Я чувствовал, что добираюсь до чего-то очень важного в жизни сестры. Возможно, это связано с яростным отрицанием Саванной ее прошлого, всех лет, прожитых в Южной Каролине. Скорняк вернул поэтессу на остров ее детства; образы были четкими и будоражили мое воображение. Саванна подбиралась к истории, которую никто из нас не смел рассказывать. Косвенные намеки, недомолвки ослабляли ее мастерство. Она не обманывала напрямую; она недоговаривала, она ходила вокруг да около. Саванна обозначила событие, но не торопилась столкнуться с ним лицом к лицу. Я даже разозлился.

«Уж если ты пишешь о тигре, сестренка, изволь писать о тигре, о том тигре, что когда-то рычал у нас на заднем дворе, — думал я. — Нечего прятаться за ремесло скорняка. Нечего наряжать свои стихи в меха и шкуры зверей, попавших в жестокие зубы капканов. Скорняк согревает, а поэтесса на медленном огне готовит свои магические эликсиры. Скорняк шьет шубу, сочетая мех норки и леопарда. Поэтесса воскрешает норку и бросает ей в пасть извивающуюся рыбину; она возвращает леопарда в его родные джунгли и наполняет ему ноздри запахом бабуинов, разгоряченных гоном. Саванна, ты делаешь так, чтобы ужасу было тепло, и поэтому закутываешь его в мех горностая, шиншиллы и шерсть мериносов, когда на самом деле ужас должен стоять совершенно голым на холодном ветру».

Но ты подбираешься все ближе, сестра, а вместе с тобой и я.

Я вновь пробежал глазами письмо редактора «Кенион ревью»: «Мазелтов по поводу выхода Вашей детской книги». Имел ли он в виду детскую книгу, созданную самой Ренатой Халперн? Или моя сестра опубликовала ее под этим псевдонимом? Целый час я тщательно осматривал содержимое полок, выискивая детскую книгу Ренаты Халперн. Во всей библиотеке Саванны не оказалось ничего детского. Я вообще не представлял Саванну, пишущую для маленьких. Отчаявшись, я уже готов был забросить это дело, как вспомнил, что «Кенион ревью» на последней странице дает краткие биографические справки по печатающимся у них авторам. Я открыл журнал с конца, добрался до нужной страницы и прочел скупые сведения о Ренате Халперн:

«Рената Халперн живет в нью-йоркском районе Бруклин и работает в библиотеке Бруклинского колледжа. В этом номере помещена ее первая стихотворная публикация. В прошлом году издательство „Рэндом хаус“ выпустило ее детскую повесть „Южный путь“. В настоящее время автор работает над сборником стихов».

Я отправился в «Скрибнер» [150], и, когда продавец подал мне книгу Ренаты Халперн, меня охватила легкая дрожь. Фотографии автора на внутренней стороне обложки не было. Титульный лист украшала картинка, изображавшая трех девочек, которые стояли на причале и кормили чаек. Вдали, на фоне деревьев, виднелся белый домик, напоминающий тот, где я вырос. Даже расположение сарая было таким же, как у нас, и число окон по фасаду дома совпадало.

Я прочел первую страницу. Сомнений не оставалось: детская повесть написана Саванной.

Я понимал, что случайно наткнулся на нечто важное, даже бесценное. Однако это открытие лишь запутало меня еще сильнее. Сестринское отождествление с Ренатой казалось мне очередной формой бегства. Саванна вновь кружилась вокруг острова, не желая взять курс на его пристань. Не заходя к себе, я громко постучал в дверь квартиры Эдди Детревилла.

— Мой дорогой, ужин у нас в восемь, — напомнил Эдди, открыв дверь. — Вы появились на четыре часа раньше. Ладно, милости прошу.

Я вошел и тяжело рухнул на его викторианскую кушетку.

— Вы скрываете от меня важные вещи, Эдди.

— В самом деле? — иронически спросил он. — Сначала я налью вам чего-нибудь выпить, а потом вы расскажете, какой секрет дядюшка Эдди от вас утаивает. Как насчет мартини?

Он раскрыл створки бара, достал бутылку и бокал.

— Эдди, кто такая Рената? Почему вы до сих пор молчали о ней?

— Есть вполне веская причина, — с дразнящей невозмутимостью ответил Эдди. — Я не слышал ни о какой Ренате.

