Лобанов равнодушно оглядел мертвое тело. Какой это по счету? Четвертый? Ну, будем надеяться, не последний…

– Все?! – проорал он, озлясь. – Довольны?!

Трибуны роптали. Рождался рев, он рос и рос, гуляя по рядам, и потряс амфитеатр диким, тысячеголосым криком.

– Готов! Готов!

– Я выиграл!

– Да кто ж знал?!

– У-у-у!

– А-а-а!

– О-о-о!

Гай Авидий Нигрин, бледный от бешенства, подлетел к помосту и завопил:

– Побери тебя Орк, варвар! Я из-за тебя проиграл кучу сестерциев! Сотню плетей тебе, сын горбатой шлюхи!

– Закрой пасть! – по-русски крикнул Сергей, забыв латынь.

Он был весь липкий от крови, голова кружилась, амфитеатр расплывался, и больше всего ему хотелось сейчас тишины и чего-нибудь мягкого на доски, чтобы лечь и ничего не слышать и обо всем забыть. Сергей спрыгнул с помоста, не удержался и упал.

– Успокойся, Авидия, твой отец всегда держит данное слово! – расслышал он как через вату. – Волтацилий! Волтацилий Пилут! Где тебя носит?! Оттащишь этого в загон…

Крепкие руки подхватили Лобанова, поставили на ноги и повели.

– Отец, он ранен! – воскликнула Авидия.

– Пустяки… – прохрипел Лобанов. – Дело житейское…

И белый свет стал черным.

Очнулся Сергей в палатке, стянутый холщовыми повязками, как мумия. Все тело болело, но он лежал на тюфяке, и было тихо. Память, правда, не отпускала, саднила. Господи, сколько же он уже смертей причинил! А куда деваться?

Сергей повернул голову и увидел нары. На них лежали его друзья. Гефестай похрапывал, Искандер постанывал, Эдик посапывал, беспокойно ворочаясь.

Лобанов вздохнул и закрыл глаза… Разбудил его шум, доносившийся из лагеря, – топот, командные крики, лошадиное ржание. Сергей приподнялся и сел. Опять, что ли, боевые действия? У римлян ума хватит…

Тут полог шатра тихонько раздвинулся, и Лобанов осторожно прилег, делая вид, что спит. Хорошие гости не входят крадучись…

Солнце висело низко над горизонтом, и его лучи пробивали палатку навылет, очерчивая фигуру вошедшего слепящим ореолом. Сергей повернулся на бок, притворяясь крепко спящим, и фигура замерла. Из нового положения Лобанов различил лицо «гостя». Это был Мир-Арзал. В руке бывший наккашевец, а нынче верный нигриновец держал меч. Держал неумело, как большой нож. Подойдя на цыпочках к Лобанову, Мир-Арзал занес клинок. Блеснула сталь, блеснули зубы, открытые злой усмешкой.

– Заколю, как свинью… – слетел с губ шепот.

Лобанов ударом ноги выбил меч, а обратным движением хряснул нигриновца в челюсть. Мир-Арзала отнесло и приложило к столбу, поддерживавшему шатер. Палатка сотряслась, посыпалась пыль с досок потолка.

– Что ж ты в гости без подарка? – пожурил его Лобанов, вставая. Пожухшая трава приятно ласкала босые ступни.

– Между прочим, – сказал Мир-Арзал с вызовом, – у меня черный пояс по карате!

– Повесь его себе на шею, – посоветовал Лобанов, – и завяжи бантиком!

Силовые приемы проводить он все равно не смог бы, слишком много энергии было выпито из него на арене. Поэтому Сергей не стал мудрить – молниеносно пригнулся и нанес парализующие удары в два нервных узла. Мир-Арзал рухнул к его ногам.

– Что творится в лагере? – спросил Сергей, завладевая рукой нигриновца.

– Да пошел ты… – прошипел Мир-Арзал, извиваясь.

Лобанов взял пальцы в залом.

– Прибыл гонец! – заголосил Джуманиязов. – Больно!

– Говори! – приказал Лобанов, ослабляя хват.

– Император Траян, который послал Нигрина в поход, оказывается, уже с полмесяца как помер! – тараторил Мир-Арзал. – Новым императором стал Адриан, и он приказал вывести войска из Парфии! Гаю Нигрину велено покинуть Антиохию и возвращаться!

Мир-Арзал смолк, и Сергей чуть пережал кисть.

– У-оу-у! Нигрин в ярости – это его прочил Траян на место своего преемника! Все, больше я ничего не знаю!

