– Читайте, и, может быть, вы поймете.

Я больше не пыталась переводить дословно, и пересказывала своими словами.

– В общем, он препоручает себя Господу и все такое...

– Пропустите вступление и переходите к сути.

– В лето 1002 от Рождества... – снова начала я. – Я, кажется, опять что-то перепутала.

– Нет-нет, вы правильно назвали дату.

– Но ты же сказал, что рукопись была найдена первым из белых людей, попавших в эти места, – заметил Эрик.

– Ничего подобного. Она была оставлена здесь одним из первых белых, пришедших сюда. Продолжайте, Эмили.

Первые несколько страниц я одолела с трудом, но потом стала читать спокойнее. Я продолжала:

– Он благодарит Господа за благополучное окончание опасного путешествия, во время которого дьявол посылал им всевозможные мучения, чтобы уничтожить их и заставить отказаться от высокой цели. Но он молился денно и нощно, и Всемогущий защитил его.

– Наверное, этот парень очень страдал от морской болезни, – вставил Эрик.

– Потом он пишет, что их предводитель повернул назад и многие пошли с ним назад к Terra Viride – он, должно быть, имеет в виду Гренландию, хотя обычно по-латыни она называлась иначе...

– Я уже говорил, – перебил меня мистер Мак-Ларен, – его можно скорее назвать изобретателем слов, чем знатоком латыни.

– В общем, он остался здесь, на Terra Vin... Может, это – Винланд? – с теми, кто болен или слишком устал от плавания, чтобы немедленно отправиться назад. Они решили остаться жить на этой прекрасной и обильной земле.

Эрик нетерпеливо вмешался:

– Конечно, если приплывешь из Гренландии, и это местечко покажется невероятно милым. И все же...

– Хотя ему очень недостает родины, он помнит о том, что отправился в это плавание для того, чтобы внести свой вклад в распространение истинной веры, поэтому он думает, что миссия его связана с этим Новым Светом?! – Мне было все проще и проще подбирать слова, я адаптировалась к стилю Бертраниуса. – Здесь многое нужно сделать среди... скреллингов? – должно быть, индейцы, – ...которые особенно неподатливы Слову Божию, хотя они и не большие безбожники, чем... – это слово я не могу прочесть... наверное, те, с кем он сюда прибыл, – которые не выказали не только должного уважения Господу Богу, но и его смиренному слуге, – он, очевидно, имеет в виду самого себя. Тем не менее они, чтобы загладить какой-то проступок, – он обещает рассказать об этом ниже, – выстроили ему часовню из камня, от которой, как он надеется, свет истинной веры распространится вдоль и поперек этой страны, – я перевела дыхание.

– Не понял, – опять вмешался Эрик. – Как это могло быть написано за пять столетий до того, как была открыта Америка? Если только... индейцы ведь обычно не пользовались латынью, если хотели что-то записать?

Его упрямство вывело меня из себя.

– Ты что, не понимаешь? Твой дед оказался прав, хотя... – я с упреком посмотрела на старика: он все это время не приводил никаких доказательств. – Викинги здесь действительно побывали. Более того, некоторые переселились сюда навсегда. И они – Господи, они же твои предки!

Мистер Мак-Ларен просиял, как будто я блестяще выдержала экзамен.

– Конечно, к тому времени, как здесь появился первый Мак-Ларен, они уже почти вымерли. Многие из них, вероятно, погибли от рук индейцев: те вовсе не хотели, чтобы их силой обращали в другую веру, и еще меньше им нравилось, когда викинги, по своему обычаю, похищали индейских девушек.

Эрик заговорил очень спокойно, и его голос звучал покровительственно:

– Если столько сотен лет книга была в нашей семье, как получилось, что никто не знал этого замечательного факта?

– Почему не знал? Они знали. Но, к сожалению, чем образованнее они становились, тем недоверчивее относились к тому, что знали, пока, наконец, не стали считать, что это все плод чьей-то фантазии. К тому времени каждый школьник, разбуди его ночью, мог бы сказать, что первыми в Америку приплыли испанцы. Так что эту рукопись хранили скорее как курьез. Скоро стало казаться, что она всегда была здесь, и все к этому привыкли. Проходили годы, и история о том, как она была найдена, отделилась от того, что было найдено. Так появилась легенда о сокровищах.

Эрик только покачал головой.

– Проклятье! Ты не просто отбираешь у нас сокровища – ты разрушаешь такую интригующую историю...

Я просто накинулась на него:

– Разрушает? Ты думаешь, что это что-то разрушает? Да ты, ты знаешь кто после этого...

Если бы меня тогда ничто не остановило – как знать, может, наша помолвка распалась бы в тот же день, когда была заключена. Однако мне не удалось высказаться. Дверь библиотеки широко распахнулась, и в комнату ввалился Бертран. Вид у него был совершенно дикий. Он был так пьян, что я сразу почувствовала, как от него несет вином, хотя он стоял на другом конце комнаты. Ворот его рубашки был расстегнут, галстук съехал на сторону, куртка распахнута. Правая рука у него была засунута под куртку – словно он вообразил себя Наполеоном. Короче, он был смешон. Но в то же время в нем чувствовалась какая-то угроза.

Хотя распоряжаться сокровищами по своему усмотрению мог только старый мистер Мак-Ларен, Бертран сразу привязался к своему брату.

– Я тоже хочу иметь сокровища, – хрипло заговорил он. – Девчонку можешь оставить себе, но сокровища пусть достанутся мне.

– Бертран, – попытался усмирить его старик, – в этом доме тебе больше не место. Завтра же утром ты соберешь вещи и уедешь отсюда.

Бертран не обратил на него ни малейшего внимания.

– Отдай сокровища, – продолжал он приставать к Эрику, – или я пристрелю эту девицу и тебя вместе с ней. – Он вытащил руку из куртки. В ней был пистолет.

Эрик, который было встал и пошел к Бертрану, остановился как вкопанный.

– Не смеши меня, Берт. Ты не можешь никого убить.

Бертран запрокинул голову и захохотал.

– Это ты меня не смеши, – сказал он наконец. – Я не только могу, я уже убил. Неужели ты поверил, что Рене сама могла покончить с собой? Кто угодно, только не Рене.

Я вскрикнула, старик, похоже, начал задыхаться в своем кресле. Эрик не отрываясь смотрел на брата.

– Рене бросилась в озеро.

– Это я бросил ее туда, – как будто гордясь собой, объявил Бертран. – Я от нее устал. Вчера я вернулся и узнал, что, пока я там избавлялся от Робертса ради нее, она здесь пыталась убрать Эмили. Это было уже слишком.

Увидев, как вытянулись наши лица, он опять захохотал.

– Разумеется, я вам все наврал. Не Рене убила Робертса, а я. Иначе он мог проболтаться, что она ехала вместе с Дэнис. – Кажется, он начал успокаиваться. – Нет, я, конечно, не знал, что Рене собирается убить Дэнис, – иначе я бы ее остановил. Но раз уж она это сделала, я не хотел, чтобы наша семья оказалась замешанной в убийстве. – Он обернулся к деду, как будто ожидал его одобрения. Но старик отвел взгляд. Бертран продолжал:

– И вот она опять решила пойти на убийство, она хотела убить Эмили, а я ведь ее любил и был уверен, что взаимно. Рене сказала, что, если бы ей это удалось, я бы тут же понял, что мне нужна только она одна. Вот и пришлось убить Рене, – что мне еще оставалось? Так что теперь за все мои страдания я вполне заслуживаю сокровищ.

Эрик никак не мог поверить. Он вспомнил, что Рене оставила предсмертную записку. Бертран вздохнул и подчеркнуто спокойно объяснил, что он и это подстроил.

– Все пошли спать, и она сунула записку мне под дверь. Она предлагала встретиться у озера. Когда-то давно мы с ней всегда там встречались, и она рассчитывала, очевидно, что мы там сможем обо всем договориться и что я все ей прощу. – Его глаза озорно сверкнули. – А я вместо этого взял да спихнул ее в озеро. А потом оторвал кусок той записки, чтобы вы решили, что это послание самоубийцы. Я все предусмотрел. Теперь, когда я уже стольких отправил на тот свет, мысль об убийстве больше не пугает меня. Так что лучше отдай сокровища по-хорошему.