2. Время-пространство имеет реальную причину в живом организме и характеризуется длением и делимостью времени, его необратимостью, то есть развертыванием в одну сторону, соответствующую становлению живой клетки, последовательностью течения его в ней от прошлого к настоящему и будущему, трехмерностью внутреннего молекулярного пространства и его диссимметрией.
3. Диссимметрия пространства живого вещества служит средством необратимого преобразования внешней энергии в полезную работу за счет предварительной напряженности или неравновесности всех важнейших структур живой клетки и их ритмичной разрядки.
4. Начиная с 0,7 млрд. лет назад на Земле наряду с живым веществом прослеживается существование живых существ, которые с точки зрения временных и пространственных характеристик представляется организмами с другим порядком течения времени. Живое вещество обладает только длением времени-пространства, живое существо благодаря развитию нервной системы – чувством своего внутреннего ритма и использованием его для повышения вариабельности поведения.
5. Появление в ходе цефализации человека обозначает осознание течения времени, в котором все большую роль начинает играть изучение прошлого и предвидение будущего. С овладением и освоением реального времени начинается использование, машинное моделирование виртуального времени, сочетание реального и виртуального времен в кибернетических системах и сетях. Человечество благодаря ускорению обработки информации и внутренней самоактуализации каждой личности превращается в мозг планеты, что было предвидено в эмпирическом обобщении о ноосфере Леруа и Вернадского.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, за последние двадцать три века развития научного знания проблема причины пространства-времени из скрытой, едва намеченной чересчур тогда еще общей теоретической мыслью вышла в научные просторы точного естествознания. Она выросла, взошла к своему понятию, наполнилась содержанием. Определился ее объем, следовательно, и границы, и стала вполне различимой.
Как говорилось в предисловии, понятие о причине времени и пространства и вполне определенное решение этой проблемы создано немногими выдающимися умами. Через века и столетия они, перекликаясь поверх голов остальных ученых, культивировали основную идею независимости времени и пространства от материальных вещей движущегося видимого мира. Эти мыслители создавали всплески теоретической мысли, на высоте которых та закономерно не могла удержаться. От нее оставались отдельные черты, формулы и формулировки, которые могли быть поняты и усвоены и которые использовались в текущей практике. Но всегда появлялся мыслитель, восстанавливавший старую, первую, верную парадигму.
Первый всплеск вызван идеями Платона и Аристотеля. Платон создал парадигму рождения времени и пространства вместе с миром от Бога. Аристотель, обобщив достижения античного знания, развел время и движение и отнес причину его образования к человеческой душе. И если дать себе отчет, то с тех пор и до сего дня все размышления и исследования не вышли за пределы двух пар построенных им отношений: “время и движение (изменение)” и “время и человеческая психика”. Но вполне извинительно и объяснимо, что его парадигма все еще была очень похожа на мнение, не имевшее обязательности.
Идею Платона и Аристотеля восстановил Ньютон, которого можно по праву назвать ключевой фигурой всего естествознания в целом, во всяком случае во всем, что касается понимания времени. С использованием нового арсенала физики и математики он более основательно развел в стороны время и движение. Если его предшественник Галилей создал принцип относительности движения и ввел в формулы механики само время и само пространство как независимые переменные, то Ньютон дополнил его принцип до целого, разделив понятия времени, пространства, движения, покоя на два. Именно истинное абсолютное время нельзя было отождествить с относительным движением всех тел материального мира и нельзя вполне удовлетворительно измерить этим движением.
У Ньютона следует различать два главных достижения в понимании времени и пространства:
1. Указание на природу, или иначе, как теперь стало ясно по смыслу его определения времени и пространства, на их причину.
