— Уверен, что скоро мы все узнаем, — заметил Джеймс.

Остаток пути они проделали в молчании.

Миа сидела в бассейне позади Эрланда, растирая ему плечи и шею. Они были одни — остальных служанок Эрланд отослал. Он не отказывался от доступных ему служанок, но обнаружил, что его все больше тянет к Миа. Ничего подобного любви к кешианской служанке он не чувствовал, но с ней имел возможность расслабиться и поговорить о том, что тревожило его. Казалось, она хорошо знала, когда смолчать, а когда задать осторожный вопрос, который мог бы рассеять его смущение. А их занятия любовью, поначалу бурные благодаря неутоленной страсти и новизне, теперь стали более спокойными и нежными, как у людей, которые понимают, что требуется партнеру.

— Ваше высочество, — сказала вошедшая служанка, — господин Джеймс просит разрешения войти.

Эрланд хотел отказаться, но, подумав, что с Джеймсом все равно придется поговорить, кивнул. Джеймс вошел в купальную комнату.

Граф взглянул сверху вниз на обнаженную парочку, и, если и ощутил замешательство, увидев Эрланда с девушкой, то хорошо скрыл его. Джеймс скинул плащ и отдал его ожидавшей служанке.

— Ну как, — спросил Джеймс, садясь на край бассейна, — тебе лучше?

— Нет, — ответил Эрланд. — Я все еще сердит.

— На что, Эрланд?

На лице Эрланда появилось выражение тоски и потери. Потом оно постепенно пропало — словно Миа, разминая пальцами его застывшие мускулы, прогнала его прочь.

— Наверное, на весь мир. На богов судьбы и случая. На тебя. На отца. На всех. — И совсем тихо добавил:

— Больше всего я зол на Боуррика за то, что его убили.

— Да, — кивнул Джеймс. — И я чувствую то же самое.

Эрланд вздохнул с облегчением.

— Наверное поэтому я и выскочил на охоте. Я не мог видеть, как лев убивает этого мальчика. Может быть, у него тоже есть брат… — Он замолчал, на глазах у него выступили слезы. Впервые после нападения бандитов горе Эрланда обнаружило себя. Юный принц плакал по погибшему брату, а Джеймс ждал, не чувствуя смущения. Сам он выплакал свои слезы неделю назад на груди у жены.

— Ну почему? — спросил Эрланд, глядя на своего наставника покрасневшими глазами. Джеймс только покачал головой в ответ. — Только боги знают, а они никогда не говорят со мной. — Опустив руку в воду, принц отер лицо. — Что-то имеет смысл, что-то — нет. Я ничего не знаю.

— Послушай, — сказал Джеймс. — Я тебе не рассказывал. Твой отец пару раз спас мне жизнь. И сейчас я не могу сказать, почему принц Островов мог спасать жизнь уличному воришке, как не могу сказать, почему принц должен гибнуть по дороге на празднование юбилея. Одно могу сказать тебе — ни от кого я не слышал о том, что в жизни есть какой-то смысл. Вот так.

Эрланд прислонился к мягкому телу Миа. Он вздохнул и почувствовал, как его душу покидает нечто, терзавшее ее все время после нападения в пустыне.

— Странно, — сказал он. — Мне только сейчас пришло в голову, что Боуррик может быть мертв. Вс„-таки…

— Что? — тихо спросил Джеймс.

— Не знаю, — Эрланд вопросительно взглянул на Джеймса, — что я должен ощущать? Я хочу сказать, что мы с Боурриком никогда надолго не разлучались. Мы всегда были словно половинки друг друга. Я думал, что, если я его потеряю или он меня, мы почувствуем это. Ты понимаешь меня?

Джеймс поднялся.

— Кажется, да. По крайней мере, не хуже, чем любой человек, который не испытал сам ничего подобного. Я знал вас с момента вашего рождения, на моих глазах вы играли и дрались. Мне кажется, я тебя понимаю.

Эрланд опять вздохнул.

— Я просто подумал, что должен чувствовать себя по-другому, но нет. Мне кажется, что он просто где-то далеко от меня.

Эрланд устало прикрыл глаза. Через мгновение его дыхание выровнялось, он задремал.

— Сегодня вечером мы опять ужинаем с императрицей, — сказал Джеймс Миа, принимая у служанки свой плащ. — Разбудишь его?

