Арабы разошлись по аллеям парка, их кони топтали клумбы, поднимая хвосты, валили навоз на мраморные плиты.

– Закрывайте ворота! – приказал Раххаль.

Смазанные петли не скрипнули, замкнули кованые створки с негромким лязгом. Заухал филин… И тут же десятки ярких огней занялись по всей вилле, поднялись, заплясали столбы яркого пламени, высвечивая каждую аллейку, каждую полянку с торчащей посередке статуей или брызжущим фонтаном. Завыли сотни черных демонов ночи, появляясь ниоткуда, и сотни клинков обрушились на арабов, сотни стрел прилетели из тьмы, обрывая жизни сынов пустыни. Кони испуганно визжали и ржали, орали всадники, стучали копыта, и лязгала сталь. Эхо загуляло по парку, отражаясь от стен виллы и затухая среди деревьев.

– Мечи вон! – заорал Раххаль. – Бей! Бей!

Стрела пронзила ему руку. Еще одна пригвоздила ногу к луке седла. Нахар зарычал, перебрасывая меч в левую ладонь, и тут справа возник человек в черном плаще. Молча и деловито он проткнул Раххалю бок длинной спатой, прорезая печень и останавливая сердце…

Рассвет, проливший на виллу призрачное сияние раннего утра, неразличимо смешал зарю с туманом и белесым чадом погасших светилен. В сером сумраке бродили зловещие фигуры в черном, словно слуги Плутона, собиравшие души грешные.

– Публий! – глухо сказал один из черных. – Телеги полны!

– Уводите их! – ответил другой, закутанный в плащ до бровей. – Трупы сбросите в каменоломню! Невий знает, где это! Рабов заставьте черпать воду и смывать кровь с плит!

– Все сделаю в точности!

– Веленций! Скажи своим, пусть соберут оружие!

Прогрохотали телеги, увозя страшный груз-200. Испуганно фыркая, ускакали лошади, направляемые пастухами. Вигилы, расставленные вокруг поместья, зевали, заученно отвечая ранним пташкам – молочницам и хлебопекам из соседних вилл:

– Ничего особенного не случилось. Загорелось сено на вилле Клодия, пожар ликвидировали, никто не погиб…

Слухи о пожаре малость оживили сонную деревенскую тишь, дали повод многочисленной бездельной челяди посудачить, да и затухли к прандию.

Обратный путь прошел без особых приключений. За Антиполисом – будущим Антибом – четверо гладиаторов и их рабы съехали с дороги к морю и хорошенько выкупались. А то что же это получается? Два раза проехали по Ривьере и ни разу не окунулись?!

По виа Латералис добрались до Фреген и свернули к Риму. У самой черты города, там, где дорогу пересекала новенькая аркада акведука Августа Траяна, лобановцев остановили двое торговцев, тут же, на обочине, выпекавших пирожки и подкармливавших ими прохожих да проезжих. Старший из торгашей, благообразного вида, бедно, но опрятно одетый, поднял руку и обратился к Лобанову:

– Не ты ли тот рудиарий, кого называют Сергием Роксоланом?

– Ты обратился по адресу, – ответил несколько удивленный Сергей. – Слушаю тебя.

– А… такие маленькие квадратики из кожи, с печатью… сами-знаете-кого… – вкрадчиво заговорил торгаш.

Сергей достал «аусвайс» и сунул пирожнику под нос.

– Ага! – удовлетворился тот и протянул Лобанову сложенные вощеные дощечки, добавив значительно: – От префекта!

– Ты – фрументарий? – прямо спросил Искандер.

Лжепирожник покосился на дака, египтянина, венеда и галла, скромно державшихся в сторонке.

– Это наши рабы! – добродушно прогудел Гефестай. Акун и Кадмар оскалились.

– Я – кентурион фрументариев Волкаций Тулл, – представился торговец.

– Тутошняя ЧеКа, – блеснул знаниями Искандер. – Никаких шансов!

– Нам приказано похитить наси Гиора бар-Акива, иудея-процентщика, богатенького буратинку, – сказал Сергей, стирая написанное. – Он спонсирует консуляров. Перекроем им кислород…

– Помощь нужна? – деловито спросил Волкаций. – Учтите, все подходы к дому бар-Акивы охраняются батавами…

– Это хорошо! – довольно кивнул Гефестай. – Будет хоть кому по лбу настучать!

