А здесь, я буду под защитой Германа. Да и его компания определенно мне нравилась. В душе зарождались чувства и мне они не мешали, а наоборот, дарили спокойствие и ощущение настоящего счастья.

У двери в квартиру я замерла и даже не сразу перешагнула порог. Прижимала Марка к груди, который начинал беспокойно ворочаться и напоследок взвешивала все «за» и «против».

— Не стойте в дверях, я не кусаюсь, — отшутился Герман, немного нервно сжимая букет в руке.

Отступил к стене, давая мне пройти дальше по коридору. Квартира оказалась большой и светлой, с новеньким ремонтом. Первая дверь выходила в кухню — просторную и обставленную по последнему слову техники. Наверное, вся моя прежняя квартира была, как эта кухня.

Невольно я представила себя на ней. Как жду с работы Германа, готовлю что-то вкусное и после мы вместе ужинаем или пьем каркаде перед сном. На сердце от воображаемой идиллии становилось трепетно.

Герман следом вошел на кухню, растерянно покрутил головой, вероятно, в поисках вазы. Но ничего не найдя вышел обратно. Я услышала шум воды, и через минуту Герман вернулся.

— Пока опустил цветы в ванну, позже куплю вазу, — немного виновато пожал он плечами. — Пойдем, покажу вашу комнату.

— Нашу? — удивленно свела брови.

Я даже не могла рассчитывать на то, что он приготовил все к нашему приезду. А войдя в спальню, не удержавшись, восторженно ахнула.

У окна стояла кровать, рядом с которой был пеленальный столик и совершенно другая детская кроватка. Не та, которую мы покупали вместе, но эта мне тоже понравилась. Небольшой комод стоял в паре метров от кровати. Памперсы и бутылочки, погремушки и даже музыкальный мобиль над кроваткой — все это просто не укладывалось в голове.

В уголках глаз защипали слезы. Я была неимоверно благодарна Герману. Для меня подобной заботы никто и никогда не проявлял.

— Эй, — взяв за плечи, плавно повернул к себе лицом. — Ты что плачешь? Тебе не понравилось?

— Нет, нет, — затараторила, стараясь заверить Германа, что все просто прекрасно. — Здесь очень красиво… и уютно. Кровать для Марка… И для меня…А ты?

Вопрос вырвался сам собой. Кровать была довольно большая, на ней хватило бы места нам обоим. Но почему-то я верила, что Герман не станет меня торопить и переходить черту, пока я не буду готова.

— А я буду спать в соседней комнате, — он правильно понял мои опасения.

— Покажешь?

Возможно, со стороны это выглядело как недоверие, но Герман не обратил внимания и согласно кивнул.

— Ты только Марка раскрой, в квартире немного душно. И можешь положить его в кроватку… Дети быстро привыкают к рукам.

Нехотя положила сына. Раскрыла конверт, распеленала от теплой пеленки и поправила шапочку, съехавшую ему на глаза. Марк недовольно поморщился, но не проснулся.

Целовать не стала, чтобы не будить. Теперь для нежности у нас вся жизнь была впереди, к чему торопиться?

Выпрямилась, поймав на себе теплый взгляд Германа. Невольно улыбнулась и вложила пальцы в протянутую им ладонь.

— И откуда ты только так много знаешь о детях? — шепотом спросила Германа, пока он уводил меня в соседнюю комнату.

— Я все-таки врач, — он легонько щелкнул меня по носу, а потом за руку втянул в свою спальню.

Тут все было намного скромнее. Небольшой шкаф и стол, а у стены раскладной диван. Чувство растерянности и легкой вины, за то что стесняла Германа, внезапно овладело мной. Но увидев в карих глазах надежду, не смогла сказать нет.

— Я согласна переехать.

Герман импульсивно рванул ко мне и поднял на руки. Впервые за столько времени нашего знакомства, я видела такой шквал эмоций.

Герман кружил меня по комнате, тихо шепча на ухо слова благодарности, а я растерянно утыкалась в его шею. Меня саму переполняли разные чувства.

Поставив меня на пол, крепко обнял, буквально окутав теплом. От объятий немного кружилась голова и я неосознанно привстала на носочки, потянувшись к губам.

