— Что взято из товара? Что сейчас находится не в таком положении, как вы оставляли?

— Нет ящика водки. С витрины, кажется, взят бенедиктин. Да, да. Две или три бутылки бенедиктина.

— Бенедиктин? Это интересно. Не так часто бывает он на Сахалине. А много вы его продали?

— Одну бутылку. Я получила его месяц назад, и за всё это время только бухгалтер леспромхоза с получки купил.

Виктор сделал пометку в блокноте, затем продолжал осмотр. Когда очередь дошла до денежного ящика, он позвал Шурову. Ящик был пуст…

— Наконец, последнее. Если кто-нибудь из вас обнаружит бутылку вот с такой этикеткой, не прикасаясь к ней, организуйте охрану, и немедленно, вне зависимости от времени суток, поставьте в известность о находке вашего участкового, лейтенанта Дубинина или меня. А сейчас — за дело. До свидания.

Теснясь в дверях, дружинники вышли. В кабинете начальника ОРСа остались только сотрудники милиции.

Дождавшись, когда закрылась дверь, Виктор продолжал:

— Подведем итоги за день. Преступник (или преступники) проник в магазин через окно. Стекло попросту разбито. Вывод: преступник не боялся шумом привлечь внимание сторожа. Второе — в магазине нет следов грязи. Следовательно, вор влез в магазин до того, как начался дождь. Вывод: сторожиха лжет, что ушла лишь в семь, а кража совершена в период от двадцати часов пятницы до двух часов субботы. На осколках стекла мы обнаружили следы пальцев. Следы скверные, но я смотрел их предварительно, и мне кажется, что они могут пригодиться. Словом, осколки отправлены с нашим шофером в Тымовск, оттуда они сегодня же уйдут в Южный, в НТО. Остается искать подозреваемых.

— Виктор, надо сделать обыск у Горшкова. Звони прокурору, проси санкцию.

— Ну, что ты не спишь?…

— Я не могу спать, я думаю.

— Думай, пожалуйста, молча. Я очень устал, а завтра подыматься чуть свет.

Дубинин обиделся и демонстративно отвернулся к стене. Затих.

Минут пять молчали. Качающийся за окном фонарь выхватывал из темноты то одну, то другую часть небольшой комнаты для приезжих: койка — стол с остатками ужина — другая койка. Вдруг Дубинин рывком сбросил с себя одеяло и сел.

— Зарплата только в понедельник, а он пьянствовал уже вчера. И на работу не вышел. Надо делать обыск.

— Ты давно женат?

— Я тебе о деле, а ты… Не серьезно.

— Как раз очень серьезно. Скажи, когда ты ещё не был женат, когда только ухаживал за Валей, бывало, чтобы она тебя пригласила, ты обещал прийти, а прийти не смог? На день рождения, к примеру…

— А у кого день рождения? У той, длинноволосой? Вот красивая, правда?

— Нет… У Горшкова обыск делать пока не будем. Против него никаких доказательств. Одна твоя интуиция. И вообще… спать…

Утверждают, что есть люди, которые каждое воскресенье отдыхают. Неужели это правда?

С рассветом ушла машина в совхоз Ныш. Уехавшие с ней дружинники получили задание внимательнейшим образом осмотреть дорогу. Дубинин отправился отрабатывать версию «Горшков», участковый уполномоченный — вызывать неявившегося свидетеля. Оставшись один, Виктор сел на стол. Задумался.

Если бы дружинникам удалось обнаружить бутылку из-под бенедиктина по дороге в Ныш, это позволило бы сосредоточить основное внимание на версии «кто-то из совхозных шоферов». На бутылке или на её осколках наверняка сохранились следы пальцев тех, кто держал её в руках. Осматривать дорогу Виктор охотно отправил бы Дубинина, но тот весь был поглощен мыслью о том, что кражу совершил Горшков, и в силу этого мог оказаться невнимательным. Пришлось послать дружинников, которые хотя и не имели опыта, но зато за дело взялись с большим желанием.

Телефонный звонок заставил Виктора вздрогнуть. Он торопливо схватил трубку. Из Тымовска сообщали, что вчерашним автобусом из Ульвы приехало пять человек, все без громоздких вещей. Таким образом, если преступник и находился среди этих пяти, то украденное он с собой не увез.

