— О, теперь я все понял, мадам.

— Предложение пришлось весьма кстати. Я переживала тяжелое время. Перед самой войной скончался муж. Старший сын был моряком — утонул, его корабль пошел ко дну, младший, вернувшись из Кении, поступил в коммандос[29] и был убит в Италии. На меня свалились тройные налоги по наследованию, и дом пришлось продать. Я и сама была едва жива от горя… и рада была отвлечься путешествием и заботами о своей юной подопечной. Я очень полюбила Хэтти. Возможно, потому, что вскоре поняла, что она… я бы сказала, не в состоянии должным образом позаботиться о себе. Поймите меня правильно, месье Пуаро, Хэтти не то чтобы умственно отсталая, а, как принято говорить в деревне, «простушка»: она чересчур послушна, легко поддается внушению, ее ничего не стоит обмануть. Я думаю, то, что она практически осталась без денег, даже к лучшему. Окажись она богатой наследницей, ее положение было бы гораздо более затруднительным. Она нравилась мужчинам и, будучи натурой страстной, легко увлекалась и поддавалась влиянию — за ней нужен был глаз да глаз. Когда при оприходовании родительского имущества обнаружилось, что плантации разорены и долгов больше, чем самого имущества, я могла только благодарить судьбу за то, что в Хэтти влюбился такой человек, как сэр Джордж Стаббс, и решил жениться на ней.

— Да… вероятно, это был какой-то выход, — заметил Пуаро.

— Сэр Джордж обязан своими успехами исключительно самому себе и, откровенно говоря, довольно вульгарен, но он добр, порядочен и к тому же очень богат. Я не думаю, что он рассчитывал на духовное общение с женой, в этом смысле Хэтти как раз то, что ему надо. Она превосходно демонстрирует свои наряды и драгоценности, она нежна и послушна и вполне счастлива с ним. Признаюсь, я очень рада, что все так получилось, потому что, мне кажется, именно я убедила ее принять его предложение. Если бы они не ладили, — голос ее слегка напрягся, — меня бы замучила совесть за то, что заставила бедную девочку выйти замуж за человека настолько ее старше. Я ведь вам говорила, что Хэтти очень слабовольна, и каждый, кто общается с нею, может внушить ей все, что заблагорассудится.

— Мне кажется, вы приняли наиболее разумное в данном случае решение, — одобрительно сказал Пуаро. — Я в отличие от англичан отнюдь не романтик. Для удачного брака недостаточно такой эфемерной субстанции, как влюбленность. А что касается Насс-хауса, — добавил Пуаро, — то это дивное место, как говорится, неземной красоты.

— Но так как Насс пришлось продавать, — продолжала миссис Фоллиат слегка дрогнувшим голосом, — я рада, что его купил сэр Джордж. Во время войны он был реквизирован для нужд армии, его бы могло выкупить государство или частное лицо. Устроили бы тут гостиницу или школу, перегородив эти прекрасные комнаты. Нашим соседям Флетчерам из Худауна тоже пришлось продать свое имение, и теперь там туристский центр. Хорошо, конечно, что молодежи есть где отдохнуть. К тому же Худаун построен в позднем викторианском стиле[30] и не представляет особой исторической ценности, так что перестройка не слишком ему повредила. Досадно только, что молодые люди постоянно вторгаются в наши владения. Это очень сердит сэра Джорджа, и его можно понять: они то и дело ломают редкие породы кустарников. А ходят они тут, чтобы срезать часть дороги к переправе через реку.

Наконец они дошли до ворот. Небольшой белый одноэтажный домик миссис Фоллиат находился несколько в стороне от аллеи.

Поблагодарив Пуаро, миссис Фоллиат забрала у него свою корзинку.

— Мне всегда нравился этот домик, — сказала она, с любовью посмотрев на окруженный огороженным садиком дом. — Мерделл, наш главный садовник, прожил тут тридцать лет. Мне этот домик больше по душе, чем коттедж, хотя сэр Джордж расширил его и модернизировал — ведь новый садовник очень молод, и у него молодая жена. А этим молодым подавай и электрический утюг, и современную плиту, и телевизор… Нужно держаться в ногу со временем… — Она вздохнула. — От прежних дней в имении почти никого не осталось… все новые лица…

— Я рад, мадам, что вы наконец «вернулись в свой порт».

