– Друг, – коротко бросил наследник Макрина. – Мы с послом не в тех отношениях, которые красочно расписывают злые языки.

Поддавшись искушению, Хонора оттеснила Мэйо в угол, развернулась и вынудила ускорить ритм, быстро доведя поморца до высшего пика блаженства. Едва молодой человек вновь обрел способность размышлять, он широко заулыбался при мысли о том, что игры Аэстиды становятся вдвойне сладостней, когда прилюдно наставляешь рога влиятельному столичному сановнику в его доме и в присутствии первых лиц Империи.

«Стань я зесаром, непременно отымел бы кого-нибудь в тронном зале… – веселясь, думал Мэйо. – Креона… Восьмиконечным жезлом…»

– Сефу хотят убить, – дыхание Хоноры защекотало ухо поморца. – Фирм готов заплатить Неро за его смерть. Подкупят человека из ближайшего окружения или охраны. Возможно, того симпатичного мулата.

– Юбу? Он преданней собаки.

– Ты недооцениваешь влияние богатства на людей. За деньги нельзя купить друга, но можно легко его продать.

– Благодарю. Я услышал достаточно.

– Когда мы увидимся в Тарксе?

– Долг опекаемого – защищать покровителя, – Мэйо нежно поцеловал руку Хоноры. – Мне необходимо быть рядом с Сефу.

– И погибнуть вместе с ним?

– Если так угодно Веду.

– Я жестоко ошиблась в тебе, – девушка отвернула лицо, пряча проступившие на глазах слезы.

– Мне жаль.

– Для слабого мужчины, женщина – священная богиня. А для сильного – ничтожная раба. Ты не сомкнешь на мне ошейник, Мэйо из Дома Морган.

Улыбка поморца сделалась теплее:

– Когда надоест мое общество, просто укажи на дверь. Без истерик, ладно? Они не к лицу ни богиням, ни рабам.

В маленькой, возведенной по эбиссинскому образцу беседке, из которой открывался чудесный вид на берег озера Мерэ, лежали двое – молодой мужчина и совсем юная девушка. Они любили приходить сюда в первые ночи осени, когда заканчивали роиться докучливые насекомые и воздух долго хранил накопленное в жаркие дни тепло. Пять крупных провинций, называемых Срединными землями, уже могли похвастаться желтеющей листвой деревьев и богатыми лесными дарами. Северяне – в Аквилии и Лании – надевали вторые туники, ворча на долгие моросящие дожди. Южане – итхальцы, поморцы, геллийцы и эбиссинцы – пока вовсе не ощущали сладковатых ароматов увядающей природы, лишь богатство овощей и фруктов напоминало им о наступлении желтой декады года.

Набросав на дощатый пол толстые шкуры и подушки, пара укрылась под шерстяным пледом и сжигала ночь шальным огнем страсти. Мужчину звали Алэйр, он имел чин Всадника и был племянником зесара Клавдия. Девушка носила домашнее имя Ориана, что означало «золотая». Оно как нельзя лучше подходило златокудрой ликкийке с нежной, словно покрытой бархатистой пыльцой кожей и огромными глазами цвета янтаря.

Увидев ее однажды в толпе, Алэйр позабыл обо всем: о своем благородном происхождении, об обещаниях жениться на достойной девушке, выбранной родителями, о приличиях и морали. Он неистово желал ту, которой от бедности приходилось торговать собой возле ступеней храма. Только ее и никого другого.

Влюбленный юноша мог бы сделать Ориану гетерой или конкубиной, но предпочел выступить против общественного мнения и объявить ликкийку законной женой. Их свадебная церемония прошла скромно, без гостей и пышных торжеств. Перед алтарем Аэстиды новоиспеченный муж надел на предпоследний палец левой руки супруги простое железное кольцо. Ориана, облаченная в гладкое, ниспадающее до пола, белое одеяние, грациозно откинула пепельно-желтую накидку и оставила Богине в качестве подношения пышный букет амариллисов. Единственными, одарившими молодоженов, были зесар Клавдий и взысканец Варрон.

Рассорившись с родителями, Алэйр написал дяде о своем трудном финансовом положении, и Владыка ответил, что будучи наследным правителем не может одобрить поступок молодого Всадника, но как любящий родственник не позволит ему скитаться без крыши и угла.

