Учитель, естественно, не упускает представившуюся возможность. Он обгоняет малолитражку и исчезает впереди, окутанный облаком пыли.

Однако успевает оглянуться назад и увидеть, что рядом с Энни сидит его лучший друг, его единственный друг на всем белом свете.

Энни и Эдди едут в темноте, поднимаясь по горной дороге все выше и выше. Через разбитые стекла задувает холодный ветер, но Энни кажется, что они едут слишком медленно. Она не находит себе места от тревоги. Почему этот идиот Эдди замедляет ход на каждом повороте? Иногда он еле ползет, даже шины не скрежещут на поворотах. А шины должны скрежетать, потому что мы теряем время, мы отстаем, мы не сможем его нагнать, а до Туй-Куч еще ехать и ехать.

В пятый раз Энни говорит:

— Позвольте мне сесть за руль.

— Нет.

— Почему?

— Вы нас угробите. Я и так гоню на максимуме.

Энни молчит, потом говорит:

— Я поняла. Вы по-прежнему работаете на него.

— Я еду так, что быстрее не бывает, — огрызается Эдди. — Все равно нам из этой передряги живыми не выбраться, но по крайней мере не будем лишать себя последнего шанса.

— Нет, вы с ним заодно.

— О Господи.

— Если вы не работаете на него, почему вы не дали мне его застрелить?

— Он первый застрелил бы вас. Заткнулись бы вы, мисс, и не мешали мне.

— Нет, он ни за что бы меня не убил, — говорит Энни. Машина ныряет в узкую расщелину; отвесные склоны подступают к дороге с обеих сторон.

— Кто вас разберет, — вздыхает Эдди. — Может, вы и правы. Наверно, вы понимаете его лучше, чем я. Я знаю его всю свою жизнь, но так и не разобрался, что у него внутри.

— А я бы в него попала.

— Ну ладно, ладно.

— Дайте я поведу машину.

— Нет.

Горная деревенька, еще одна. Некоторое время спустя — дорожный знак, извещающий о том, что впереди селение. Из-за поворота выплывает целое море огней. Эдди жмет на тормоза.

— Нет, не останавливайтесь! — кричит Энни. — Не обращайте ни на кого внимания, вперед!

Но вперед нельзя. Дорога перегорожена. Через нее протянута цепь, вокруг нее целая толпа веселящихся и галдящих жителей. Играет оркестр, кружатся танцоры, а чуть поодаль крутится небольшое колесо обозрения. Причем установлено оно прямо посреди дороги; на каждой кабинке — гирлянда из разноцветных лампочек.

Все, дальше пути нет. Черт бы их побрал, с их дурацкими праздниками!

— Поезжайте вперед, ради Бога! — умоляет Энни. Эдди смотрит на нее, как на полоумную.

— Что, прямо на это чертово колесо, да?

— Давайте объедем! Давайте вернемся назад, поищем другую дорогу!

Эдди качает головой.

— Если бы здесь была другая дорога, Винсент ее нашел бы.

Он показывает подбородком в сторону, и Энни видит, что у бетонной стены стоит машина Учителя.

— Он здесь? — тревожно спрашивает она. — Он ждет нас?

— Понятия не имею. Дайте-ка мне мой револьвер. Пойдем разберемся.

И вот они растворяются в нетрезвой толпе. В свете факелов играют сразу три оркестрика-маримбы, каждый состоит из троих сильно пьяных музыкантов. Все девятеро что есть силы колотят по барабанам и струнам, их “музыка” сливается в оглушительную какофонию. Лампочки на колесе обозрения погасли, но кабинки продолжают стремительно кружиться, хотя в них никого нет. Вокруг полно танцующих, отчаянно отплясывающих маримбу каждый в своем ритме. Многие пляшут, задрав голову и глядя на звезды, да еще и вопя при этом истошными голосами. Энни протискивается через этот сумасшедший дом.

— Позвольте пройти! Пожалуйста, посторонитесь!

Какой-то пьянчуга в маске обезьяны хватает ее за плечи и бормочет прямо в лицо нечто невразумительное. В нос Энни ударяет целый букет малоприятных запахов. Эдди отшвыривает пьянчугу в сторону, хватает свою спутницу за руку и тащит за собой.

В дальнем углу площади, под деревом, украшенным разноцветными перьями, на скамейке сидит гринго: лысеющий тип с мечтательным выражением лица. Сидит, разглядывает бутылку, в которой плещется прозрачная жидкость. Эдди замирает на месте как вкопанный.

