— Погоди. Ты хочешь выяснить, летала ли некая женщина в Гватемалу, причем произошло это несколько дней назад?

— Да. Но как это выяснишь?

— Может быть, я смогу тебе помочь. Мне нужно сделать несколько звонков. — Сари садится к компьютеру. — Как ее имя?

— Энни Лэйрд.

— Ты знаешь, где она живет?

— Да. Штат Нью-Йорк, Фарао, Семинарский переулок.

— Постой, я припоминаю, что как-то раз ты мне звонил из Фарао. Ты говорил, что работаешь с важным клиентом…

— Да, это и была Энни Лэйрд. Только она оказалась не клиентом, а человеком, который меня погубил.

— Я этого не допущу, — твердо говорит Сари. — Мне потребуется некоторое время, но я выясню то, что тебе нужно. Жди моего звонка.

— Сари, ты ангел.

Среди ночи вдруг истошно вопит петух, и Энни просыпается. Первое ее чувство — страх. Но тут она вспоминает, где находится: в доме у Черепахи, в Гватемале, вдали от всех. Ее дыхание выравнивается, Энни даже рада, что петух ее разбудил.

Ей опять снился кошмар. Во сне она работала водителем грузовика, забиравшим из больниц целые груды битого стекла.

Лучше любоваться лунным светом, чем видеть такие сны.

За окном шелестит кружево листьев, поет ночная птица, и ее щебетание похоже на плеск воды у скал. Энни садится на кровати, смотрит в дальний угол комнаты, где спит ее сын. Темно и почти ничего не видно — лишь холмик одеяла, да острый угол локтя. Энни прислушивается: дышит ли он?

Все в порядке, Оливер дышит.

— Энни, — шепчет проснувшийся Черепаха. С распущенными волосами он выглядит не так нелепо. Губы со сна у него припухли.

— Все в порядке, — отвечает она. — Обними меня.

Он охотно притягивает ее к себе, прижимается щекой. Пахнет от него точно так же, как много лет назад. Руки Черепахи шарят по ее телу, ползут вниз по спине. Энни прекращает эту ненужную экспедицию:

— Пожалуйста, не надо.

— Ну хорошо.

Он не настаивает. Они лежат рядом, и вскоре Черепаха опять засыпает. Энни думает: вот и славно, вот и хорошо. Лежи, отдыхай. Не нужно бояться завтрашнего дня, он еще не наступил. Сонное дыхание Оливера, сонное дыхание Черепахи, поет птица, на землю спустилась ночь.

Но солнце уже приподняло свой краешек над горизонтом…

Наутро Черепаха приготовил им маисовую кашу и черные бобы, а старая индианка принесла из деревни корзинку с теплыми тортильями.

Потом появился Хуан и утащил Оливера — показывать местные достопримечательности.

Энни и Черепаха идут по дорожке мимо садов, мимо полей, направляются к источнику. Ярко светит солнце, небо неправдоподобно синее — такое синее, что на нем вполне могли бы сиять звезды средь бела дня.

Они садятся на мшистый камень возле водопада, и Черепаха спрашивает:

— Ну, ты мне расскажешь, в чем дело?

И она рассказывает.

Она рассказывает ему все, но о чем бы Энни не говорила, главный персонаж ее рассказа — Учитель. Она все время возвращается к нему — высказывает предположения о его планах и намерениях, дополняет его портрет. Как Учитель соблазняет женщину; как Учитель совершает непредсказуемые поступки.

Свой рассказ Энни заканчивает, когда солнце уже в зените. Небо утратило первоначальную синеву, над горами клубится туман.

— Значит, никто не знает, что ты здесь?

— Думаю, пока нет.

Черепаха задумчиво смотрит вдаль.

— Что ж, ты приняла правильное решение. Тебе с самого начала надо было приехать ко мне. Здесь ты в безопасности. Округ Вестчестер находится на другой планете. Все местные жители — мои друзья.

— Это я уже поняла.

— Большинство мужчин сражались в правительственной армии, или против правительственной армии, или по обе стороны фронта. У них есть оружие, и они применяют его без особых угрызений совести. Будет чертовски трудно напасть на тебя здесь.

— Отлично.

— Тебе здесь понравится. Завтра я покажу тебе город. Там есть каменные алтари, относящиеся к эпохе майя.

— Жаль, времени у меня мало, — улыбается Энни.