Виктор попросил выяснить у всех пассажиров и водителя, чем они занимались с двадцати часов пятницы до отхода автобуса. Последовал ответ, что это уже сделано. Виктор записал основные моменты показаний, чтобы перепроверить их. Он уже собрался было распрощаться, когда беседовавший с ним дежурный по милиции сообщил, что пришел начальник и хочет поговорить.

Лейтенант слез со стола.

— Доброе утро, Пал Палыч. Чего так рано поднялись?

Майор выслушал доклад о проделанном, потом сказал:

— Из всех приехавших с автобусом надо проверить показания только двоих: Феоктистова и Козла. Остальных я знаю. Как-никак здесь с сорок шестого…

Вскоре начали подходить свидетели. Разные: настороженные и всеми силами стремящиеся помочь, общительные и замкнутые, разговорчивые и молчаливые.

К полудню кое-что начало проясняться. Женщина-сторож, уличенная показаниями других свидетелей, сказала, что в двадцать один час она поручила охранять магазин своему старику, а сама отправилась хлопотать по хозяйству.

Старик, шестидесятипятилетний толстяк с сизым носом, сразу же признался, что вскоре после ухода жены его навестил Федька Феоктистов и какой-то неизвестный ему парень. Ребята предложили выпить, он не отказался, быстро опьянел и до семи часов утра проспал в сторожке.

Были все основания предполагать, что старика споили намеренно. Поэтому Виктор тут же позвонил в Тымовск, попросил повторно допросить Феоктистова, дактилоскопировать его и, в случае если будет пытаться скрыться, задержать.

Пришел Дубинин. Злой: версия «Горшков» не получалась. Посмотрел на список пассажиров. Увидел там фамилию жены Горшкова, в сердцах стукнул кулаком по столу.

— Бабник! Жена за порог не успела выйти, а он в разгул ударился.

От сильного толчка дверь с шумом распахнулась и едва удержалась на петлях. В комнату ворвался запыхавшийся участковый, за ним взволнованный мужчина в ботинках на босу ногу.

— Удача, товарищ лейтенант.

— Слушаю вас.

— Пусть он расскажет, — старшина указал на своего спутника.

Тот сразу начал с главного.

— Глянул я, значит, а там этот самый… бе… бедиктин. Я бегом сюда. По дороге старшину встретил.

— Ну, а подробнее? Куда вы глянули? Что именно увидели?

Зазвонил телефон. Из Ныша сообщали о результатах осмотра дороги. Виктор передал трубку Дубинину, а сам продолжал слушать мужчину.

— У меня есть небольшой огородик. По воскресеньям я люблю в нем покопаться. Вот и сегодня вышел я часов в десять. Вначале работал возле дома, а затем пошел в дальний конец: там больно трава разрослась. И аккурат в этой траве лежат рядышком две бутылки. Этикетки ободраны, но узнать, значит, можно. Как вы вчера велели, я их трогать не стал, крикнул только мамаше, чтоб приглядывала, а сам, значит, сюда.

— Чьи усадьбы примыкают к вашей в том месте, где вы нашли бутылки?

— А это аккурат в углу, так что три усадьбы. Рядом со мной Горшков живет, он сильно пил вчера. С другой улицы Андреев Иван Петрович, одна женщина с сыном, фамилии её не знаю, а зовут Настасьей.

При упоминании имени Горшкова Дубинин насторожился. Виктор вопросительно взглянул на него. Дубинин вздохнул и покачал головой: у Горшкова твердое алиби.

— Тогда нечего терять время. Пошли.

Через четверть часа все стояли перед зарослями крапивы. Примятые стебли и вдавленность на влажной земле не оставляли сомнения, что совсем недавно здесь что-то лежало. Но сейчас ничего не было. Виктор и Дубинин вопросительно посмотрели на старшину, затем на свидетеля. Тот недоуменно поднял плечи.

От дома семенила старушка.

— Сынки, вы не бутылки ищете? Так я их в дом унесла, а то, не ровен час, взял бы кто.

Старшина раскрыл рот, чтобы выругаться, но Дубинин остановил его — теперь это было бесполезно.

— Показывайте, мамаша, куда вы их убрали.