– Блин, – расстраивался Искандер, – не одно, так другое, не другое, так третье!

– Как говорил мой дед Могамчери, – проговорил Эдик, затягивая подпругу, – «Если житуха пошла ровно, прямо и гладко, жди крутого поворота!»

Иноходец под Лобановым гневно зафыркал, не терпелось ему пуститься вскачь.

– Не согласен, что ль? – ухмыльнулся Эдик и запрыгнул в седло. – Поскакали? Или подождем барина?

– Вперед! – скомандовал Лобанов.

Чистопородные кахланы[56]пустились в галоп, веселым ржанием прощаясь со стойлами. Тугой горячий ветер ударил Лобанову в лицо, затеребил тунику, разлохматил волосы. И Сергей махом успокоился, все для себя решив. Да и что тут решать?! Его друзья будут защищать Антиохию-Маргиану, это ж их родной город! И где ж ему быть? Рядом! Один за всех, как радостно восклицал юный пионер Сережа Лобанов, и все за одного!

– Императору Траяну Парфия и даром не нужна! – проорал на скаку Искандер. – Ему Индию подавай! А парфяне мешают, всю дорогу перегородили! Никаких шансов! Римляне Армению загребли, Месопотамию оккупировали, Ассирию хапнули, теперь до Маргианы очередь дошла!

– Фиг угадали! – крикнул Эдик.

На полдороге троицу догнал Гефестай.

– Два легиона пеших! – доложил кушан громким голосом. – Плюс конница! Сплошь ауксиларии[57] – галлы скачут, арабы, мавры! Двенадцать тыщ наверняка будет!

– А у дизпата, – прикинул Искандер, – хорошо, если тысячи три наберется!

– Ничего, у города крепкие стены!

– Эти стены, знаешь, какой длины?!

– Ну, стадий[58] тридцать…

– Да?! А семьдесят – не хочешь?!

– И что ты предлагаешь?! – осерчал Гефестай.

Тиндарид только плечами пожал и пришпорил коня. Лобанов с Чанбой тоже поднажали, и все четверо поскакали в одном строю, ноздря в ноздрю.

Из-за округлостей холмов, из-за рощиц арчи и саксауловых лесков поднималась Антиохия-Маргиана. Город-крепость стоял на перекрестке дорог, охраняя караванные пути из Марга к Оксу, то бишь Амударье, в Согдиану, к Партасенам, как здесь прозывали Памир, в Фергану и Китай. Стены Антиохии описывали неровный многоугольник, поднимаясь на высоту четырехэтажного дома, а толщина у них была такая, что Искандер, Гефестай, Эдик и Сергей могли бы проехать поверху в ряд.

Кони одолели последнюю высотку, и Лобанову открылся вид на городские укрепления – мощные стены и череду башен, круглых и квадратных. Со стороны заходящего солнца к воротам Антиохии вел набитый тракт, на север от того тракта пласталась травянистая равнина, испятнанная проплешинами красного песка, меченная редкими рощицами саксаула, а с юга к дороге примыкали дома рабада – слободки, где селились кузнецы и прочий люд, кто плавил и ковал знаменитое маргианское железо. Лязг и звон, запах гари, сипение мехов и столбы дыма были привычным фоном рабада. Промзона!

Четверо друзей подъехали к громадным городским воротам, зажатым меж двух башен. Ров, по кругу опоясавший стены города, разрывался против ворот узкой перемычкой. Слабое звено? Лобанов прищурился. Да нет… К воротам надо было подниматься по наклонному пандусу. Арба его одолеет и конь взойдет, а вот таран не подтащишь! Да даже если и подтащишь, что толку? Таран – это тяжеленное бревно, подвешенное на цепях, его раскачивают и колотят по воротам, пока не вышибут. А как станешь бить под уклоном вверх?! То-то и оно… Лобанов хмыкнул и покачал головой – так просто! И так умно.

Со страшным скрипом открылись чудовищные створки из толстых осадных бревен в крупных железных бляхах.

Сверху, между зубцов протиснулся знакомый Лобанову стрелок-сак по имени Ширак и громко осведомился, чего это они так рано воротились. Сергей сложил ладони рупором и прокричал:

– Фромены идут!

Ширак аж глаза выпучил. Открыл рот, чтобы расспросить, но не было времени на разговоры. Едва створка, подвешенная на многопудовых литых петлях, открыла достаточный проход, Гефестай послал своего коня вперед. Лобанов рванул за ним.

