Настя сидела в домашнем кабинете отца, выпрямив спину и сложив руки на коленях, при этом поглядывая огромными глазами, как кот в «Шрэке». Позу невинной жертвы она принимала каждый раз, когда приходилось являться с повинной к отчему столу (именно за столом всегда восседал папа, когда хотел сделать выговор).

Николай Александрович Терехов, наверное, был уверен, что именно в такой обстановке выглядит внушительнее и может повлиять на строптивую дочь. Настя лишь улыбалась про себя. Да, за спиной у отца — высокое английское окно, и его фигура в костюме неизменного черного цвета, залитая светом, кажется почти неземной, но при этом совершенно не угрожающей.

Сколько нотаций было прочитано в этой комнате за долгие годы, сколько рычагов влияния задействовано с целью добиться от дочери послушания. Но все напрасно. Нет такого рычага, который запустил бы в девушке механизм саморазрушения (именно так она воспринимала смиренность).

Но на сей раз дочь Большого Босса не понимала, чем именно заслужила порицание. Ведь она только что успешно сдала летнюю сессию и через две недели собиралась на практику в московский филиал одного из крупнейших мировых автомобильных холдингов.

Да, она заставила преподавателя по поведенческой экономике сорваться в истерию во время последнего экзамена, но в итоге доказала ему, что права — и тот поставил высший бал (пример умного человека, признающего свои ошибки).

Да, Настя забыла, что тетя Катя вчера отмечала день рождения, на который были приглашены отец и дочь Тереховы. Но тетя Катя боится племянницы как огня и явно осталась довольна прекрасным подарком, а именно отсутствием нерадивого дитяти, которое обычно задирает гостей, как тигр в джунглях.

И третье «да», самое крупное. Настя не приехала на занудный день рождения потому, что отправилась с друзьями в закрытый клуб и там хорошенько оторвалась по поводу завершения сессии. Оторвалась как никогда, на всю катушку, с цыганами и медведями, так что ее пришлось оттуда выносить. Но ведь сегодня она выглядит вполне прилично и даже не бледная.

Так в чем именно дело?

Битва взглядов с отцом продолжалась. Нервы у ББ стальные, на зависть, а вот сердце пошаливает, и Настя старалась не добавлять ему стресса. Стараться-то — старалась, но, увы, не получалось. У нее, в отличие от родителя, нервы были как гитара: стоило ударить по одной струне, и звон стоял долго, а там и другие струны не выдерживали и поддавались вибрации.

Выводило Настю из себя очень многое, а в особенности — чужой идиотизм. Она вспыхивала как спичка. Отец этого не одобрял и напоминал, что если бороться со всеми встречающимися на пути идиотами, то быстро выгоришь, а толку — пшик. Настя имела обратное мнение и каждый раз заводилась, пытаясь доказать свою точку зрения.

Дочь Большого Босса завершила третий курс в МГИМО одной из лучших студенток на потоке, но при этом и самой склочной.

«Аида», как ее прозвали в честь бога подземного мира, всегда спорила с теми студентами и преподавателями, которые несли чушь, и каждый раз получала замечания. К счастью, исключить из-за дурного характера ее не могли, а кроме того, страховкой были те самые знаменитые рычаги, которыми умело пользовался отец.

Насте остался год учебы на факультете прикладной экономики, затем — долгожданная магистратура. Девушка уже решила, что из магистерских программ выберет работу с международными брэндами, и лелеяла Мечту, о которой отцу хорошо известно.

Сейчас Насте показалось странным, что атмосфера в кабинете заполнена скорее предвкушением, чем строгостью. ББ молча постукивал карандашом по столешнице — знак воодушевления… Интересно, что он задумал? Настя тяжело вздохнула, напоминая отцу, как восприимчива тонкая натура его единственной и обожаемой дочери к ожиданию: оно ее просто-напросто убивает.

Игра в гляделки продолжалась уже минут двадцать, а слов пока не сказано. Наверняка ББ ждет кого-то. Настя прищурила глаза, но отец не изменился в лице, оставшись равнодушным к молчаливому подозрению дочери. Она сдалась первой.