Роскошная вилла близ озера Мерэ стала надежной крепостью, где молодожены спрятались от любопытных глаз, злых пересудов и бессмысленной жестокости окружающего мира. Новобрачным не нужны были почести или несметные богатства, а только покой и согласие в маленькой, но безгранично счастливой семье. Ориана ждала первенца. Алэйр мечтал, что в будущем она подарит ему не меньше трех наследников.

Согретая объятьями и вином пара шутила и смеялась, выбирая красивые имена для детей. Зная о случившемся с претендующими на трон родственниками, племянник Клавдия отправил в столицу письмо об отречении. Алэйр счел, что этого будет достаточно, и его семью больше не побеспокоят назойливые политиканы. Он старался не покидать находящийся под охраной легионеров дом, не принимал гостей и всячески избегал общения с незнакомцами.

Утомленные ласками супруги уснули заполночь. Они не слышали тихих шагов трех убийц в темных одеяниях, не видели, как те проникли под своды беседки, не почувствовали опасности, таящейся на остриях отравленных кинжалов.

Ориана умерла быстро. Обнимавший ее Алэйр погиб лишь от четвертого удара. В те последние мгновения, бессильный перед страшными, молчаливыми людьми, он думал не о боли и смерти, а о бездыханной жене и невинном ребенке, которому не дали появиться на свет.

Двое убийц выскочили наружу и, петляя между кустами жимолости, растворились во мраке. Они спешили к оставленной у прибрежных зарослей лодке. Третий чуть задержался, положив на неподвижное тело Алэйра маленькую дощечку с криво выведенной надписью: «Враг Варрона».

Декурион Кальд важно прохаживался между рядами палусов, по которым били деревянными мечами Всадники первой медной турмы. Потные юноши едва держались на ногах от усталости, но продолжали тренировку, слушая зычный голос наставника.

– Храбрость без знания науки войны есть кратчайший путь в могилу. Случись оказаться на поле брани безрассудному смельчаку, не прошедшему должной подготовки, и он будет выглядеть, словно мечущаяся по базару женщина. Дуре хочется поскорее протолкнуться туда, где идет самый бойкий торг. Она полезет сквозь толпу, создавая сумятицу, огребет тумаков и вернется к мужу грязной, оборванной и без покупок. Запомните, воины, я не потерплю среди вас дур. Даже таких смазливых и слабых на передок, как Мэйо из Дома Морган!

Несколько Всадников громко прыснули со смеху. Поморец от всей души врезал по вертикально поставленному бревну и процедил, слизнув пот с растрескавшихся губ:

– Сука…

– Тихо, – велел Сефу, нанося не менее сильный удар в верхушку палуса. – Он умышленно издевается над тобой.

– Тварь гнобит меня, Плато и Юбу…

– Я знаю, – сердито процедил царевич.

– Ты слышал, Рикс и Ринат уехали с отцом в Геллию…

Резко обернувшись, декурион рявкнул:

– Всадник Мэйо, хватит домогаться до посла! Если так свербит в заду, корзину на плечи и пять полных кругов пошел!

Сын Макрина в сердцах отшвырнул учебный меч:

– Кажется, Вед решил хорошенько пощекотать фалом мою печенку!

– Семь кругов! – гаркнул Кальд.

– Это не дисциплина, а истязание! – вступившись за друга, Плато с гневом бросил клинок под ноги. – Никто не давал вам право обращаться с нами, будто со скотом!

– Истязание, – наставник стиснул кулаки. – Это когда афары поймают вас в джунглях, отрежут уши, носы, члены и заставят жрать собственное дерьмо, а затем насадят на колья под визг местных обезьян! Если не хочешь подохнуть на чужбине с треклятой деревяшкой в брюхе, подними то, что уронил, и продолжай тренировку!

Кряхтя, Мэйо взвалил на плечо корзину с камнями. Ему предстояло пройти чуть больше шестидесяти с половиной стадиев[2]. Согласно уставу, если конец дня застанет провинившегося в пути, завтра ему придется осилить назначенное расстояние с тем же грузом. Поморец знал, что декурион не отменит свое решение, поэтому сцепил зубы и уныло побрел к ипподромному кругу.

Вскоре юношу нагнал рыжий алпиррец с наполненной булыжниками корзиной на плече.