И, вернувшись из армии, Мельниченко снова пошел работать по своей профессии. Ребята встретили его тепло, чувствовалось, что очень обрадовались. Вскоре его, человека с армейской закалкой, рекомендовали в народную дружину. Старательно нес Александр службу порядка, и вскоре ему предложили поработать в милиции. Согласился.

Армейская-то служба во многом помогла. Научила выдержке, зоркости, товарищеской спайке, соблюдению дисциплины. Не забыть Александру ночных прыжков. Оторвавшись от самолета, словно проваливаешься в бездну: где-то там земля? И вот один раз не рассчитал, упал на снежный бугор, а там — яма. И подвернул ногу. Боль страшная, ну, думал, сломал кость. Но молчал, лежал, закусив губы. Товарищи почувствовали: с ним происходит что-то неладное, подбежали, помогли отстегнуть замки, потом посадили в машину. Ночь промучился, а утром вышел на занятия, словно ничего и не было…

Об этом и других случаях из армейской жизни не раз рассказывал Александр Мельниченко друзьям-постовым. Когда Мельниченко стал коммунистом, партбюро поручало ему проводить беседы о чести и верности долгу, о любви к Родине, о событиях в стране и за рубежом… Товарищам правились доходчивые, бесхитростные, но поучительные беседы, и вскоре ему постоянно поручили быть агитатором, а потом и политинформатором.

Мельниченко прошел, кажется, все ступени служебной лестницы. Работал он с удовольствием. Его любили и начальство и подчиненные. Мельниченко быстро продвигался по службе. И все время, не отрываясь от службы, Александр Васильевич учился заочно — в школе милиции, в Академии МВД, на курсах. Девять лет. Бессонные ночи на службе и за учебниками. Трудно? Да. Но это закаляло характер, расширяло политический, культурный, профессиональный кругозор, помогало глубже постигать характеры, быстрее находить истину в трудном сплетении событий, верный подход к людям.

…Утром на второй день работы начальник политчасти попросил узнать, где в тот день будут партийные собрания. Пригласив работников, задал вопрос: «Чем сегодня займемся?» Товарищи отвечали неторопливо, раздумчиво:

— План разрабатывается, а пока надо бы побывать в парторганизациях…

— Принять участие в собраниях коммунистов.

— Поговорить с партийцами… Посмотреть, как ведутся занятия по марксистско-ленинской подготовке.

Мельниченко прошелся по комнате, сел за стол и улыбнулся: мысль работников билась в одном направлении — донести заряд активности до каждого члена партии. Как это сделать? Усиливать роль партийных организаций. Вот оно, ключевое звено. Мельниченко пошел на партийное собрание подразделения. Но до начала его побывал на постах, поговорил с коммунистами. И вот сейчас сидел, внимательно слушая выступающих. Но почему все выступления так похожи на сообщения о достигнутом, во всех — перечисления процентов и фамилий. А проблемы? Критика недостатков? Спросил секретаря партбюро: «Так всегда или только сегодня?» Тот ответил: «Да, активность не особенно высокая. Много новичков, еще не освоились». Это — не оправдание».

Попросил слово. В комнате наступила тишина. Мельниченко начал просто, без дальних предисловий:

— Да, работа идет. Но разве мы на собрание пришли для взаимных похвал. Критика звучит робко. Почему? Нет недостатков? Они есть. Об этом мне сегодня рассказывали. И прежде всего в оперативно-служебной деятельности… Почему не полностью раскрываются преступления? Оперативно не реагируют на заявления граждан, не действуют по горячим следам? И нарушения дисциплины есть. Непорядок, что отчеты коммунистов слушаются редко…

После этого выступления стали критичнее, но собрание уже подходило к концу. Мельниченко не успокоился на этом, через, месяц снова появился на собрании. Картина была иная — организация обретала нужную партийную принципиальность и боевитость…

