Зато она ничуть не удивилась, что он поцеловал ее, едва закрыв и заперев за собой наружную дверь. Прижал спиной к двери и поцеловал еще яростнее, чем тогда на пляже, чем во французской кофейне или в «акуре» всякий раз, когда светофор переключался на желтый. Его руки сжимали ее ягодицы, его могучее мужское естество упиралось ей в живот. «О Боже! — пронеслось у нее в голове. — Это больше, чем я ожидала. Я обречена».

Поднимаясь по ступенькам шикарной, обитой деревом лестницы впереди Эндрю, Сара жалела, что на ней джинсы, а не короткая узкая юбочка, что она не догадалась одеться сегодня во что-нибудь более доступное, что-нибудь такое, что было бы легче сбросить с себя перед надвигающимся неизбежным действом. На лестничной площадке перед дверью, ведущей, как она все еще полагала, непосредственно в офис, он снова поцеловал ее, и на сей раз она подалась ему навстречу. Толстая куртка мешала, от нее хотелось поскорее избавиться, его руки наконец проникли под куртку, нашли ее спрятанные под свитером груди, она подумала: «О Господи!» — и всем телом прижалась к нему за секунду до того, как он оторвался от нее, чтобы отпереть дверь.

Обстановка комнаты не запечатлелась у нее в мозгу. Какой-то калейдоскоп неосознанных деталей, которые казались лишь обрамлением для него, Эндрю, и того, что он уже делал с нею или только собирался делать. Но это был явно не офис: камин напротив входной двери (он сорвал куртку с ее плеч), софа перед камином (он швырнул куртку на софу, Сара задохнулась в его объятиях), книжные полки на стене справа. На миг ей стало любопытно, что он читает, его губы снова нашли ее, его руки шарили у нее по спине под толстым свитером, и вдруг она почувствовала, как тяжело опустились вниз ее груди, и поняла, что он расстегнул ей бюстгальтер. Сара чуть отодвинулась, чтобы он мог скорее найти под свитером ее обнаженные соски.

Он взял ее руки в свои и увлек к другому обитому деревом лестничному маршу. Они поднялись на следующий этаж. Она успела заметить кухню и столовую, но они шли еще выше, и там наконец оказалась спальня — единственное место, где ей хотелось находиться вместе с этим мужчиной, единственное место, где ей хотелось находиться с ним с того самого момента, когда он поцеловал ее утром на пляже.

Они оба сбрасывали одежду, приближаясь к кровати. Он швырнул на пол пиджак, расстегнул рубашку на груди и на рукавах, наконец избавился и от рубашки тоже и снова притянул к себе Сару, покрывая ее поцелуями. Руки Сары лежали на его голой груди, он ласкал ее ягодицы. Едва переводя дыхание, она вырвалась из его объятий и уселась на кресло перед вторым, меньших размеров, камином, сняла сапоги, бросила их на пол, снова встала, чтобы стянуть с себя свитер, повесила его на спинку кресла, сверху швырнула лифчик, расстегнула пояс, переступила через джинсы, кинула их поверх остальной одежды и наконец повернулась лицом к Эндрю, оставшись только в белых шерстяных носках и белых хлопчатых трусиках.

Он стоял перед ней абсолютно голый.

Ее глаза жадно скользили по его телу. Ей хотелось прикоснуться к нему, ласкать губами, почувствовать его внутри себя. Вдруг она ощутила себя маленькой девочкой, маленькой невинной девочкой, и такой мокрой, что казалось, она кончит сию же секунду, даже если он больше к ней не прикоснется.

Она устремилась к нему, не сняв ни трусиков, ни носков.

Он стоял, слегка расставив ноги и открыв объятия ей навстречу. Она прижалась к нему всем телом. Так они замерли на несколько секунд: она — обхватив его за плечи, он — обняв ее за талию, она — глядя ему в глаза, он — не отрывая взгляда от ее губ. Он склонился к ней, губами нашел ее рот, скользнул языком ей между зубов, ладонями вновь обхватил ее ягодицы. Она слегка потерлась о него, не прерывая поцелуя, с закрытыми глазами. Наконец он поднял ее и понес к постели.

Лежа в его объятиях, Сара вдруг начала:

— Я еще никогда...

— Тш-ш, — остановил ее он и поцеловал снова.

Ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Когда же он оторвался от нее, она словно вернулась из рая. Она пыталась восстановить дыхание и сказать ему, что никогда не делала ничего такого, никогда не изменяла мужу, даже мысли не допускала, что...

Он приник к ее груди.

Сара вцепилась в него со всей страстью, мотая головой из стороны в сторону, а он ласкал кончиком языка ее соски. «Да, — думала она. — О Боже, да!» Вдруг он крепко сжал обе ее груди в одной руке, так что соски почти касались друг друга, и начал одновременно их целовать. Она чувствовала себя на грани сумасшествия, никогда прежде не испытывая ничего подобного. Она ощутила приближение оргазма. «О нет, — пронеслось у нее в голове, — не так скоро, ну трахни же меня». И поймала себя на том, что не помнит, принимала ли она таблетку сегодня утром, и не знает, вдруг он чем-нибудь болен.

— Послушай, — начала было Сара, — ты не...

Но его рука уже проникла ей между ног. Его пальцы мучали ее безжалостно и умело. «О Господи, — думала она, — я точно сейчас кончу».

— У тебя правда нет ничего такого?.. — умудрилась все-таки произнести Сара.

— Нет, ничего, — ответил он, и она кивнула с облегчением и тут же отодвинулась от него, приподнялась и засунула палец под резинку своих трусиков. Она уже начала снимать их, когда он ее остановил:

— Нет, еще рано.

Он не дал ей времени удивиться, сжал в своих руках кисти ее рук, навалился всем телом и снова принялся взасос целовать ее груди, спустился ниже, оставив влажную дорожку вдоль ее живота, и наконец впился губами во влажную ткань трусиков.

Она чувствовала сквозь материю прикосновение его рта и подбородка и знала, что от него теперь не скрыть, насколько она влажна, как сильно она его хочет, и снова подумала: «Ну ради Христа, трахни же меня, в конце концов». Она стеснялась произнести это вслух и повторяла и повторяла про себя как заклинание: «Трахни меня, трахни меня, трахни, трахни, черт побери». «Он все испортит, — думала она, — он доведет меня до оргазма раньше времени, и так ему и надо, сукиному сыну, не будет так меня дразнить». Теперь он покрывал поцелуями внутреннюю часть ее бедер, время от времени отводя в сторону край трусов, чтобы провести языком по нежной коже в паху. «Ну пожалуйста, — стонала она, пока он собирал в тоненькую полоску материю, покрывавшую лобок, и проводил ею по клитору. Она истекала влагой. — О, пожалуйста, сейчас...»

Внезапно он просунул пальцы под трусы и одним движением разорвал их, оставив Сару абсолютно нагой в своих объятиях. «Давай», — прошептала она, почувствовав, что он приподнялся, чтобы улечься поудобнее. «Да скорей», — когда он прикоснулся там, где она ждала его, вся раскрытая. «Да трахни меня», — когда он уже входил в нее. «О Господи», — простонала она еще раз, обвивая его своими ногами, приподнимаясь навстречу ему. «Трахни меня, да, да», — и увидела, что на ней все еще остались глупые белые носки. Разрядка наступила почти мгновенно. Она как будто растаяла в его объятиях и растеклась по кровати, чувствуя, как он взорвался семенем внутри нее.

Позже, когда они лежали без сил и в поту рядом друг с другом, он прошептал: «Сара, я люблю тебя», и она подумала: «Да, это происходит со мной», — и впервые в жизни почувствовала себя полностью счастливой.

Чувство вины навалилось на нее где-то минут через десять.

Он нежно целовал ее в нос, в щеки и лоб, затем встал и голый отправился в ванную, и вдруг ее как молнией пронзило осознание того, что с нею чужой человек, что это не Майкл идет через комнату, белея в полумраке ягодицами, что с ней только что занимался любовью совершенно посторонний мужчина.

Ее как на пружинах подбросило. Еще миг — и она откинула бы простыню и голышом побежала бы туда, где валялись ее сапоги, джинсы, свитер и лифчик. Куртка и сумочка остались этажом ниже, но если двигаться быстро, можно успеть одеться и выбежать из дому, уйти из его жизни и вернуться в свою.

Кстати, сколько сейчас времени?

Вдруг Майкл уже?..