зейн не догадывался о том, что было для всех очевидно: у Ким были любовники. Обманутый муж всегда все узнает последним. Элли почувствовала удовлетворение: пусть Зейн на своей шкуре ощутит, каково быть обманутым. По слухам, у Ким Тэйлор было много мужчин. Шон Дойль и Зейн должны сочувствовать друг другу, а не враждовать из-за этого.

— Я не могу понять, — начала Элли, — почему Дойль назвал Ханну своей дочерью?

— Ты видела цвет его волос?

Она не нашлась сразу что ответить.

— Да, но я…

— Рыжие, вьющиеся, как у Ханны. Элли нахмурилась. Неужели Зейн так серьезно воспринял это заявление?

— Да у многих рыжие волосы. У Ким, например. Правда, не такого оттенка, как у Ханны, но в этом нет ничего необычного.

— У Ким были светло-каштановые волосы, и притом совершенно прямые. Все остальное — дело рук парикмахера.

— Но тогда, может быть, у кого-то из ее родственников были такие волосы или у твоих. Кто знает, от кого девочка могла унаследовать это!

— Будь проклята эта Ким! — Он сжал кулаки. — Как она могла так поступить со мной?! Когда она забеременела, я женился на ней и никогда не задавал никаких вопросов, так как был уверен, что ребенок мой.

— Неужели ты думаешь, что Дойль отец Ханны? спросила Элли. — Как ты мог поверить подобной глупости? Я не узнаю тебя, Зейн. Конечно, он просто блефует.

— Ким говорила мне, что это он.

— Значит, Ким была беременна не от тебя? — выпалила Элли первое, что пришло ей в голову. — Зачем же ты женился на ней?

— Она мне призналась в этом уже после свадьбы, мрачно ответил Зейн. — И сейчас это не имеет никакого значения.

— Но не для меня, — бросила она, вздернув подбородок. — Подумать только! Ты бросил меня ради женщины, которая носила не твоего ребенка! Ты уверен в этом? Почему ты думаешь, что Ким не солгала?

— Я старался сделать ее счастливой, дал все, что мог. Но я не любил ее. А она отчаянно желала быть для меня любимой и единственной. Ким была совсем неплохой. Потом родилась Ханна. Я был рядом в тот момент. Когда я увидел ее сморщенное красное личико, крошечные ручки и ножки… — Он замолчал.

Элли уже поняла, что он хотел сказать.

— Ты полюбил ребенка, но не любил мать. Только сейчас Элли почувствовала боль и отчаяние Ким. А также безысходность ее положения. Как, должно быть, невыносимо для женщины сознавать, что муж любит не ее, а ребенка!

Сначала Элли воспринимала Ким как некое чудовище, а теперь ей было просто жаль эту по-своему одинокую и несчастную женщину. Меньше всего она ожидала найти в себе сочувствие к сопернице.

— Она была любящей и нежной матерью, но очень легкомысленной и безответственной. В этом мы чем-то похожи, — горько усмехнулся Зейн. — Я всегда говорил ей, что если она будет чаще бывать дома и заниматься дочкой, то Ханна полюбит ее так же сильно, как и меня. Но Ким вбила себе в голову, что девочка предпочитает меня и Рут.

— Наверное, поэтому и сказала, что ребенок не твой. Возможно, она хотела сделать тебе больно. Как это чувство было ей знакомо!

— Когда она рассказала тебе о Дойле?

— За полгода до смерти. Просто упомянула, что уже была беременна, когда спала со мной.

— Она лжет, Ханна твоя дочь.

— Но Ким назвала имя Дойля как отца девочки, печально заметил Зейн. — Тогда я подумал, что она хочет заставить меня ревновать, ведь Дойль уже был знаменитостью. Похоже, эта игра ее очень забавляла. Она сходила с ума по мне, но в то же время уверяла, что Ханна не моя. Затем она брала свои слова обратно и клялась, что солгала. — Зейн ударил кулаком по перилам. — Но я уже не верю ничему.

Муни подбежал к крыльцу, пристроился у их ног и тихо заскулил. Элли наклонилась и ласково потрепала собаку за шею. Она твердила себе, что Зейн не заслуживает ни жалости, ни сочувствия, но не могла не проникнуться серьезностью его положения.

— На другой день после смерти Ким я случайно увидел Дойля в одной телевизионной передаче и сразу обратил внимание на его волосы. Тогда я понял, что она не солгала. Но это ничего не меняет, я не отдам Ханну.