— О, вы знаете эти строки из Спенсера?[31] «Сон после тяжкого труда, порт после штормовых морей, отдохновенье после боя, смерть после жизни — вот величайшие блага…» — Она немного помолчала и сказала, не меняя тона: — Мир очень грешен, месье Пуаро, в нем очень много злых людей. Вы это, вероятно, знаете не хуже меня. Я не говорю так молодым людям, не хочу их разочаровывать, но это правда… Да, очень грешен мир…

Она слегка поклонилась ему и пошла в дом. Пуаро еще постоял какое-то время, глядя на закрывшуюся дверь.

Настроившись на поиск, Пуаро вышел из ворот и двинулся вниз по крутому спуску. Извивающаяся дорога вскоре привела его к небольшому причалу. На увесистом колоколе с цепью было написано: «Для вызова парома». Вдоль причала было пришвартовано много лодок. У кнехта[32], прислонившись к нему спиной, стоял очень древний старик со слезящимися глазами. Шаркая ногами, он подошел к Пуаро.

— Желаете переправиться, сэр?

— Благодарю вас, нет. Я просто вышел из Насс-хауса немного прогуляться, посмотреть, что здесь вокруг.

— А, так вы из Насса. Работал я там мальчишкой, и мой сын тоже. Он старшим садовником, а я при лодках. Старый сквайр Фоллиат был прямо помешан на лодках. Выходил, бывало, под парусом в любую погоду. А вот майору, сыну его, ни к чему были эти самые паруса. Лошади, вот что его интересовало. Кучу денег тратил на них. Лошади да выпивка; плохо приходилось его жене. Вы, наверное, видели ее, живет в домике у ворот.

— Да, я только что с ней расстался.

— Эта Фоллиат — вторая кузина Тивертона. Уж она-то разбирается в садоводстве, это она насажала разные цветущие кусты. Даже когда оба джентльмена ушли на войну, она ухаживала за этими кустами, чтобы не заросли сорняками.

— Досталось ей, ведь оба сына погибли.

— Да, что ни говори, тяжелая у нее жизнь. С мужем горя хватила, с молодым джентльменом — тоже. Нет, не с мистером Генри. Этот был лучше не придумаешь, на деда был похож, море он любил и пошел во флот, как и можно было ждать. Но вот мистер Джеймс доставил ей много бед. Долги, женщины, да еще и характер сумасшедший. Как говорится, в семье не без урода. Но война — это было для него самое подходящее, она, можно сказать, дала ему шанс. Вот так! Кто не в состоянии достойно держать себя в мирное время, героем погибает на войне.

— Так, значит, теперь нет больше Фоллиатов в Нассе, — сказал Пуаро.

Поток болтовни старика оборвался:

— Вот именно, как вы и сказали, сэр.

Пуаро с любопытством посмотрел на старика.

— Вместо них у вас сэр Джордж Стаббс. Что о нем думают люди?

— Как мы тут понимаем, он страшно богат, — сказал старик, голос его прозвучал бесстрастно и чуть ли не насмешливо.

— А о его жене?

— Она просто леди из Лондона. Даже ничего для сада она не может. Говорят, у нее не хватает тут, — и он многозначительно постучал пальцем по виску. — Не больно-то хорошо о ней говорят. Уже больше года она тут. Купили имение и сделали все как новое. Я помню, как они приехали, словно это было вчера. Прибыли они вечером, а накануне была страшная буря, больше такой и не припомню. Деревья так и валились, одно упало поперек аллеи, пришлось срочно его пилить, чтобы расчистить проезд для машины. А больше всего хлопот натворил дуб: когда он рухнул и сломал много других деревьев, получился целый завал.

— А, это там, где теперь стоит «Причуда»?

Старик отвернулся и с отвращением плюнул.

— Да, «Причудой» назвали… Причуда и есть. Все это теперешние модные выкрутасы. В старые-то времена у Фоллиатов никаких причуд не было. Это все ее милость выдумала. И трех недель тут не побыли, а успели уж построить. Небось она и уговорила сэра Джорджа. Надо было эдакую штуку придумать — торчит среди деревьев, словно храм каких язычников. Нет бы хорошенькую беседку поставить, да с цветными стеклами, а то…