— Вы обманываете, Эдди. Рената — подруга Саванны. Скорее всего, близкая, раз Саванна свободно подписывает свои произведения ее именем.

— Ну так познакомьте меня с ней. Буду очень рад. Вот ваш мартини, Том. Советую сделать хороший глоток. Пусть алкоголь проникнет вам в кровь. Потом объясните, с чего вы так на меня разозлились.

— Вы не можете не знать Ренату. Она наверняка была у Саванны, и не раз. Возможно, они много времени проводили вместе. Уверен, Саванна непременно говорила вам о своей новой приятельнице. Она бы не взяла себе новое имя без серьезных на то оснований.

— Мы с Саванной избегаем будуаров друг друга. Причина, думаю, понятна даже вам.

Зачем-то я захватил с собой в магазин памятный альбом Ренаты. Теперь он оказался как нельзя кстати. Я раскрыл его и показал Эдди фотографию Ренаты.

— Эдди, вы когда-нибудь видели эту женщину? Например, в лифте? Или возле почтовых ящиков?

Несколько минут Эдди внимательно разглядывал снимок, затем покачал головой.

— Нет. Никогда. Хорошенькая, однако. Жаль, что это женщина.

— Фото было сделано более двадцати лет назад. Напрягите память, Эдди. Конечно, черты лица изменились. Возможно, добавилось морщин. Или волосы поседели.

— Я уверен, Том, что не встречал никого, похожего на эту женщину.

— А что вы скажете о книге? — Я подал Эдди «Южный путь». — Мне кажется, ее написала Саванна. Она когда-нибудь приносила вам эту повесть?

— Том, я давно не читаю детских историй, — ответил он. — Возможно, это незаметно, но мне уже сорок два года. Должно быть, в тусклом свете я выгляжу моложе. Спасибо Господу за светорегуляторы.

— Итак, вы утверждаете, что ваша лучшая подруга Саванна никогда не показывала вам эту книгу?

— Да, мистер Шерлок. Именно это я и утверждаю.

— Я вам не верю, Эдди. Попросту не верю.

— А меня это очень мало волнует. И потом, с какой стати мне врать?

— Ради защиты чести моей сестры.

— Защиты от кого? Или от чего?

— Возможно, вы в курсе ее лесбийской связи с Ренатой и боитесь, что я неправильно это пойму.

— Том, я был бы очень рад… честное слово, я был бы невероятно счастлив, если бы ваша сестра вступила с кем-нибудь в лесбийские отношения. И мне было бы абсолютно все равно, как вы это воспримете. Но прошу вас, сделайте мне одолжение: поверьте, что я говорю вам сущую правду. Я действительно ничего не знаю ни о Ренате, ни об этой книжке.

— Я и сам не понимаю, с чего на вас накинулся. У меня голова гудит от странностей Саванны. Я надеялся, что вы сможете мне кое-что объяснить. Я уже привык к чокнутости сестры. Но мне делается до жути страшно, когда я обнаруживаю намеки на то, что она еще более двинутая, чем я думал.

— Последние годы были для нее сущим адом. Мы с ней почти не виделись. Ей вообще ни с кем не хотелось общаться. Только когда мой вероломный возлюбленный нашел себе тело помоложе, она откликнулась. Тогда она вела себя как принцесса. Когда кто-то из ее друзей попадает в беду, она удивительно умеет помочь.

— Вы тоже, Эдди. Я обязательно приду в восемь. Что у вас на ужин?

— В холодильнике пара омаров дрожит от холода и ужаса. Мне придется их убить, а после я заставлю вас их есть.

— Я заранее отпускаю вам грехи, Эдди. И ради бога простите, что накричал на вас.

— Это придало некоторую пикантность скучному дню, — заметил Эдди.

Вернувшись в квартиру Саванны, я снял телефонную трубку и позвонил в справочную службу.

— Я хотел бы получить номер семьи Халперн, которая живет или жила в Бруклине, на Пятьдесят пятой улице, в доме двадцать три или двадцать четыре.

— Вы можете назвать имя? — спросила меня оператор.

— К сожалению, забыл. С их дочерью мы когда-то вместе учились. Столько лет прошло. Возможно даже, что они давно переехали.

— По названному адресу зарегистрирован Зигмунд Халперн. Его номер два, три, два, семь, три, два, один.

Я поблагодарил и тут же набрал эти цифры. После четвертого гудка мне ответил женский голос.