Джерри взял карточку и уставился на нее. Голова кружилась.

— Я ничего не понимаю, — сказал он.

— А я, по-моему, начинаю понимать, — заявил Лемьюел. — Ну и настращал он меня в Белизе…

— И нас тоже!

— Мне назвали ваши имена, расспрашивали о вас. Некто Инносент Сент-Майкл.

— Никогда о нем не слышал.

— Считайте, что вам повезло.

— Господи! — возопил, появляясь, Алан.

— Все в порядке, — сказал Джерри, хватая его за руку и не пуская к телефону.

— В порядке? В порядке? — Алан нацелил дрожащий палец на Уитмэна Лемьюела.

— Кэрби Гэлуэй обманул нас.

— Всех нас, — добавил Лемьюел. — Вернувшись в Дулут, я призадумался, и мне пришло в голову, что я неправильно понял некоторые вещи, происходившие там, в Белизе.

— Мистер Лемьюел, — сказал Джерри, — я думаю, нам всем надо сесть и поговорить.

— Я думаю то же самое, — ответил Лемьюел, входя в квартиру.

— Для начала, — объявил Джерри, — вот телеграмма, которую вы сочтете очень интересной.

Кэрби зевнул, зажмурился от солнечного света и поудобнее устроился за рычагами управления. Яичница с помидорами и кофе поудобнее устроились у него в желудке. Солнце высушило росу на крыльях «Синтии». Прямо по курсу лежало побережье. Зеленоватая вода была такой чистой, что с самолета ее и не увидишь. Глядишь вниз, а перед глазами только песок да водоросли. Лишь с бреющего полета можно заметить поверхность моря, прозрачного, как театральный бинокль, в который ты, кажется, наблюдаешь рыбий балет.

У северной оконечности большого рифа лежит остров Амбергрис. Он имеет тридцать миль в длину, а в ширину равен двум городским кварталам. Здесь есть десяток гостиниц и рыбачья деревушка Сан-Педро со взлетно-посадочной полосой. Кэрби приземлился на нее в 7.45. Он зарегистрировался на стоянке и отправился в деревню искать девчонку.

На острове Амбергрис сосредоточена почти вся туристская жизнь Белиза. Рыбалка, подводная охота, парусный спорт. В здешних барах туристы из США сидят вперемежку с британскими солдатами, спившимися вдовушками и бродягами. У пирсов всегда стоят несколько больших яхт из Техаса или Луизианы, а вдоль узкого острова разбросаны летние дома богатых американцев. Кое-кто из них занимался тут мелким предпринимательством: держал отели, вывозил красное дерево, торговал землей на материке. Иногда кого-то из них можно было уговорить помочь с перевозкой произведений доколумбовой эпохи.

Сан-Педро поздно ложится и рано встает. Кэрби выпил кофе под открытым небом в обществе двух рыболовов, потом немного послонялся по деревне и попил чаю со льдом. Перекусил в «Хижине» со знакомым летчиком, послушал сплетни, соврал пару раз, выслушал пару врак, передал кое-какие сплетни. И снова пошел бродить.

В баре он завязал разговор с девицей из Техаса, лет тридцати. Яхта ее папочки стояла у пирса, громада с трехэтажный дом, сияющая белизной и позолотой. «Корова-хохотушка, остров Падре, Техас», — значилось на борту. Как объяснила девица, яхта наречена в честь любимого сыра папаши.

Кончилось тем, что Кэрби и Тэнди, как звали девицу, взяли с собой стаканы, взошли на борт и от души повеселились в каюте. В разгар веселья с палубы донесся грубый голос:

— Тэнди!

Вернулся папаша с тремя местными носильщиками, которые тащили картонные ящики. Папочка начал выкрикивать команды и раздавать доллары. Тэнди взяла у Кэрби стакан, отправилась на камбуз и снова наполнила бокалы. Папочка освободился.

— Папа, это Кэрби Гэлуэй, я только что познакомилась с ним в баре.

Папаша не заметил вызова, звучавшего в словах дочки. Он протянул руку, пристально посмотрел на Кэрби и сказал:

— Дэррил Пайндинг-старший.

— Очень рад, сэр, — ответил Кэрби. — Как поживаете?

— Прекрасно, Кэрби. А вы?

— Грех жаловаться.

— Хорошо. Тэнди, ты мне налила?

— Сейчас налью. — Она ушла, а Дэррил Пайндинг-старший указал на синее кресло.

— Садитесь, Кэрби, в ногах правды нет. Чем вы занимаетесь?

Забавно было беседовать с Дэррилом Пайндингом-старшим. Он принадлежал к тем богачам, которые считают, что деньги придают им ума. Он неплохо разбирался в двух-трех вопросах и полагал, что все обо всем знает. Крупный мужчина лет пятидесяти с небольшим, вероятно, игравший в футбол в студенчестве, а теперь растолстевший, хотя и не очень рыхлый.

Тэнди рассердилась, когда поняла, что Кэрби не собирается прерывать разговор с папочкой. Она пригрозила, что уйдет, потом ушла. А Кэрби и Дэррил, успев сдружиться, продолжали болтать.

'Кэрби выяснил, что Дэррил не всегда и не во всем четко придерживался закона. Это плюс. Чуть позже стало ясно, что он уже пару раз занимался контрабандой. А почему нет? С такой-то яхтой! Еще один плюс. Мало-помалу Кэрби выведал, что старик знаком и с доколумбовым искусством, хотя и гораздо хуже, чем казалось ему самому. И, наконец, Дэррил имел смутное представление об усилиях южноамериканских правительств, стремившихся остановить отток этих произведений из своих стран. Он считал такую позицию дурацкой. А это был уже огромный плюс!

Ночевал Кэрби на «Корове-хохотушке».

Солнце, которое ранним утром улыбнулось с неба Кэрби Гэлуэю, чуть позже пробилось сквозь листву и лианы и уронило свои лучи на мокрую землю джунглей, покрывавших горы Майя возле гватемальской границы. Оно осветило сгорбленную торопливую фигурку в хаки, которая двигалась на запад. Человек нервно озирался, страдальчески морщась при каждом звуке в джунглях, время от времени поглядывая на солнце, будто оно было ястребом, готовым сожрать его, мышь-полевку.

Вернон сопел и отдувался, больше от страха, чем от усталости. Он не ожидал такого скорого вызова и вплоть до вчерашнего вечера не понимал, как крепко полковник держит его в руках. Вернон больше не мог ни в чем ему отказать, больше не был хозяином себе. Полковнику ничего не стоило уничтожить Вернона, и не надо было даже доставать кольт из кобуры. Достаточно подсунуть британскому командованию или белизскому правительству доказательства его, Вернона… …измены.

— Ничего-о, ничего-о, — задыхаясь, бубнил Вернон. Гватемала никогда не нападет, никогда не захватит Белиз. Да, бесчестно и позорно принимать деньги от полковника, но в самом худшем случае все это — софистика, ибо никто не в силах продать Белиз Гватемале. И тем не менее, тем не менее…

Все как-то сразу навалилось. Он убил Валери Грин, да, убил. Но у него оказалась кишка тонка, чтобы быть убийцей. Он слишком поздно понял это. Ему хотелось быть человеком, напрочь лишенным совести, но совесть мучила его, как болезнь мучает прокаженного. И легкое чувство вины, связанное с предательством, не шло ни в какое сравнение с той жгучей виной, которую он испытывал как убийца.

Кроме того, судьба Вернона была не только в руках полковника, он полностью зависел и от своего соучастника, тощего негра. Тот пропал без вести, если не считать следа в виде запчастей от «лендровера». Очевидно, парень покинул страну. Конечно, его ищет полиция. И если его найдут, он выложит все, первым делом назвав имя Вернона.

— Слишком много всего, — бормотал Вернон, продираясь сквозь мокрый подлесок. Лицо его было залито росой, потом и слезами. Ветки немилосердно хлестали, под ногами лежала предательски скользкая земля, да и солнце палило. Как же хочется отдохнуть и успокоиться!

«Даймлер» медленно полз по джунглям, будто черный кит. Вернон отошел к краю проселка, большой автомобиль остановился рядом, окно пассажирского салона опустилось, и в темном прямоугольнике появилась физиономия полковника. В углу сиденья все та же девица читала французский журнал.

Полковник высунул из машины осыпанную перстнями руку с белым конвертом.

— Это тебе, — сказал он.

Вернон взял конверт, толстый и мягкий от денег. Много денег. Чего же от него потребуют, подумал он.