– Спасибо за информацию! – поблагодарил Лобанов и схватил Мир-Арзала за горло. – Будешь у меня пятым по счету, с-сучара!..

Нигриновец забился, но увеличить счет Лобанову не дали. В шатер ворвались человек шесть в лориках и спасли верного слугу Нигрина.

– Достал ты нас! – прорычал Сергею легионер с золотым перстнем кентуриона на пальце. – Гней! Децим! На травку его, и всыпать плетей!

Шкафообразные Гней и Децим рады были стараться – выволокли Лобанова из палатки, разложили, а некто третий, вооружившись плетью-треххвосткой, принялся охаживать Сергея по спине. Лобанов рычал и кусал траву, а плеть все свистела и свистела, стегала и стегала, кровеня спину, рассекая кожу…

– Стойте! – разнесся по загону гневный голос Авидии Нигрины. – Прекратите сейчас же!

– Этот человек, госпожа, нанес телесные повреждения слуге отца твоего, – прогудел Децим, – и кентурион Люций Туллий велел наказать его!

– Это, по-вашему, наказание?! Да на нем живого места нет!

– Ниче, на них, как на собаках, – заживает в момент!

– Подите прочь!

– Слушаемся! – добродушно сказали легионеры и покинули загон.

– Что ж это такое… – дрожащим голосом проговорила Авидия Нигрина. – Будто и не люди вовсе…

Сергей хотел было сказать что-нибудь умное, но слова не связывались, боль победила красноречие.

Девушка осторожно промокнула окровавленную спину, и Лобанов сжал искусанные, зеленые от травы губы.

– Сейчас я… – говорила Авидия. – Потерпи…

Что-то холодное мазками ложилось на изъязвленную кожу и снимало жгучую боль.

– Что с ним? – донесся испуганный голос Эдика.

– А ты почему встал? – строго спросила Авидия. – А ну, марш в палатку!

– А что с ним? – не отставал Чанба.

– Наказали его, не видишь разве?

– За что?

– Он этого побил… Мирзала.

– Мир-Арзала? Жаль, что не убил!

– Ой, какие же вы все жестокие!

– Ну нет! Знала бы ты, какой Мир-Арзал садюга, не защищала бы его!

– Всем людям на земле хватит места! И жизни их принадлежат Богу! То не в воле человеческой – отнимать их до срока, установленного Господом!

– «Не убий», да? – съязвил Эдик.

– Именно! Помоги лучше, раз уж вышел, надо перенести Сергия в палатку!

– Сейчас я… Искандер! Иди сюда!

– Иду!

Вдвоем они перетащили Лобанова в шатер и уложили на топчан. Лицом вниз. Переворачиваться на спину в ближайшие дни Лобанову не светило.

– А это кто его? Глянь, как по ребрам съездили…

– Сергий бился на арене, – строго сказала Авидия, – и победил четверых, выиграв ваши жизни!

Друзья смущенно засопели.

– Так он теперь… – пробормотал Эдик. – Как этот, как гладиатор, что ли?

– Почему только он? – В голосе девушки угадывалась усмешка. – Вы все – рабы-гладиаторы!

– И чьих мы будем? – резко спросил Искандер. – Чьи мы холопы?

– Вы принадлежите моему отцу, Гаю Авидию Нигрину! – просто ответила девушка. – Все, я пошла. Через два дня войско снимается и уходит, постарайтесь до того времени сохранить здоровье!

Сергий Лобанов дождался, пока Авидия Нигрина выйдет, и принялся хрипло ругаться, самыми черными словами поминая и Рим, и Антиохию, и дырки в пространстве-времени…

В первых числах сентября римское войско покинуло Антиохию. Легионеры шли налегке, груз достался не этим двуногим мулам, а лошадям – длинная-предлинная череда подвод, запряженных конными четверками и шестерками, тащилась по степи, напоминая Лобанову караван переселенцев в прериях Дикого Запада. Самое ценное из награбленного – золото, каракуль, рабов – везли в середке каравана. По обеим сторонам повозок-каррух бодро шагали римские солдаты, на флангах рыскали конные дозоры ауксилариев.

Земли, по которым двигался караван, прилегали к Дахским горам. В будущем, когда сюда нахлынут орды кочевников, когда бесчисленные стада их выжрут траву, вытопчут хрупкую почву, места эти назовут Каракумами. А пока кони и люди двигались по красивой местности, которую парфяне называли Апаварктикеной.