Но нам повезло, и Дирк решил принять приглашение моей мамы.

Я беру бутылку и пытаюсь протянуть ее Дирку, сидящему справа от меня. Роберт, который, судя по всему, теперь стал членом семьи Тейлоров и повсюду их сопровождает, сидит с другой стороны от Дирка. Он тянется через Дирка, чуть не опрокинув свечу, и берет у меня бутылку. Он наливает ему вино, потому что от Дирка, конечно же, и ожидать не стоит, чтобы он сам себе наливал.

На док-станции для iPod в гостиной играет «Jingle Bells».

Если бы я не так устала, я бы была еще более недовольной, чем сейчас. Но я не спала полночи, была шокирована, подавлена, расстроена и взбешена. Шокирована из–за Конрада, который, как я решила, исходя из найденного в Интернете в три часа ночи, совершил уголовное преступление. Подавлена из–за Джейми, который не перезвонил, несмотря на отправленные ему два сообщения о том, что я знаю о случившемся, и мне нужно с ним поговорить. Расстроена из–за того, что уже несколько недель никто не оставляет комментарии или сообщения на папином сайте. И взбешена тем, что мой брат так и не позвонил или не написал, собирается ли он соизволить приехать домой на Рождество.

Даже одного из перечисленного было бы достаточно, чтобы я не могла заснуть. А все вместе чуть не свело меня с ума. И теперь я чувствую себя так, что готова просто свалиться на стол. Или под стол.

— Роуз, — говорит Дирк своим баритоном, от которого у меня зуд по всему телу, — тебе вообще интересны фильмы?

Я думаю, не сказать ли мне «нет», чтобы этот разговор закончился, еще не начавшись, но когда Роберт в неподдельной панике резко поднимает голову от тарелки, мне вдруг хочется разобраться, о чем говорит Дирк.

— Мне нравится кино, — уклончиво говорю я, подавляя своевременный, но абсолютно самопроизвольный, зевок.

— О-о-о, Роуз, ты обязательно должна прийти в наш киноклуб! Это классная идея! — говорит Холли.

Она идеально выглядит в красном свитере клюквенного оттенка с удлиненными рукавами—колоколами. Трейси сфотографировала бы его, не задумываясь.

— И вы тоже, миссис Царелли! Это же так весело.

— Холли, пожалуйста, зови меня Кэтлин, — неловко улыбается мама.

Догадываюсь, что ей не очень приятно слышать свою фамилию по мужу на ужине, который она устроила для другого мужчины, не моего папы.

Не знаю, сколько еще я смогу все это выносить. Я снова зеваю.

— Замечательная идея! Кэтлин, вы с Роуз должны прийти. Каждый четверг, по вечерам, я со своими студентами смотрю фильм, получивший премию, а потом мы его обсуждаем.

Дирк оптимистично улыбается мне, будто его и правда волнует, вступлю ли я в этот киноклуб, и, поскольку все это просто пропитано харизмой, я чуть не поддаюсь ему. Но я-то знаю — он всего лишь думает, что если я туда вступлю, то мама, скорее всего, тоже вступит. И тогда у него будет идеальный предлог, чтобы проводить с ней еще больше времени.

Хотя Роберта, кажется, абсолютно потрясла возможность моего вступления в киноклуб. На миг ко мне приходит рождественское настроение — я смотрю на ситуацию с точки зрения Роберта, и мне становится его жаль. Тейлоры стали Роберту ближе, чем когда-либо была его семья. Уверена, последнее, чего ему хочется — чтобы рядом находился тот, кто может все это разрушить.

Ну что ж, к счастью для Роберта, мое желание держать маму подальше от Дирка гораздо сильнее, чем желание наказать Роберта за ложь обо мне.

— Так что ты думаешь, Роуз? — говорит Дирк.

— Мы будем смотреть ваши фильмы? — спрашиваю я, стараясь, чтобы это звучало как можно невиннее. Мама смотрит на меня самым суровым взглядом, на который она способна, но Дирк лишь смеется.

— Роуз, если мы будем смотреть только мои фильмы, получившие награды, клуб закроется через неделю.

— Это неправда, пап. Ты снимался в фильмах, которые получили Оскар, премию Британской киноакадемии и Пальмовую ветвь, — с неподдельной гордостью говорит Холли, лучезарно улыбаясь Дирку.

Ни разу не видела, чтобы Холли так смотрела на своего папу, и это меня удивляет — я думала, она считает все эти Голливудские штучки фигней. Когда я вижу, как Дирк обнимает ее и прижимает к себе, на меня обрушивается чувство утраты.

