Вокруг ритуального круга стояло несколько кованых столбиков на тонкой винтовой ножке, в каждом едва заметно поблескивал один кристалл памяти. Эти артефакты записывали любое событие, давали не только изображение и звук, но и магические потоки, цвет энергии, который обычным взглядом не рассмотреть.

Я хмыкнула и, решительно вздернув подбородок, вошла в круг. По позвоночнику прошло легкое покалывание, а потом я всей кожей ощутила, как пробуждается магия символов и наложенных заклятий. Сначала засветился круг, сразу за ним вспыхнули и кристаллы, а вот следом окутали пространство и защитные пологи.

Я знала, что как только активируются кристаллы на столбиках - пойдет запись, поэтому мило улыбнулась в один из них. Решила, что представляться не стоит. Совет и так знал, чье вступительное испытание будет просматривать.

Вытянула левую руку и послала приказ. Новое дуновение энергии прошлось по коже. Сила заклубилась вокруг меня, сгущаясь, становясь видимой, а затем и материальной. Потоки энергии тела двигались и дышали. И это было прекрасно! Для любого мага работа с магией - огромное наслаждение, но для артефактников это еще и возможность дышать. Только выпуская из себя потоки, позволяя им слиться с магией пространства вокруг, я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Жаль только, что я никогда не смогу колдовать так, как это делают остальные. Упыриное проклятье навсегда лишило меня возможности полноценно наслаждаться!

Я взмахнула рукой, и статуэтка зависла в воздухе на уровне лица. К ней устремились потоки. Образовали что-то вроде постамента. На самом же деле каждый мой поток проникал в структуру камня, уже меняя его и превращая из обычной статуэтки в хранилище. Первым делом я загнала внутрь поле. Тонкая пленка энергии должна будет удерживать призываемую энергию внутри. Тогда я в третий раз проверила энергетическую копию фигурки и приступила к формированию внутреннего пространства. Ни одна магия такой массы не может ужаться до столь маленького размера. Для магии нужен простор. И размер этого самого простора зависит от мощности вложенной силы.

Все прочие расы этому искусству учатся, у нас же оно, скорее, на уровне интуиции. Мы больше художники, чем ученые. Мы не изучаем скрупулезно то, что творим. Мы в этом живем, ощущаем. Можно сравнить с танцами. Для того чтобы научиться танцевать, нужна практика: нужно выучить движения, но когда танец становится проявлением твоего внутреннего состояния, тело не фиксирует движения, а разум не контролирует исполнение. Ты просто танцуешь, не думая ни о чем, так и артефактник работает с магией. Зная, как нужно работать, но при этом, не слишком напрягаясь в деталях. Это сложно описать, надо почувствовать.

Когда все было готово, я призвала силу. Сделала глубокий вдох и открыла канал. Это не было мыслью или желанием, скорее, я просто полностью расслабилась, и в области сердце что-то разжалось. Я ощутила внутри себя безграничное пространство и потянулась к нему. А оно ко мне...

Ощущение приближение силы вызывает дрожь в теле. Дед убеждал меня не раз, что с опытом это пройдет. Но я ему не слишком верю. Это чувство просто не может пройти, потому что к призыву своей магии никогда нельзя привыкнуть. Ощущения каждый раз свежие. Я невольно прикрыла глаза и отказалась от магического зрения.

В этот момент дверь гостиной буквально слетела с петель. Сначала в комнату бросилась моя тень. Темное пятно с моими очертаниями налетело на невидимый купол защиты - и разбилось об него. Следом вбежал вампир. Даремор был с почерневшим лицом и оскаленными клыками. Глаза горели яростью скорой полной трансформации. Он так же налетел на защиту и стал колотить по ней кулаками. Его удары я ощутила, как совсем далекий ветерок, но и он не смог бы разбить защиту деда до конца ритуала.

Я удивилась их странной реакции. Почему столько экспрессии? Почему всегда невозмутимый вампир сейчас что-то кричит? Почему моя тень, которая никогда не принимает формы моего тела, потому что считает меня недостойной такого знака уважения, сейчас так похожа на меня? Почему они такие...? Ответ пришел неожиданно - я вошла в круг без своей тени! Я потянулась к Дэса без проводника силы, без своей тени. А для меня, проклятой, это необходимое условие.

Я не успела подумать, не успела испугаться, как все снова стало неважно. Дэса услужливо предоставил мне силу. И магия, чистая незамутненная магия ринулась через мое тело по каналам в фигурку. Та заискрилась, засверкала. Все мое внимание было направленно на потоки. Удержать магию. Все мои прошлые опыты показывали, что я просто не могу контролировать выбросы своей силы. Я в этом вопросе бездарнее любого мага, любой ведьмы. Канал был стабилен. Магия текла ровно и покойно. Все было под контролем. И страх ошибки отступил. Я начала наслаждаться. Одно дело пользоваться обычной магией - и совсем иное взывать к своему Дэса.

И вдруг я ощутила что-то странное... совсем странное. Призыв магии сродни проколу - маленькая дырочка. Проход, через который течет сила. Но сам Дэса при этом остается далеко, а сейчас я чувствовала. Была уверена, что мое Место ко мне приближается. Стремится, спешит, как нечто живое и разумное!

Последнее, что я увидела - было перекошенное лицо дедушки, застывшего в дверях гостиной.

Я открыла глаза. Вокруг раскинулось бескрайнее поле высокой сиреневой травы. Она доставала мне до пояса и была такой густой, что собственных туфель не рассмотреть. Вокруг не наблюдалось ничего, кроме огромного поля. Ни дерева, ни кустарника, ни строений. Только темное небо, по которому распускается, танцует бордовое сияние, и поле.

Это было красиво!

Очень красиво!

Здесь было спокойно!

Тихий прохладный ветер заставлял траву шуршать, словно море о камни. И вокруг никого, кто мог бы мне объяснить, куда меня занесло.

Нет, то, что я опять напортачила, и так понятно, но исправлять же как-то надо! И я пошла вперед. Не то чтобы у меня была какая-то конкретная цель, скорее, просто надоело стоять. Несмотря на явно темное небо, вокруг было светло, как в летний день. Я шла в абсолютной тишине, где каждый шорох травы о мою юбку разносился эхом, легко перекрывающим шуршание травы от ветра. Мне не было страшно, скорее любопытно. А еще когда вокруг так спокойно и красиво, то разводить панику совсем глупо! Я и не разводила, и не думала. Какое-то время мне было просто хорошо.

Внезапно над травой разнесся плач. Нет, не детский. Так обычно плачут жеребята, отстав от матери. Достаточно громкий звук, наполненный таким отчаянием и болью, таким страхом, что у меня сердце пропустило удар. Я поспешила на звук, благо, тот, кто плакал, не собирался останавливаться. Крики становились все громче, пока я, наконец, не разглядела впереди странный куст. На тонких веточках были большие перламутровые, искрящиеся молодой магией цветы. Ветки куста то и дело пропадали в зарослях травы, потом появлялись вновь. Я поспешила к кустику. Не знаю почему, но с каждым криком неизвестного животного мне становилось все тоскливее.

А когда увидела того, кто так долго плакал и звал неведомую маму, застыла как вкопанная. На маленькой утоптанной полянке лежал, подогнув все четыре ножки, маленький олененок, только не совсем олень. Вместо рожек у него были две большие ветки, которые расходились на множество мелких, усыпанных крупными цветами веточек. Олененок был с густой шерстью. Ножки тонкие и длинные, копытца белые, но сам он был насыщенного перламутрового оттенка. На длинной шее шерсть была длиннее. Глазки большие, глубокие и черные. Увидев меня, он сразу попытался встать на ножки, но получилось далеко не с первой попытки.

Я огляделась в поисках его матери. Олененок явно был новорожденным, но такой же только крупной особи нигде не было. Малыш снова закричал, тоскливо и призывно. У меня на глаза от этого крика навернулись слезы, и я неосознанно протянула к нему руки: хотелось успокоить малыша, дать ему защиту и опору. Он без сомнений и раздумий сделал ко мне несколько шагов и уткнулся мордой в ладони. Я опустилась перед ним на колени и погладила по шее, по морде, по изогнутой теплой спинке. Рожки казались живыми, цветы тоже, поэтому я старалась их не трогать. Я гладила и шептала что-то успокаивающее, пока малыш не затих, а я не разрыдалась. Ростом новорожденный был мне чуть выше колена. Он был таким маленьким и таким беззащитным, что хотелось завыть вместе с ним от безысходности.