— В каком смысле? Энни, вы можете жить здесь хоть до… — Черепаха застывает, не договорив. — Постой. Неужели ты собираешься…

— У меня нет другого выбора. Я должна вернуться. А от тебя мне нужно, чтобы ты позаботился об Оливере. В мире не осталось больше ни единого человека, кому я доверяю — только ты.

— Энни, подожди.

— Если Оливер вернется со мной, Учитель его убьет. Поэтому я оставляю сына тебе.

— Нет, не уезжай! Я этого не допущу!

— Ты не сможешь меня остановить.

— Энни!

— Даже не пытайся. У тебя выбор такой: или ты соглашаешься оставить Оливера, или ты отказываешься, я увожу его назад, и моего мальчика убивают. Поэтому лучше соглашайся.

— Сколько времени это будет продолжаться?

— Пока не закончится.

— В каком смысле? Господи, Энни, что ты задумала?

— Я прошу тебя воспитать моего сына. Пусть он растет здоровым. Я не требую, чтобы ты воспитал из него гения или звезду — просто делай для него то, что сможешь. Вырастет художником — пусть. Не поступит в колледж — наплевать. Меня не расстроит, даже если он проживет в этой деревне всю жизнь, выращивая овец. Только говори ему каждый вечер, как сильно я его люблю — больше от тебя ничего не требуется. Я знаю, что это не мало, что это слишком много. Но больше мне обратиться не к кому.

— Почему ты хочешь вернуться туда?

Энни смотрит на водопад.

— Мне это необходимо.

— Тебе чего-то не хватает? Ты забыла нечто важное?

— Просто мне нужно туда вернуться.

— Зачем? Чтобы снова с ним увидеться?

— Да.

— Но почему?

— Черепаха, расскажи Оливеру про Джулиет. Объясни, как это произошло. И еще скажи, что я хотела с ним попрощаться, но не смогла. Не могу же я просто сказать “До свидания, сынок”, повернуться и уйти. У меня не хватит на это сил. Оливер вцепится в меня и не отпустит. Мне не справиться с вами обоими. А потом, в один прекрасный день, здесь появится Учитель.

— Не появится. Он не сможет тебя найти.

— Этот человек все сможет.

— Откуда ты знаешь?

— Черепаха, он никогда не оставит нас в покое. После того, что между нами было, мы навек связаны. Мы с ним как муж и жена…

Оливер и Хуан сидят в развалинах старой церкви. Узкая каменная галерея опоясывает стены храма, но от крыши ничего не осталось, и церковь похожа на обычный деревенский двор, залитый ярким солнцем. Правда, в центре возвышается кое-как сколоченный крест.

Перед крестом на коленях, напевая молитву, стоит старик. Тут же дымится костер. Старик достает из корзины индейку, сворачивает ей шею. Оливер и Хуан спрятались на галерее и смотрят. Старик перерезает еще дергающейся индейке глотку и кропит кровью пламя костра. Вверх тянутся клубы дыма.

— Ни фига себе, — шепчет Оливер.

Шепот совсем тихий, но старик моментально вскидывает голову и смотрит на мальчиков.

Они с хохотом бегут прочь по галерее: впереди Хуан, за ним Оливер.

Когда-то церковь была окружена стеной. Теперь от нее тоже остались лишь развалины. Отсюда, с холма, открывается потрясающий вид на городок Туй-Куч и горы. Вниз ведет белая каменная лестница. Хуан садится на ступеньку, достает из кармана два странных плода, похожих на груши, и протягивает один Оливеру. Оливер откусывает и кривится — фрукт горький. Хуана это забавляет, он весело хохочет. Весь мир освещен солнцем. Из городка доносятся звуки музыки. На маленькой площади репетирует маленький оркестрик, играющий маримбу. Скоро праздник, гуляние в честь Дня Всех Святых. Еще на площади стоит потрепанный грузовичок, на котором Оливер вчера приехал в Туй-Куч. Кузов опять набит битком — местные жители отправляются в Хуэхуэтенанго. Двигатель уже работает, из выхлопной трубы вырываются облачка черного дыма. Оливеру все это ужасно нравится — сидеть на каменных ступеньках под жарким солнцем, жевать эту кошмарную грушу и наблюдать за жизнью городка.

Он видит, что к грузовику приближаются двое — мужчина и женщина. Женщина несет в руке чемоданчик.