На вечерних совещаниях в политчасти обобщался передовой опыт, обсуждалось положение в подразделениях и, исходя из этого, ставились задачи. Непременно шла речь об индивидуальной работе, особенно с теми сотрудниками, которые что-то не понимают, на чем-то споткнулись, пасуют перед трудностями. Туда, где было особенно трудно, начальник политчасти посылал старшего лейтенанта Владимира Жирнякова. Молод, активен, общителен, лейтенант-политработник умеет быстро найти ключик к каждому. А ведь когда он пришел в отделение милиции, с ним пришлось поработать Александру Васильевичу. Жирняков закончил юридический институт и думал, что процитирует он в беседе положение из учебника или сборника кодексов и сразу это будет применяться в деле. Не надо, мол, особых разъяснений. Служба в милиции — не дискуссионный клуб. Но на практике так не получалось. Жирняков не раз жаловался на это своему наставнику — Мельниченко. И старший товарищ заботливо, чутко выслушав старшего лейтенанта, замечал:

— Владимир Алексеевич, чудес на свете не бывает. Что необходимо? Положение, идея должны войти в сознание человека, чтобы он понял, как их применять, что они дают. А уж тогда и отдача будет.

— Этот путь длинный…

— Зато верный.

Такие уроки помогали Жирнякову быстрее делать правильные выводы, овладевать искусством воспитания людей. И буквально на глазах преображался офицер. А сейчас он — любимый наставник, умелый воспитатель новичков. Каждому ли наставнику доверит молодой сотрудник свои мысли, чувства, сомнения? Нет, пожалуй. Жирнякову доверяют все, и этому он научился у своего старшего товарища — майора Мельниченко, с которым проработал бок о бок несколько лет. Своим трудом и знаниями он завоевал доверие сотрудников.

В начале службы не ладилось дело у постового Николая Еремина. Не раз о нем заходила речь. Видел и Жирняков, что у парня настроение неважное. Как ему помочь? Подойти и спросить: в чем дело? Наверное, это не даст нужного результата. За шесть лет службы старший лейтенант понял, что искусство общения очень важно для успеха в деятельности политработника. Надо уметь найти тропинку к уму и чувствам человека, как говорится, не по службе, а от сердца, желания помочь. Видимо, это и помогло ему найти общий язык с Николаем Ереминым. Как-то встретились они на стадионе, где проходили спортивные соревнования динамовцев. Вместе пошли домой. Разговорились. В беседе Еремин мимоходом проронил:

— Не идет служба. Придется искать другое место.

— Что такое?

— Да одно замечание за другим. Вот на метро «Белорусская» работал увлеченно, а тут не ладится…

— Отступать не годится, Николай. Ну а что касается службы, то на каждой станции есть свои особенности. Надо их понять. Давайте я подъеду к вам во время дежурства, поработаем вместе…

— Буду ждать.

Еще долго шла беседа. Жирняков увлеченно говорил о важности службы, которую они несут, ценности опыта ветеранов. На другой день приехал к Еремину и пробыл у него несколько часов. Потом в свободный час собрал постовых и повел речь о том, какими они должны быть. Разговор увлек всех. Политработник почувствовал, что Еремин — парень способный, но ему надо побольше общаться с ветеранами, увереннее действовать, старательнее овладевать всеми тонкостями милицейской работы. И дело пойдет.

Конечно, Еремин остался в милиции. Они еще не раз встречались с Жирняковым, занимались вместе в библиотеке, ходили в спортивный зал, в кино. И результаты радуют: ныне Еремин и другие подопечные политработника Жирнякова — передовики в подразделении, некоторые готовятся поступить в школы милиции. Молод еще Жирняков, но его уже уважительно зовут наставник. Он многим подшефным передал свой багаж опыта и знаний. Что обеспечило успех? Думается, ответ можно выразить одной фразой: благородный порыв души и чувств, стремление укрепить нравственные качества своих товарищей, призванных образцово выполнять ответственный служебный долг.

«Школа майора Савина» — эти слова не раз слышал Мельниченко. С восхищением о ней отзывались работники, побывавшие на участке Владимира Ивановича Савина. Один из офицеров милиции рассказывал коллегам о поездке:

«— «Хозяйство» Савина, — притормаживая, напомнил водитель. — Вы просили…