Чтобы не будить спящего принца, она молча кивнула, Джеймс перебросил плащ через руку и вышел.

Эрланд заканчивал одеваться, когда Миа объявила о прибытии лорда Джаки. Принц не удивился — он предчувствовал, что его поступок без внимания не останется. Вельможа вошел в комнату, и Миа отошла в дальний угол — так, чтобы не слышать разговора, но быть рядом, если она понадобится Эрланду.

Джака поклонился Эрланду.

— Господин мой принц, — сказал он. — Кажется, я пришел в неподходящий момент?

— Нет, господин мой Джака. Я как раз закончил одеваться к ужину с императрицей.

Джака, сложив ладони перед собой, провел ими вниз и вверх — Кафи объяснил, что это универсальный жест благословения, означающий «да защитит нас небо».

— Я пришел поговорить с вами о том, что произошло сегодня днем, — сказал старый воин.

— Да?

Джаке, казалось, трудно было произнести те слова, которые он приготовил.

— Я — почетный охотник, и мне стыдно, что мой сын потерпел неудачу на своей ритуальной охоте. Очень непросто признать это. Найдутся такие, кто скажет, что вы лишили моего сына честной смерти, или что убийство льва не считается из-за вашего вмешательства. — Эрланд предполагал что-нибудь подобное. — Все же, — продолжал Джака, — вы просто отвлекли зверя настолько, чтобы он успел подобрать копье.

— Он сам убил льва, — кивнул Эрланд.

— Это правда. Я нахожусь в затруднении. С одной стороны, убийство не соответствовало ритуалу, с другой — как отец, любящий своего сына, я хочу поблагодарить вас за помощь. — И добавил тихо:

— И за спасение его жизни.

Эрланд стоял неподвижно, не зная что сказать. Потом он решил избрать курс, который в сложившихся обстоятельствах доставит гордому отцу больше чести.

— Может быть, он и без моей помощи смог бы подобрать копье. Кто знает?

— И впрямь, — подхватил вельможа. — Лев был молодой, неопытный, взбешенный болью. Более опытный охотник ударил бы его плоскостью щита по морде — ущерба никакого, но шуму и боли много. Если лев бросается на щит, охотник пропускает его и старается поднять копье. Мы этому учим, хотя в горячке момента это может и забыться. Легко забыться, ваше высочество. Мне пора уходить, господин мой принц. Хочу заверить вас — какая бы нужда у вас ни возникла, я ваш должник.

Эрланд не знал, что ответить на такое искреннее выражение благодарности, поэтому он просто сказал:

— Благодарю за ваш любезный визит и за честь, что вы мне оказали своим присутствием, господин мой Джака.

Командующий имперскими всадниками на колесницах поклонился и ушел. Эрланд повернулся к Миа.

— Надеюсь, что с тобой мы встретимся сегодня вечером.

Миа подошла к Эрланду, поправила ему тунику — скорее ради того, чтобы побыть рядом с ним, чем из действительной необходимости.

— Я увижу вас раньше, мой принц. Мне ведено явиться на аудиенцию.

— Что-то не так?

— Нет, — пожала плечами Миа. — Всем, кто служит во дворце Той, Которая Есть Кеш, время от времени позволяется разделить славу имперского двора.

— Хорошо. Там и увидимся.

Эрланд махнул рукой, чтобы две девушки, стоявшие у дверей, распахнули их. Снаружи принца дожидались четыре гвардейца крондорской гвардии в парадной форме. Заняв свои места вокруг Эрланда, они зашагали по залам и переходам дворца.

По дороге к ним присоединились Джеймс и Гамина, потом Локлир и, наконец, лорд Кафи. Когда они дошли до крыла, занимаемого императрицей, гвардейцы остановились — солдатам других наций, «не чистокровным», не разрешалось появляться вблизи императорской особы.

Эрланд вошел в зал под звуки труб. Мастер церемоний зачитал длинный список титулов принца, и Эрланд понял, что сегодня — официальная аудиенция. Он удержался от улыбки, подумав, что разница между формальной церемонией и неформальной заключалась только в капризе императрицы. Принц горько пожалел, что не может оказаться в Крондоре — они с Боурриком, бывало, забирались в кухню и там что-нибудь жевали в уголке, не желая присутствовать на официальных обедах вместе с родителями.