— Не может быть! Червяк, это ты? Ведь ты убит!

— Как так убит? — с певучим южным выговором переспрашивает, сидящий на скамейке. — Ты уверен? А моей мамаше уже сообщили?

— Надо же, до чего похож, — не может успокоиться Эдди. — У тебя случайно нет брата, который работает частным детективом в Нью-Йорке? То есть, я хочу сказать, раньше работал?

Южанин отпивает из горлышка.

— У меня есть брат, но он живет в Джорджии. По-моему, сейчас он торгует алюминиевой арматурой. До этого он работал на фабрике, где делают бейсбольные шапочки. Вставлял картонные прокладки в козырьки. А еще раньше…

— Послушай, мы направляемся в Туй-Куч, — перебивает его Энни. — Но вся эта свистопляска…

— Это не свистопляска. Это День Всех Святых. Очень важное событие.

— А проехать через это событие как-нибудь можно?

— Вы имеете в виду, на машине?

— Да.

— Конечно, можно, — кивает южанин. — Возвращаетесь на Панамериканское шоссе, там поворачиваете направо…

— Вы имеете в виду то большое шоссе? — Она смотрит на Эдди. — Там, где мы последний раз заправлялись бензином? Но это было целый час назад!

— Да, вроде этого, — снова кивает южанин. — А что, вы торопитесь? Если вы торопитесь, дамочка, вы приехали не в ту страну.

— А не могли бы они дать нам проехать? Всего на минутку…

— Смотря на чем вы едете. Если на танке, то запросто.

— А на чем ты тут катаешься, приятель? — спрашивает Эдди.

Южанин смеется.

— Во всяком случае, не на машине.

— А в этом городишке машины, вообще, есть? — наседает на него Эдди.

— Была одна. Такси. Но ее забрал тот тип.

— Какой тип?

— Да был тут один. Тоже вроде вас ко мне приставал. И чего вас всех вдруг потянуло в этот Туй-Куч? Туда всю ночь нужно тащиться. И ничего интересного в этой дыре нет. Я вам заранее могу сказать, чем они там сейчас занимаются. Напились, как свиньи, танцуют свою чертову маримбу. У них там такая же сиеста, как и тут.

Энни придвигается к нему ближе, говорит громко и отчетливо, словно с глухим:

— А еще в городе есть машины?

— Спокойно, мисс, расслабьтесь.

— Есть или нет?

— Нет. Хотя стоп, есть одна, у Чино. Да, точно, у Чино старый “плимут”. Только Чино вам его не даст.

— А где он живет?

— Там, дальше. Идете прямо, потом направо, потом налево. Или нет, не налево. В общем, представьте себе вот такой зигзаг…

— Хочешь заработать? — говорит ему Эдди.

— Нет.

— Проведешь нас к Чино, получишь сто долларов.

— Только за то, чтобы прогуляться?

— Да, сто долларов.

— Не пойду.

— Почему?

— Мне тут нравится. Тут весело.

— Пять сотен.

— Мне не нужны деньги. Но вот если ты купишь мне биг-мак, так и быть. Только ты тут биг-мака ни за какие деньги не достанешь.

— Пожалуйста, помогите нам, — просит Энни. — Этот человек, который забрал такси, хочет убить моего сына. Он в Туй-Куч.

— Не стоит, Энни, — останавливает ее Эдди. — Он нам не поможет. Пойдем.

Эдди берет ее за локоть.

— Пожалуйста, помогите! — чуть не плачет Энни. — Он убьет моего ребенка!

Эдди тащит ее за собой. Южанин громко икает и вдруг говорит:

— Ладно, постойте.

Темная улица, в которой пахнет кедровым дымом. Повсюду валяются пьяные, похожие на темные кучи грязи.

— А зачем ему нужно убивать вашего сына? — интересуется южанин.

— Не знаю.

Из забегаловки доносится шум — пьяные крики, музыка.

— Он что, псих?

— Да.

— Но почему все-таки он хочет убить именно вашего сына?

Энни оборачивается к нему.

— Вы не могли бы идти побыстрее?

— Быстрее не получится, — отвечает южанин.

— Вы что, очень старый?

— Моложе, чем ты, детка.

— Правда? А выглядите старым. У вас такой усталый.вид…

— Перестань меня подначивать!

Южанин переходит на бег рысцой, то и дело перепрыгивая через очередного пьяного. Эдди и Энни тоже бегут, причем Эдди держится рукой за сердце.