– Адрес тут указан… – проговорил, соображая, Сергей. – Можете достать восемь одинаковых туник и лек-тику?

– Не вопрос! – быстро ответил «чекист».

– Тогда мы в игре!

Улицу Аргилет не зря прозвали «Кипящим Аргилетом». Это была крупнейшая торговая артерия Рима, здесь с утра до вечера толклась масса продавцов и покупателей, переходя от торговцев учеными книгами до «девушек не очень доброй славы».

Начинался Аргилет на Проходном форуме и поднимался в Субуру, долину между Оппием и южным склоном Виминала, «Крикливую» Субуру, где торговали дичью, курами, козлятиной, капустой, опавшими маслинами, готовым платьем, притираниями и прочими продуктами и промтоварами. Под именем Субурского взвоза Аргилет продолжался между Оппием и Цестием до Эсквилинских ворот. Тут-то и был прописан наси Гиор бар-Акива, пройдошливый аргентарий,[138] сколотивший огромное состояние на меняльном и ростовщическом бизнесе.

Отделения конторы бар-Акивы были открыты в Александрии и Антиохии, Пергаме, Коринфе и Афинах, Массилии, Генуе, Карфагене. Купцы более не таскали с собой тяжелый и опасный груз золотых монет. Куда безопасней было сдать их в римском или александрийском отделении, получить кожаный учетный вексель конторы с оловянной печатью и предъявить пергамен в другом филиале той же конторы, карфагенском или массилийском. И меняла выкладывал ваши кровные – с вычетом платы за услуги.

Сотнями миллионов сестерциев ворочал наси Гиор, а жил в настоящей халупе, хоть и отдельно стоящей.

Ранним утром к дому бар-Акивы торжественно прошествовали восемь лектикариев, несущих на плечах крытые носилки.

Волосатые германцы, подпиравшие каменный забор, даже взглядом не удостоили жалких рабов.

Лектикарии миновали ворота и прошли во двор богатея. Двор был пыльным, с клочками травки, изображавшей газон. Тень давала старая олива, кривой кипарис и многоярусный акведук, доставлявший воду к термам Траяна.

Лектикарии остановили свое шествие и опустили носилки на землю. Поспешавшая мимо рабыня равнодушно посмотрела на лектикариев и посеменила дальше. Охота пришла старому скупердяю проехаться на плечах этих Дюжих молодцев? Счастливого пути!

– Ждите, – промолвил лектикарии, шагавший впереди. – Гефестай, за мной.

Лобанов (а кто ж еще?) неторопливо прошествовал в Дом, заглянул в одну комнату, в другую и в третьей обнаружил хозяина. Гиор бар-Акива сидел за прочным дубовым столом, скручивая и раскручивая свитки папируса, крутя колесики механических счетов, и скреб стилом по цере, подбивая баланс. Выглядел наси как и все скупердяи – сухонький, сгорбленный, с редкими седыми прядями на розовом черепе и крючковатым носом.

– Доброе утро, наси! – весело сказал Лобанов. – Такси на Дубровку заказывали?

– Что-о? – очень удивился наси.

Гефестай сделал незаметное движение, нажав две точки на шее бар-Акивы, и погрузил финансиста в крепкий сон.

– Ну-ка…

Лобанов подхватил наси слева, Гефестай понес его, удерживая справа. В коридор выглянул раб с кухни.

– Конечно, наси, – проговорил Лобанов почтительно, – доставим, куда прикажете!

– Занесем и вынесем! – добавил Гефестай.

Раб быстро поклонился хозяину и нырнул обратно к чадящим сковородкам и булькавшим кастрюлям.

Лобанов с Гефестаем вытащили наси на улицу и бережно усадили в лектику. Акун быстренько связал иудею руки, а Уахенеб заткнул беззубый рот кляпом. Сергей опустил расшитые занавески, проверил, чтобы не было щелей, и занял место в строю.

– Вперед!

Лектикарии совершили торжественный вынос и пошагали к Эсквилинским воротам. За городскими стенами находился настоящий паркинг, где своих хозяев ждали разнообразные повозки и в ряд стояли длинные здания платных конюшен. Целая толпа извозчиков кучковалась у фонтана, где поили лошадей. Лобанов взял напрокат удобную повозку-карпентарию с откидным кожаным верхом, запряженную парой лошадей. Наси небрежно перевалили на деревянное сиденье и подняли верх. Уахенеб сел на козлы, щелкнул бичом.