Что ж, Зейн Питере получил по заслугам. Теперь он знает, как это страшно, когда рушится вся жизнь, как мучительно тяжело терять любимого человека. Элли хотела реванша, но ей и в страшном сне не мог привидеться такой поворот событий. Никогда ее уход не причинил бы ему такую боль, как потеря Ханны. Можно праздновать полную победу — Зейн в конечном итоге страдал, как когда-то страдала она. Но почему-то никакого удовлетворения Элли не испытывала. Только чудовище могло радоваться подобному горю.

Элли мягко дотронулась до его руки.

— Успокойся, Зейн, никто не посмеет отнять у тебя дочь.

Но он резко оттолкнул ее.

— Разве ты не читала газет? Детей буквально вырывают из рук любящих родителей только потому, что какие-то идиоты заявляют, что они были донорами спермы!

— Ты не потеряешь Ханну. Ты пройдешь тест на отцовство, и все разъяснится. Зейн вдруг рассвирепел.

— К черту тесты! Я не стану ничего и никому доказывать!

Элли взяла его под руку.

— Сегодня уже ничего нельзя сделать, пойдем спать.

— Иди одна, я не в настроении. Гнев и раздражение овладели Элли. Его слова попали в цель.

— Как будто я в настроении! — взорвалась она. — У тебя такие проблемы, а ты считаешь, что я думаю только о сексе!

— Я вовсе не это имел в виду.

— А что ты имел в виду?

— Забудь об этом. Просто сейчас я не могу ясно мыслить и выражаться. — Зейн притянул ее к себе и уткнулся носом в ее макушку, с наслаждением вдыхая аромат женских волос. — Извини, Элли.

Ее злость мгновенно исчезла. Действительно, в таком состоянии он не мог отвечать за свои слова. Элли лихорадочно обдумывала ситуацию. Она могла уйти от Зейна и отказать ему в помощи, наслаждаясь его страданиями. Или лучше забыть о реванше хотя бы до тех пор, пока не решится вопрос с Ханной. Воспоминания о том вечере, когда он укладывал спать плачущую дочурку со сломанной рукой, рассеяли все ее сомнения.

— Я думаю, что тебе нужно как следует выспаться. Утро вечера мудренее. Мы найдем способ остановить Дойля.

Зейн с благодарностью взглянул на жену.

— Завтра я переговорю со своим адвокатом.

Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Неясная тревога охватила Элли, как будто эти зловещие звуки несли с собой несчастье. Ветер усиливался, в ночном небе мелькали зарницы, чувствовалось приближение грозы.

Настроение и беспокойство Зейна невольно передались ей. Как ни странно, но у нее не было сомнения в том, что он отец Ханны. Стоило только взглянуть на них — сходство было очевидным.

Когда Элли вошла в спальню, Зейн уже был в постели.

Прежде чем он успел что-либо сказать, Элли быстро проговорила:

— Я не могу спать на этой водяной кровати под зеркалами. И если ты мне скажешь, Зейн Питере, что намерен заниматься со мной любовью, я натравлю на тебя Муни.

Элли погасила свет, легла в постель и натянула одеяло.

— Успокойся и постарайся заснуть. Долгое время они молчали, затем Зейн тихо сказал:

— Если я потеряю Ханну, я умру.

Это было не в правилах Элли — отворачиваться от несчастья и боли других. Даже если это был Зейн. Кроме того, разве в ее планы не входило стать для него самой замечательной женой? Она обняла его за шею и, крепко прижавшись к нему, прошептала:

— Запомни, Ханна — только твоя дочь. И всегда останется ею.

— Спасибо тебе за поддержку. Я не вправе был рассчитывать на это. Понимаю, что все это ради девочки, я ведь знаю, что ты думаешь обо мне. — Он взял ее руку и нежно поцеловал ладонь.

Элли ничего не ответила. Прислонившись щекой к теплой спине Зейна, она лежала, желая, чтобы он поскорее заснул. Гроза благополучно прошла стороной, и, когда легкий ветерок шевелил занавески, девушка следила за движением лунного света на потолке.

Мысли невольно возвращались в прошлое. Пять лет назад на смену безумной любви пришли отчаяние и ненависть. Элли затаила это чувство, пестовала его до тех пор, пока ей в голову не пришла идея о реванше.