Голодный, оборванный, измученный Зырянов, идя по диким таежным дебрям, оставлял за собою след. Это был след сильного духом, мужественного человека.

Кочергину трудно было понять, как это произошло, но факт оставался фактом: гидрограф застрелил выдру. Егор установил это по жалким остаткам выпотрошенных внутренностей, не съеденных воронами, и по клочкам шерсти, примерзшим к обледенелой гальке.

В углублении под обрывистым берегом Зырянов жарил на палочках «шашлык». Кочергин подумал, какой вкус должен быть у этого пропахшего рыбой мяса, к тому же без соли и хлеба, и его чуть не стошнило. Но как бы там ни было, а охотник порадовался, что у гидрографа есть хоть какая-то пища. Голодная смерть ему пока не угрожала.

Однако что за выносливость и настойчивость были у Зырянова! Делая только короткие и самые необходимые остановки, он шел вперед так быстро, что между ним и сильным, привычным к таежным походам Кочергиным неизменно оставалось одно и то же расстояние. Егор понял это по той точности, с какой совпадали их ежесуточные ночевки.

«Этак я пройду за ним понапрасну всю тайгу», — думал порою Кочергин и сам не мог разобраться, рад этому или недоволен. А иногда ему становилось даже смешно. Это походило на состязание в выносливости, где сзади идущий никак не дождется, когда же выбьется из сил передний.

Егор попытался представить: какой он собой, Зырянов? Пожилой или молодой? Веселый человек или нелюдим? Семейный или холост? И как-то постепенно в его воображении сложился образ бывалого человека лет сорока, крепкого и немногословного, без ума влюбленного в свою гидрографию и не успевшего из-за этого жениться. Знал он одного такого инженера. Правда, тот был геолог, но ведь жизнь у геологов и гидрографов во многом сходна.

Потом Кочергин стал с беспокойством думать: догадается ли Зырянов привязать шкуру выдры к спине, ведь в телогрейке выгорела дыра? А ветер дует как раз в спину.

Впрочем, метель начала как будто затихать. Неба по-прежнему не было видно, но тучи поднялись выше и стали светлее, прозрачнее. Они сеяли на землю уже не хлопья, а игольчатую изморозь. Заметно похолодало. Ветер ещё налетал дикими порывами, но, словно обессилев, тут же успокаивался.

По многолетнему опыту Егор знал: ночью вызвездит и ударит настоящий зимний мороз. Вот когда надежно закует реку!

«Как всё стихнет, буду стрелять, — решил охотник. — Над рекой в мороз выстрел километров на десять раскатывается. Может, и услышит».

И вдруг вверху, в туманной мгле изморози, что-то мелькнуло. Можно было подумать, что над вершинами деревьев медленно и бесшумно скользнула большая птица. Разве вылетела не в своё время потревоженная кем-либо сова?

Кочергин поднял голову — и остолбенел. Вертолет! Самый настоящий, спускающийся с неба вертолет!

Но почему он потянул куда-то в сторону? Неужели летчик его не заметил?

Егор сорвался с места и, крича и размахивая руками, ринулся вслед за медленно уходящим вертолетом.

Ага, увидели! Кто-то помахал через борт рукой. Но огромная стрекоза по-прежнему тянула куда-то дальше. Потом она повисла на одном месте и через минуту стала опускаться к земле — как раз в центр маленькой полянки.

Как вертолет приземлился, Кочергин не видел из-за деревьев. Сразу вспотев от волнения, он изо всех сил побежал к полянке. А навстречу ему пробирался сквозь мелкий пихтач человек в авиационном шлеме.

Но странно: чем ближе они сходились, тем медленнее шел летчик. Наконец он остановился совсем.

— Вы не… Зырянов? — донесся до Егора неуверенный вопрос.

— Нет, — покачал головой Егор. И, увидев на лице летчика разочарование, поспешно добавил: — Но я знаю, где его искать.

— Где? — встрепенулся летчик.

Кочергин вытащил из кармана тетрадку.

— Читайте. Потом будем толковать.

Их было четверо: пилот, врач, Егор и Руслан. Они поднялись с маленькой полянки в воздух и медленно поплыли над тайгой.

Кочергин не раз летал на самолетах, но там было совсем другое. Там он смотрел на землю с большой высоты, как на огромную карту. Она постепенно разворачивалась перед ним, и он мог до подробностей разглядеть всё эти ниточки речек, коробочки домов и квадратики полей. А на вертолете, идущем над самыми деревьями, кругозор сужался до предела. И хоть летели очень медленно, в глазах так и рябили мелькающие вершины пихт, елей и кедров, мешая сосредоточиться и приглядеться к тому, что делается на земле.

Впрочем, ко всему надо было привыкнуть. Вскоре Егор освоился настолько, что стал узнавать знакомые места. Вот очередной изгиб реки, до которого ему пришлось бы шагать да шагать, вот протока, огибающая каменистый остров. Где-то там, ниже этого острова, ему пришлось бы сегодня заночевать. И, вероятно, то место от ночевки Зырянова отделял бы еще дневной переход. Но теперь, наконец, он настигнет этого неутомимого гидрографа. И очень скоро.

— Как же вы узнали, что Зырянов попал в беду? — спросил Егор у пилота.

— Об этом нетрудно было догадаться, — ответил тот. — Река замерзла, а от Зырянова ни слуху ни духу. А так как он уехал на моторке, то, значит, и возвращаться должен был по реке.

К вечеру небо, как и предполагал Кочергин, начало проясняться. Последние жидкие белесоватые тучи уползали куда-то в низовья, открывая бледно-голубое небо. Снег больше не шел. Над зубчатым горизонтом показался пепельный серпик луны.

«А вдруг не найдем? — забеспокоился Кочергин. — Скоро стемнеет, как тогда его увидишь в этакой чащобе?»

Егор посмотрел на летчика. Его лицо было непроницаемо. Никто не мог бы сказать, волнуется ли он, закрадываются ли в его душу тревожные мысли. Спокойно и невозмутимо поглядывал он то на приборы, то вниз на землю. Наверное, с таким же спокойствием воспринял бы он любую радость или беду. Таково уж свойство его профессии, вырабатывающей твердокаменные характеры.

А летчик, если бы он пожелал, мог бы поведать о своих самых обыденных, будничных думах. Зырянов где-то здесь, в этом квадрате. Уйти отсюда он просто не в силах. Возможно, над ним уже пролетели. Тайга у берега слишком густа. А через полчаса начнет темнеть. Значит, не исключено, что придется заночевать на какой-нибудь поляне. А утром продолжать поиски.

Врач же думал о том, что его присутствие здесь, вероятно, окажется ненужным. По словам Кочергина, Зырянов идет непрерывно и быстро. Значит, он пока здоров. Если, конечно, ничего не случилось сегодня. В тайге беда караулит одинокого путника на каждом шагу.

И только Руслан был далек от всяческих забот. Свернувшись калачиком, он безмятежно спал в ногах хозяина, словно путешествие на вертолете было для него самым обычным делом.

На западе угасала скупая, неяркая заря. От дерева к дереву поползли синеватые зыбкие тени. Серп луны озарил призрачным голубоватым светом причудливые нагромождения торосов.

Вертолет сделал один круг, второй. Потом пилот посмотрел вправо, влево и молча повел машину на посадку.