— Сегодня отличная погода, не правда ли? Так и тянет поговорить по душам. Не хочешь начать первым? — Она забросила ногу за ногу, покачивая высокой шпилькой туфли молочного цвета, и стряхнула с тонких серых брюк пылинку. Когда отец не отреагировал на вопрос, она постучала ногтем по циферблату наручных часов с тяжелым серебристым браслетом и покачала головой: — Несолидно, Большой Босс. Так всю жизнь здесь просидим и не заметим. Мне вот сейчас двадцать лет, а потом хоп, — а я уже в гробу лежу в этом кабинете.

ББ проигнорировал упрек, но тут же насторожился, заслышав шум в коридоре, и наконец отложил карандаш.

— Решился все-таки, — сказал он довольно.

Кто приехал, Насте не пришлось уточнять.

Цербер.

Она его шаги за километр узнала бы. Вот же предатель. Значит, все-таки из-за вчерашнего клуба отец будет морали читать. ББ уверял, что наступление совершеннолетия не в восемнадцать, а в двадцать один год, как в Штатах, — это прекрасная традиция, а потому до сих пор считал дочь чуть ли не грудничком в слюнявчике, которому запрещены взрослые игры.

Вчера из клуба Настю забрал Цербер, великий и ужасный. Шестерка. Век бы его не видеть… Захотелось подняться и налить воды из графина, чтобы промочить вдруг пересохшее горло, но времени не осталось. В дверь постучали ровно два раза и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Добрый день, Николай Александрович.

— Проходи, Даня, проходи. — Отец кивнул на второе кресло, заранее подготовленное.

Даня. Так фамильярно к нему обращался только ББ. Для остальных он был Данила Дмитриевич Летов, робот тридцати двух лет, руководитель российского, головного, офиса NеwТеk, гений-самоучка, над которым стояли лишь три Б: Большой Босс и боги.

Его имя вызывало мандраж у сотен московских сотрудников международной корпорации Терехова, а у Насти оно приоткрывало темные стороны души, где хранились комплексы, жуткие тайны, а еще много, много ненависти.

Они были знакомы уже пять… нет, шесть лет, в течение которых Настя наблюдала, как молодой сотрудник дорос до руководящего поста и сделался живой легендой, примером для подражания. ББ относился к нему, как к сыну, и безмерно доверял. Доверял настолько, что поручил этому самодуру следить за самым дорогим — единственным чадом.

Именно «Даня» отвечал за безопасность Насти и все эти годы буквально сторожил ее после вечеринок, чтобы отвезти домой, в Барвиху. И где только время находил при таком-то плотном графике? Но своей семьи у него не было, так что умудрялся выкроить час-другой из драгоценной жизни, тем более что Насте разрешалось ровно три вечеринки в месяц. В итоге она прозвала непрошеного сторожа Цербером, как мифического пса, охраняющего преисподнюю. И надо же было так накаркать, что ее саму на факультете окрестили Аидой. Карма…

Но беда даже не в том, что этот человек обламывал ей свидания и вообще отбивал у поклонников желание связываться с дочкой Терехова. И даже не в том, что он считал ее маленькой избалованной принцессой, выказывая презрение при любой возможности.

Нет, не в этом дело.

Причина неприязни заключалась в том, что Данила Летов был ее первой, безответной, любовью, от которой три года назад Настя сделала необратимый шаг в сторону ненависти. Светлое чувство сгорело в адском котле, даже пепла не осталось.

Та старая влюбленность казалась сейчас обычным юношеским заблуждением, иллюзией, неизбежной в период подростковой гормональной истерии. Да и кто бы на ее месте не влюбился в вежливого и таинственного красавчика, который лично отвозит домой в своей спортивной машине?

Так что Настя была даже благодарна Даниле за то, что осадил ее когда-то, пнул, как назойливого котенка, отрезвив и не оставив ни капли надежды. Так лучше. Все правильно. Вот только с того момента красавчик перестал быть вежливым, превратившись в настоящего морального урода. Именно тогда Настя придумала для него прозвище Цербер.