Поцелуй вышел сладким и долгожданным, а широкие ладони, обхватившие мою талию теснее прижали к мужской груди. По телу прошла дрожь. Трепет сменился желанием, чтобы этот волнительный момент не заканчивался. Я вцепилась в рубашку Германа, судорожно скомкав ткань в ладонях. В два широких шага мужчина сместил меня к стене, и я спиной почувствовала ее остужающую прохладу. Его руки больше не держали меня за талию. Он уперся ладонями в стену, разорвал поцелуй и навис надо мной, тяжело дыша.

— Прости… — тихо выдохнул Герман и вновь коснулся моих губ своими.

Я не знала, за что он извинялся… За то, что кружил меня по комнате. Или так импульсивно целовал. И то и другое мне понравилось. Как бы быстро ни развивались события, мне все же приходилось напоминать самой себе, что Германа я знала всего две недели. Просто иногда мне казалось, что значительно дольше.

— Не извиняйся, — негромко отозвалась я, тоже касаясь его губ своими.

Мы оба тяжело дышали, смотрели друг другу в глаза и я продолжала сжимать в пальцах ткань его рубашки. Атмосфера между нами теперь уж точно не напоминала дружескую.

Но требовательный плач Марка, неожиданно прорезавший воздух, прервал наше уединение.

— Кажется, кто-то ревнует мамочку, — хрипло прошептал Герман, отпуская меня.

Поспешив к сыну на ватных ногах, никак не могла оправиться от накатившего чувства восторга. Забытое чувство быть желанной, теперь пропитало каждую клеточку тела. И я еще долго усмиряла пульс и неровное дыхание, забываясь в хлопотах с сыном.

Успела полностью переодеть Марка и покормить его, когда в дверях спальни показался Герман. Он снова был чем-то обеспокоен, хотя всячески старался этого не показывать. Да, мы были знакомы две недели, но даже за этот короткий срок, я научилась считывать его эмоции.

— Мне нужно срочно на работу. Появились кое-какие… дела, — коротко объяснил мне мужчина.

— Хорошо. Мы справимся, поезжай.

Вроде заверила, что все в порядке, хотя сама почувствовала легкую нервозность. Когда дверь за ним закрылась, укачала сына, бесцельно бродя по комнате, но так и не уложив его в кроватку.

Мной вдруг овладели странные сомнения. Изучение квартиры привело к мыслям, что в ней редко бывали. На полках не было личных вещей Германа: ни фотографий, ни книг, ни каких-то мелочей, по которым можно было понять, что это именно его. Ведь если подумать я мало что знала о Германе. Да, знала, какой он человек. Но не знала — кто этот человек! Его фамилию, возраст, место работы — все это лишь с его слов. Ничего конкретного. Но больше всего меня все же беспокоила квартира.

Почему она была так близко к моей прежней? И действительно ли принадлежала Герману?

Я не хотел уезжать от Богданы. К тому же, когда она еще даже не обустроилась на новом месте, в моей съемной квартире. Однако Давид, который последние дни не давал о себе знать, вдруг объявился сам. Он пришел ко мне на работу, об этом сообщила моя секретарша по телефону. Но когда я покинул Дану и примчался в клинику, Давида там уже не оказалось. Как выразилась секретарша, дословно передав его послание: «он устал ждать». Хотя по словам той же секретарши, не провел в приемной и пяти минут.

Но нам нужно было поговорить. На этот раз расставить все точки над «и», ведь я совершенно точно, не собирался отдавать брату Дану и Марка. Был готов отправить их из страны, если до этого дойдет. Но врач во мне говорил, что еще пока можно достучаться до благоразумия Давида.

В прошлую нашу встречу, сразу после того, как Дана родила, говорил в основном он. А я слушал, наблюдал, пытался найти логику в его поступках и действиях. Но там ее не было. Давид как большой ребенок лишь желал получить свою забытую, сломанную игрушку. А я даже не успел ее починить. Черт, еще не успел…

Я остался в клинике на пару часов, потому что не смог отметить приемы. Потом прыгнул в машину, хотел позвонить Дане, но испугался, что могу разбудить их с Марком. Хотел дать им покоя, безопасности. И не стеснять своим чрезмерным вниманием. Написал лишь короткое смс, что приеду немного позже.