— Видно, глубоко во льду сидим, — сказал Сергей.

Жора включил передатчик, взвыл умформер, ещё слабее горели лампочки шкал, а индикаторная неоновая лампочка на антенне еле вспыхивала, когда Жора нажимал на телеграфный ключ. Он быстро отстукал составленную Сергеем короткую радиограмму и выключил рацию.

— Дело дрянь, — пробормотал Жора, — наверное, глубоко провалились.

— Анероид разбит, гипсотермометра у нас нет, трудновато определить глубину, — ответил Сергей, — хотя можно попробовать по температуре льда. Правда, довольно приблизительно, но всё же.

Сергей достал небольшую коробочку, в которой был смонтирован мост для измерения сопротивлений, и небольшую катушку провода, на конце которого был укреплен в маленькой обойме термистор — полупроводниковое сопротивление, резко меняющее свойства от температуры.

Сергей и Степан выбрались из тамбура. Специальным буравчиком Сергей сделал в крепкой ледяной стене отверстие и вставил в лёд термистор. Подсоединив два других конца к прибору, он привычным движением завертел ручки мостика, которые, мягко щелкая, занимали положение, соответствующее сопротивлению термистора. Сергей взглянул на график, который был укреплен на крышке прибора.

— Минус два градуса.

— Ну и что это значит? — спросил Степан.

— Приблизительно четыреста метров, если считать, что лед на каждые тридцать метров глубины становится на один градус теплее. Здесь, в двадцати километрах от Тихой, у поверхности лед имеет температуру около минус шестнадцати градусов. Но в краевых частях ледника температура льда с глубиной сначала понижается. Снижение температуры идет до глубины сто пятьдесят — двести метров и только потом начинает расти. Так что мы на глубине около шестисот метров.

— Ого! — покачал головой Степан. — Далековато лезть придется!

— Если вообще придется, — ответил Сергей. — По этим стенам без специальных крючьев и оборудования даже скалолазу не вылезти.

— А какая здесь толщина льда? — спросил Степан.

— Метров шестьсот-восемьсот.

Степан свистнул.

— Вниз двести, наверх шестьсот метров… — невесело подытожил он.

В тишине раздался вздох.

— Не вздыхай, выберемся, — неуверенно успокоил Сергей товарища.

— Сам ты не вздыхай, — вяло возразил Степан.

И вдруг в наступившей тишине они снова услышали вздох, вернее какое-то движение в воздухе.

— Слышал? — спросил Сергей почему-то шепотом.

— Что это? — прошептал в ответ Степан.

— Не знаю… Ледник, наверное…

— А нас не может в этой мышеловке раздавить, если трещина начнет закрываться?

— Вряд ли. Лед течёт со скоростью нескольких сантиметров в сутки, а трещины смыкаются ещё медленнее. А потом, может, она раздвигается… — Сергей вдруг осекся, поняв, что, если трещина раздвинется, тягачу грозит дальнейшее падение.

— Да, в обоих случаях нам каюк, — закончил его мысль Степан.

Дверь в тамбур неожиданно распахнулась, и появилась голова Жоры.

— Леонид очнулся, — выпалил он и исчез.

Они быстро спустились обратно в балок и сразу увидели глаза Леонида, вопросительно смотревшие на них.

— Что случилось, ребята?

Все молчали.

— В трещину провалились, — наконец ответил Степан.

— Ну и что, в первый раз, что ли? — спросил удивленно Леонид.

— Да так, пожалуй, впервые, — подтвердил Сергей. И коротко рассказал, что с ними случилось.

После небольшой паузы Леонид сказал Жоре:

— Радиосвязи не будет, можешь и не стараться, лед радиоволны экранирует.

— Ты как себя чувствуешь? — спросил Сергей.

— Да паршиво, честно говоря. Попробуй смерить глубину трещины, а я пока с Жорой займусь, у меня здесь одна мыслишка появилась, как определить нашу высоту над уровнем моря.

Сергей достал моток шпагата и полез наверх. Леонид повернулся к Жоре.

— Достань-ка из аптечки градусник, пузырек с эфиром и несколько кубиков сухого спирта.

