Вдруг она неожиданно встрепенулась, и я на миг испугался, что девушка вывалится из седла. Да и сам я невольно вздрогнул от зычного крика Гриурга:

— Здесь это место, стойте!

Было непонятно, как он узнал его среди ровного ковра зеленеющей степи, но орк уверенно спешился, и мы последовали его примеру. Тут только он указал на плоский, вросший в землю камень, оплетенный ползучей травой с мелкими белыми цветами, полностью его закрывающими.

Гриург носком сапога поворошил траву, приподнимая стебли, тут же ложившиеся на прежнее место. Он констатировал:

— Видите, никаких следов нет, земля не вскопана. Да мы уже несколько раз все здесь осмотрели, искали хоть каких-то примет, по которым можно было отыскать наших пропавших воинов, но все бесполезно. Они или не дошли сюда, или с этого места вместе с чашей исчезли, непонятно как.

Маг и амазонка выехали из форта, когда солнце стояло уже высоко в зените. Вместе с ними был орк в офицерской форме. Горкан узнал Гриурга — помощника своего отца. А ведь я сейчас мог быть на его месте…

Он тут же поправил себя — я должен был быть на его месте.

В душе заструилась старая, давно утратившая вкус мысль — зато я обрел гораздо больше, чем мог бы, оставшись в крепости. Да, быть верховным магом при Исмаил-хане — гораздо почетней и интереснее, чем служить в цитадели. День за днем проводить в сыром каменном мешке бараков, месить грязь на плацу вместе с другими орками…

Здесь бы явно никто не дарил ему новую наложницу каждый месяц.

И вместе с тем Горкан понимал, что обманывает себя. Он без сожалений отдал бы все, что имел, — лишь бы остаться с отцом и вырасти рядом с ним.

То, что произошло в крепости, заставила шамана задуматься. Маг и амазонка знали, где находится череп. Но они сами не подозревали об этом. У Горкана возникла мысль спросить напрямую — возможно, удастся их обмануть или купить.

Следовало проверить, из какого теста они слеплены. Шаман видел обоих в бою, но этого было мало. Надо поставить их в такую ситуацию, когда им придется принимать выбор — и это решение скажет о них больше, чем лучшее гадание волхва.

Горкан чувствовал себя кукловодом, и ему это нравилось.

Мы постояли некоторое время, бесцельно разглядывая землю, как стоят над могилой усопшего, не решаясь первыми покинуть ее, и не зная, как вести себя дальше. Чуткое ухо Гриурга уловило какие-то звуки. Он быстро обернулся, воскликнув:

— Никак соседи пожаловали мокролапые, от любопытства сейчас полопаются, ишь, носы свои острые повытянули!

Теперь и мы заметили людей, поднимающихся снизу, от реки, текущей вдоль постепенно понижающейся крутизны берега за излучиной, где стоял Кеграмский форт. Я знал, к кому относятся слова орка — это были бродники, переходящие реки вброд в поисках улова рыбаки, селившиеся на нижнем Днепре, Днестре и некоторых других реках.

Они не признавали власти ни киевских князей, ни половецких ханов, жили, не отходя от реки, которая давала пищу и некоторую защиту от набегов степных народов. Очевидно, здесь они ухитрялись балансировать между такими грозными соседями, как Русь, печенеги, татары и орки.

Отряд состоял из троих юношей, двух мужчин постарше и глубокого старика, державшегося, тем не менее, бодро, шагавшего широко и легко, распрямив плечи.

Длинные белые волосы были прихвачены вокруг головы через лоб тонким кожаным ремнем, седая серебристая борода спускалась на грудь, голубые глаза заинтересованно помаргивали из-под широких неожиданно темных бровей.

Сопровождающие были так похожи, что казались братьями — выгоревшие пшеничные волосы, стриженные под горшок, продубленные солнцем, ветром и водяной пылью красноватые лица, светлые глаза, широкие носы и губы. Ноги их были босы, холщовые порты подвернуты, как и рукава ветхих рубах.

Старик спросил, зорко оглядывая землю вокруг нас:

— Никак, силки ставили?

Гриург ответил достаточно миролюбиво:

— Нет, Прокоп, просто степь объезжаем, смотрим, все ли в порядке. А спешились, потому что девка подустала, молодая еще, в седле плохо держится.

Я незаметно усмехнулся, представив негодование Снежаны, которое она благоразумно не показала. Старик перевел взгляд на девушку, неодобрительно пожевав губами.

— И чего они все такие беспокойные стали, нет, чтобы дома сидеть, как положено, веретено крутить да полотно ткать.

Я примирительно заметил:

— Да ведь большинство тем и занимаются, однако уже лет триста назад, при осаде Константинополя, греки дивились, найдя среди убитых славян-воинов женские трупы. Твой дед, Прокоп, еще не родился, а женщины уж воевали вместе с мужьями и сыновьями.

Он не стал спорить, в незлобивой улыбке открыв на удивление белые зубы.

— И то верно, кому какая судьба выпадет. Иной мужик как баба, а бывает и наоборот.

Меняя тему разговора, осведомился:

— Видать, на жаре устали? Пошли с нами, в поселке отдохнете, холодной водой умоетесь, перекусите. Мы гостям всегда рады.

Он выжидательно посмотрел на коменданта, и тот согласно кивнул головой. Мы тоже не отказались в надежде узнать что-нибудь об исчезнувших орках.

Горкан всегда презирал бродников. