Голос на пленке замолчал, и Лори двинулся к краю сцены и начал свою реплику “Я никогда не думал, что ты так чувствуешь, Мэри-Джейн”.

Сирина открыла рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем она успела произнести хоть слово, с магнитофона раздался голос Смизи: “В чем дело, мисс Лестер? Разговариваете сами с собой?” — “Я читала отрывок из пьесы”, — это был голос Энн, вполне узнаваемый, когда она больше не играла. Пол рванулся через всю сцену, выключил магнитофон. Никто не двигался, и он пошел обратно вдоль рампы, на лбу у него выступил пот.

— Сирина, — мягко произнес он. — Я хочу поговорить с тобой.

Сирина медленно приблизилась к нему потрясенная, но не сдавшаяся.

— Я сделала запись перед этой. Пол. Я думала, ты ее имел в виду.

Этого Энн не выдержала:

— Не лги, Сирина!

Хлопнув сиденьем, она быстро побежала по проходу к ступенькам на сцену.

— Ты делала запись, когда ждала Пола, но успела прочесть только две строчки на магнитофон, и я сразу его отключила.

Пол перевел взгляд с Энн на Сирину.

— Это правда?

— Конечно, нет. Энн всегда ревновала ко мне, ты же сам знаешь. Его глаза сузились.

— Тогда, если ты сделала полную запись, я хочу, чтобы ты проиграла. Вот здесь магнитофон со всей пленкой.

— Нет! — Сирина отшатнулась от него. — Нет, я не могу!

— Почему же? Если ты сделала запись, она должна быть там.

Она съежилась под его взглядом.

— Ты сам виноват, — воскликнула она. — Это ты заставил меня лгать. Когда ты сказал, что слышал мою запись на магнитофоне, как я могла догадаться, что это не мое чтение?

— Потому что я процитировал некоторые строки, которые ты не читала. Ты должна была понять, что это была запись голоса Энн.

— Я не знала, — стонала Сирина. — Ты должен мне верить. Пол… Я не знала!

Все остальные актеры медленно сошли со сцены, и в конце концов на ней остались лицом к лицу Пол, Энн и Сирина.

— Чего я никак не могу понять, — горько сказал он, — как ты могла лгать мне, зная, сколько от этого зависит. Ты же знала, что эта роль выше твоих возможностей… Почему у тебя не хватило мужества признаться?

Сирина подняла голову.

— А почему ты не прогнал меня?

— Потому что я верил в тебя, — голос его был невыразимо усталым. — Потому что я верил в девушку, которую слышал на пленке. В этой записи было все, что я искал для Мэри-Джейн. — Он шагнул вперед, его темные глаза сверкнули. — Я думал, что это была ты… Все это время я думал, что это ты.

Сирина подняла к нему лицо. Никогда не выглядела она более прелестной и беззащитной.

— Я боялась, что если расскажу, ты разлюбишь меня. — Она бросилась к нему в объятья. — Я люблю тебя всем сердцем… Если ты сейчас прогонишь меня, я не смогу жить. Пол, ты должен простить меня!

Не в силах слушать дальше, Энн повернулась на каблуках и оставила их одних.

Тихие звуки радио, доносившиеся из комнаты в переднюю, встретили Энн, когда она вошла в квартиру. Она нерешительно остановилась, потом расправила плечи и вошла в гостиную. На диванчике сидела ее мать и вышивала скатерть, волны белого полотна спускались по ее ногам на пол. Она подняла голову и улыбнулась дочери:

Иди сюда, согрейся, дорогая. У тебя совершенно замерзший вид.

Дрожащая Энн протянула руки к пылающим поленьям и спросила:

Папа не звонил тебе? Нет?

— Нет. А должен был позвонить?

Я просто подумала, может, звонил. Анжела откусила нитку и долго искала в рабочей корзинке, пока не нашла моточек красного шелка.

— Дорогая, ты что-то очень серьезная. Что-нибудь случилось?

Энн подвинула пуфик поближе к каминной решетке и села. Она уставилась в огонь и долго всматривалась в него, глядя на то, как прогорают трескучие поленья и рассыпаются, разбрасывая снопы искр. Маленький уголек вылетел на предкаминную обшивку, ярко вспыхнул и погас, пройдя всю гамму цветов — от оранжевого до розового и затем серого. Она вздохнула и придавила его носком туфли.

— Сегодня днем на репетиции Пол попытался доказать всем, что Сирина может играть. Он при вез в театр свой магнитофон и проиграл труппе пленку с ее монологом…

Ничего не пропуская, Энн рассказала матери со всеми подробностями, что произошло.

— Теперь совершенно ясно, чего добивался Пол, — закончила она, — и почему он был так уверен, что Сирина подходит к этой роли.

— Значит, все это время он слушал тебя! Энн не ответила, и мать, разгладив на коленях полотно, внимательно стала рассматривать последние стежки.

— Теперь очевидно, что он должен передать роль тебе. Он не обязан хранить преданность Сирине. Я уверена, что если вы с ним поговорите, то сможете исправить ваши отношения.

— Я говорила с ним сегодня днем, — ответила Энн, — и ничего хорошего из этого не вышло. Он меня ненавидит.

— Я этому не верю.

Энн посмотрела на мать, лицо ее было залито слезами.

— А я верю, мама! Если я не буду в это верить, то не смогу его забыть.

Анжела отодвинула в сторону полотняный водопад.

— Не хочу знать, что произошло между тобой и Полом, потому что это не мое дело. Но кое-что я скажу хочешь ты этого или нет. — Она глубоко вздохнула. — Ты не можешь продолжать свою помолвку с Десмондом.

— Именно это я собираюсь делать! Десмонд знает, как я к нему отношусь, и если он может быть счастлив со мной…

— Ни один мужчина не сможет быть с тобой счастлив, пока ты томишься по кому-то еще.

— Он никогда об этом не узнает.

— Чушь. Интуиция есть не только у женщин. Не пройдет и нескольких недель, как он будет знать, что ты несчастна.

Энн пошевелилась, раздумывая, что ей делать: совет матери был полностью противоположен совету Марти, и непонятно было, кто прав. Да, ее мать говорила, исходя из опыта счастливого брака, но зато Марти знала, каково это потратить жизнь на бесплодные надежды.

Внезапно дверь отворилась, и вошел Лори в сопровождении Эдмунда Рииса.

— Простите за вторжение, — сказал постанов-шик, — но я хочу поговорить с Энн.

— В чем, собственно, дело?

— Это зависит от вас. Пол позвонил и сказал, что Сирина играть в этой пьесе не будет и что я должен поискать кого-то другого.

Энн встала.

— Вы хотите сказать, что он все-таки решил продолжать?

— У него нет выбора. Если он сейчас снимет пьесу с постановки, он потеряет все до последнего пенни.

Анжела Лэнгем аккуратно сложила свое шитье и обвела взглядом комнату.

— Что за глупость: вкладывать свои собственные деньги. Я уверена, что недостатка в желающих финансировать пьесу Моллинсона не было бы.

— Те, кто финансирует, знают факты, — возразил Эдмунд, — а фактом является то, что у Пола подряд три провала. — Он вытащил из кармана берет и стиснул его в кулаке, потом стал скручивать его то в одну сторону, то в другую. — Мне необходимо найти настоящую Мэри-Джейн. От этого сейчас зависит все.

Анжела пожала плечами и вышла из комнаты, сказав, что позаботится об обеде, а Лори, налив себе виски, передал его Эдмунду, а сам со стаканом в руке стал перед камином.

— Эдмунд пытается спросить, малышка, не возьмешься ли ты за эту роль.

Это был вопрос, которого Энн ждала с момента встречи с Полом, но задавать этот вопрос должен был он, иначе все это не имело никакого значения.

— Не думаю, что смогу.

— Конечно, сможешь, если преодолеешь свою гордыню.

— У меня нет ни гордыни, ни гордости, — яростно запротестовала она. — Я этим сыта по горло.

— Тогда берись за эту роль.

Энн стала ходить взад-вперед по комнате, ее высокие каблуки оставляли на толстом ковре круглые вмятинки.

— У Вектора меня ничто не держит, — рассуждала она вслух, почти сама с собой. — Я знаю, он не станет препятствовать, если у меня появился шанс сыграть в пьесе на Вест-Энде, — она остановилась перед камином и посмотрела сначала на отца, потом на Эдмунда. — Я возьму эту роль при одном условии. Если Пол сам попросит меня об этом.