Жора извлек всё необходимое, потом, повинуясь указаниям Леонида, он соорудил из проволоки небольшую корзиночку, в которой укрепил пузырек с эфиром, вставил в горлышко градусник, закрепил его, чтобы ртуть не касалась эфира, и зажег кубик сухого спирта под пузырьком. По балку начал распространяться сладковатый запах эфира. Степан не выдержал и, бормоча, что он после зубных врачей этого запаха не выносит, выскочил наверх. Через пять минут Жора сообщил Леониду:

— 34,3 градуса.

— Этиловый эфир кипит на уровне моря при 34,6 градуса, значит по высоте мы где-то близко к нему.

Сверху раздался голос Сергея:

— Глубина пятьдесят два метра, дно твердое, похоже на камень.

— Отлично, — ответил Леонид. — Жора, встряхни термометр, привяжи наш прибор к шпагату и спусти его с горящим спиртом на пятьдесят метров вниз, подержи минут пять и вытащи. Термометр максимальный, значит показания его не изменятся, пока наверх будешь тащить.

Жора выбрался из балка, и сверху, через дверь, до Леонида стали доноситься приглушенные голоса; минут через двадцать все спустились обратно.

— 34,5 градуса, — торжественно объявил Жора.

— Значит, две десятых градуса на пятьдесят метров? Следовательно, мы находимся на высоте около семидесяти пяти метров над уровнем моря, если в Тихой сегодня атмосферное давление семьсот шестьдесят миллиметров. А дно трещины на высоте приблизительно двадцать-тридцать метров над уровнем океана. Значит, падали мы около семисот пятидесяти метров. Надо бы спуститься на дно, посмотреть, что там творится. — И, обращаясь к Сергею, добавил: — Спускайся-ка ты со Степаном вдвоем.

— На чём? У нас веревки такой нет, — ответил Сергей.

— А мы трос от лебедки вытравим, — предложил Степан, — только её разобрать придется, а то без двигателя ничего не сделаешь.

— Точно, — обрадовался Леонид. — Да кстати: тому, кто придумает способ связи с Тихой, будет вручена премия — папироса «Беломорканал».

Уже два дня ребята сидели без папирос, поэтому Сергей удивленно взглянул на Леонида.

— Слушай, а авансом твою папиросу получить нельзя? Мы бы её сейчас на троих разделили.

— Не выйдет, — ответил Леонид, — вам стимул нужен? Нужен!

— А выбраться отсюда — не стимул? — съехидничал Жора.

— Конкурс объявлен, премия назначена, срок конкурса не ограничен, жюри выберем потом, так что давайте за работу.

Леонид чувствовал себя значительно лучше. И хотя никто об этом не говорил, руководителем теперь был он. Произошел, как потом ребята шутили, «дворцовый переворот».

Прошли ещё одни сутки. Все были заняты делом. Сергей и Степан разобрали лебедку и вытравили трос. Жора соорудил из талрепов такие захваты, которые можно было, наступив на конец, надежно заклинить на тросе. Достаточно было ослабить нажим, и ступенька сползала вниз.

Наконец закончили подготовку, и Сергей со Степаном начали одеваться. Надев свитеры и штормовки, «трещинолазы», как их шутя называли товарищи, привязали к ногам подвижные ступеньки-захваты. Сергей надел на спину рюкзак с несложным оборудованием для исследования трещины и, свесив ноги за край тягача, нащупал захватами трос. Почувствовав твердую опору, он исчез за краем балка. Вскоре начал спускаться и Степан.

Жора привязал к тонкой бечевке консервную банку, превращенную в светильник, зажег её и начал опускать, освещая трещинолазам спуск.

Степан огляделся. С обеих сторон освещенные коптящим пламенем светильника, сверкали и переливались, как драгоценные камни, пушистые гроздья кристаллов льда, сплошным ковром покрывавшие стены. По мере спуска стены начали отступать, и скоро их уже было плохо видно.

«Метров десять до стен», — про себя отметил Степан. Тягач, по-видимому, застрял в небольшом сужении.

Вдруг где-то в стороне раздался вздох — сильнее, чем в первый раз. Сейчас к нему примешивались какой-то свист и шипение.

— Слышал?

— Это, наверно, ледяной, — пошутил Сергей, — ну, вроде водяных и домовых. Сейчас выясним, кто это здесь дышит.