Какое-то время я его не ощущала. Не было подходящих ситуаций. Мысли о папе обычно были связаны с борьбой с ужасающими образами в моей голове, поэтому я не позволяла себе много думать о нем. Но тоска по человеку, который должен сидеть рядом со мной за этим столом — где сейчас вместо него сидит Дирк Тейлор — наполняет мою грудь и раздавливает меня.

Я встаю, чтобы выйти, когда мы все слышим, как кто–то открывает ключом входную дверь.

Мама застывает. Я вижу, как она мысленно проверяет список членов семьи и понимает, что есть лишь один человек, который может открывать нашу входную дверь в канун Рождества. Ее лицо светится надеждой.

Я подхожу к двери секунд на пять раньше, чем мама — как раз вовремя, чтобы увидеть там Питера. Он выглядит так, словно не ел весь семестр.

Рядом с ним беспокойно топчется Трейси.

Я на миг закрываю глаза. Не понимаю, почему Трейси здесь. Рядом с Питером.

— Питер! — радостно, безумно и обеспокоенно одновременно восклицает мама.

— С Рождеством, мам, — говорит он, наклоняясь ее обнять.

У него под глазами по–прежнему супер-темные круги, которые были этим летом, но взгляд хотя бы не остекленевший. Он на удивление ясный.

Он продолжает обнимать ее, потому что она не хочет его отпускать, и через мамино плечо Питер разглядывает мое лицо так же, как я разглядываю его.

— Привет, Рози. У тебя такой вид, будто ты спишь на ходу.

У меня сейчас голова взорвется. Как он вообще может говорить со мной в таком тоне после того, как с сентября меня обламывал? Я не обращаю на него внимания и поворачиваюсь к Трейси.

— Что ты тут делаешь?

Это прозвучало злее, чем я собиралась, и застало ее врасплох.

— Я просто... Я шла с тобой поговорить и перед домом столкнулась с Питером.

Питер смотрит на нее сверху вниз и слегка улыбается.

— Рад тебя видеть, Трейс.

Что? Я выгляжу так, будто сплю на ходу, а ее он рад видеть?

— Привет! Ты, должно быть, Питер, — раздается позади нас голос Дирка. — Много о тебе слышал.

Он протягивает руку в сторону нашей маленькой счастливой группы, чтобы поделиться одним из своих мужественных рукопожатий.

Выражение лица Питера меняется — сначала смущенное, потом одобрительное, потом удивленное, и опять смущенное — и он пожимает руку Дирка.

— Мм, привет, — красноречиво отвечает он.

— Питер, это Дирк Тейлор. Он и его дочь Холли недавно переехали в наш город и сегодня с нами ужинают. Холли — одноклассница Роуз, — объясняет мама, пропуская слова о кинозвезде. — Мы почти дошли до десерта. Почему бы вам вдвоем не сесть за стол?

Мама говорит так, словно говорить «вы вдвоем», имея в виду Питера и Трейси — это самая нормальная вещь в мире.

— Мам, на самом деле, мне нужно с тобой поговорить, — заявляет Питер. — С тобой тоже, Роуз.

— Кэтлин, мы помоем посуду, и десерт как раз будет готов. Не спеши. Рад знакомству, Питер.

— Взаимно, мистер Тейлор, — с легким благоговением говорит Питер.

Фу, фу, фу.

— Давай, раздевайся, — говорит мама.

Когда Питер снимает шапку, его непослушные волосы взъерошиваются, и он вдруг становится невероятно похож на папу. Я даже отхожу от него на шаг. Мама тоже это замечает — это понятно по пристальному взгляду, с которым она берет его куртку и шапку.

Совсем неплохо, что маме напомнили о папе, пока Дирк Тейлор моет посуду на ее кухне.

Трейси, все еще стоящая рядом с Питером, теперь переминается с ноги на ногу, постукивая по полу высокими каблуками. Ее длинный полосатый шарф завязан идеальным узлом.

— Роуз, я пришла с тобой поговорить кое о чем, но я лучше тебе попозже позвоню, — нерешительно говорит она.

Уходить ей явно не хочется.

— Нет, Трейс, все нормально. Оставайся.

Питер улыбается ей одной из своих фирменных улыбок, и я вдруг понимаю — какое бы нехорошее известие Питер ни собирался нам сообщить, Трейси уже его знает.