Идея, в сущности, ускользавшая и до сих пор еще не доступная вниманию и анализу ученых, она становится понятной только сейчас, после бурного развития естествознания. Понадобилось накопление огромного количества фактов, чтобы эта идея Ньютона проявилась, чтобы стало понятно, что именно имел он ввиду под своими словами “по самой своей природе и без всякого отношения к чему-либо внешнему”. Но именно из них вытекала вторая фундаментальная идея Ньютона:
2. Локальность, не универсальность времени и пространства. Истинные время и пространство принадлежат не всему материальному миру, не миру предметов – объектами механики. Абсолютное время указывает на его природу, относительное – на его измерение и эти понятия существенно разные.
Эти два постулата позволили творцу механики выстроить исключительно последовательную первоначальную, принципиальную часть механики, различая движения истинные и мнимые, и создать на этой основе исчерпывающие, не подлежащие замене, а только развитию, законы движения. Однако сами по себе постулаты причинной обусловленности времени и пространства, их не универсальность, разделение на два – на абсолютные и относительные – не были приняты научным сообществом. Спустя довольно долгое время, оставшись столь же непонятными, они были преодолены, изменены с сохранением законов механики. Время и пространство усилиями механиков восемнадцатого века, прежде всего Эйлера, стали пониматься как универсальные, относящиеся ко всему материальному миру, обладающие неизвестной природой и названные потому субстанциональными, а также выделенными, единственными, сопровождающими течение всех материальных процессов, но не определимыми посредством них. Во всей последующей науке культивировалось не относящееся к Ньютону, но приписываемое ему физическое истолкование времени, причем без всякого указания на его природу, просто как обезличенный мировой фон. И пока измеряемые скорости и времена оставались макроскопическими, неточность и отход от требований оригинала были допустимыми.
И если бы не Кант, а за ним Бергсон, сохранившие линию Аристотеля и Ньютона, т.е. идею не всеобщности, но локальности времени, времени как явления живой природы человека, а не некоей непостижимой обычным человеческим умом сущности, она могла быть полностью забыта и должна была бы переоткрываться.
Использование физического чисто количественного смысла времени и пространства, пригодного для изучения мертвого вещества, в науках, которые исследовали конкретные, проникнутые влиянием жизни вещество и процессы Земли, вызвало существенные трудности в накоплении и интерпретации фактов. Обнаружилось, что время как счет, как арифметическая сумма или разность чисел, употребляемая в физико-математическом смысле, не играет всеобъемлющей роли в геологии и в особенности в биологии, затрудняет познание. Сами единицы времени, употреблявшиеся в физико-математических науках, вступали в противоречие с новыми фактами принципиально другого порядка, нежели факты динамики и кинематики. Точно также естественные тела уже нельзя считать точками без собственных качеств.
В течение восемнадцатого века описательное естествознание трудами Бюффона и последователей приобрело достаточно полное представление об истории планеты. Сильнейшим стимулом в изучении прошлого Земли стало представления об образовании солнечной системы, формировании нашей планеты и соответственно, о ее возрасте. Из них выросло новое понятие о времени как о порядке, связанном с содержательной стороной этой истории, которая инициировалась не механическими явлениями, но геологическими процессами.
Центральным учением геологии стал геоактуализм, представление о неизменном течении, о повторяемости геологических явлений. Однако вскоре выяснилось, что собственная специфика изолированного геологического движения не имеет абсолютного, говоря языком Ньютона, характера. Это выявилось постепенно, и с целью идентификации и маркировки геологических пластов пришлось обратиться к палеонтологическим событиям. Поначалу казалось, что связь геологических явлений и биологических эволюционных событий носит только служебный, технический характер, что она разрабатывается для удобства сопоставления различных структур в разных географических районах, для маркировки при разбиении их на определенные узнаваемые и сопоставляемые между собой этапы течения геологической истории. Однако вскоре стало ясно, что сопряженность геологической и биологической истории носит не служебный, не операционный, а глубинный, органический характер, что во временном смысле биологическая эволюция не является подчиненной, а совсем наоборот, влияет на содержание геологической истории, о чем свидетельствует записанная в ее пластах палеонтологическая летопись.