Галопом промчаться по главной улице не удалось – базарный день.

– Дорогу, дорогу! – орал сын доблестного Ярная, охаживая камчой зевак и нерасторопных прохожих. Те огрызались, и Лобанов добавлял пинков. Война! Тут не до хороших манер!

Там, где главная улица проходила под стенами диза, Гефестай свернул и по крутому взвозу поднялся к крепости-арку. Знакомый путь…

На пятачке перед входом в обитель дизпата крутились гвардейцы, настолько бронированные кольчугами и латами, что, чудилось, даже ступать им было тяжело.

– Где дизпат?! – заорал Гефестай. – Фромены идут!

Гвардейцы, замерев на секунду, забегали по двору, лязгая и скрипя доспехами, а под аркой входа показался дородный мужчина, краснолицый, с окладистой черной бородой. Симак из знатного рода Каренов, дизпат.

– Это правда? – спросил он пронзительным голосом.

– Да! – рявкнул Гефестай. – Наступают двумя легионами и пятью алами! Конники охраняют большой обоз, я насчитал полсотни баллист, осадную башню, разобранную, и много-много кольев, брусьев и сырых шкур!

Дизпат постоял, соображая, и отдал приказ:

– Гефестай! Будешь держать оборону у ворот, на Южном бастионе!

– Людей дашь? – деловито спросил Ярнаев сын.

– Нету у меня людей! – отрезал дизпат.

– Нету так нету… Ну, я пошел!

Выехав со двора, Гефестай спросил, оборотившись к друзьям:

– Составите мне компанию? А то одному скучно!

– Обижаешь, начальник! – ухмыльнулся Лобанов. – Все за одного, один за всех!

Гонцы оповестили ближайшие селения и дастакерты, и начался человеческий прилив. Торопливо, срываясь на бег, шли беженцы, спеша под защиту городских стен. Женщины вели детей, ревущих по малолетству или почти лопнувших от любопытства и возбуждения. Хмурые отцы семейств волокли на себе тюки со скарбом или подбадривали лохматых ишаков, навьюченных «с горкой». Грохотали телеги с кузнечным инструментом и заготовками, ревели верблюды, ржали лошади, женский плач то утихал, то снова поднимался к безразличному небу.

– Живее! Живее! – распоряжался Гефестай, подгоняя эвакуантов. – Проходите, не задерживайтесь!

– Начальник! – обратился к сыну Ярная владелец дома, примыкавшего к городской стене изнутри. – А нам куда?

– Родня в городе есть? – спросил Гефестай деловито.

– Как не быть! – развел руки осанистый домовладелец, напомнивший Лобанову Деда Мороза в летней форме одежды. – Имеется!

– Значить, к ним и ступай! Можешь, конечно, и тут остаться, но если тебе на голову рухнет подарочек от фроменов… Какой-нибудь, там, тючок горящей пакли или ядрышко, меня не зови!

– Не-е! – рассудил домохозяин. – Лучше уж я к старому Виме съеду!

И поспешил к себе во двор.

– Начальник! – сказал Искандер, передразнивая домохозяина. – Ты нам экипировку думаешь выдавать?

– Я как раз решаю этот вопрос, – солидно ответил Гефестай и поманил к себе сака в шароварах и кожаном доспехе на голое тело. – Фарнак! Выдай им!

Фарнак метнулся в хранилище, оборудованное в двух шагах, на первом этаже привратной башни, и выволок оттуда тяжелый тюк.

Гефестай со знанием дела вытащил из тюка кольчугу и примерил ее на Лобанова.

– Держи! – сказал он. – Твой размерчик!

Лобанов принял матово поблескивающий ком из скрипящих колечек и напялил на себя кольчугу. В своем времени он с тихим презрением относился к тем щуплым мужчинкам, бородатеньким и очкастым, что кроили из жести «рыцарские» латы и тешились игрой в историю. Что бы они сказали, надень на их дохлые организмы вот эту, настоящую кольчугу до колен, в коей весу не меньше пуда, в одну руку сунь римский щит-скутум (десять кило ровно!), а в другую хоть и короткий, но весьма увесистый меч? Да ничего бы они не сказали… Попыхтели б, попотели, покряхтели. Поскидывали бы с себя реальную амуницию и потеряли бы всякий интерес к такой истории, где вместо войнушки-ролевки, потешной утехи, сплошь и рядом пот, грязь и кровь. И боль. И смерть…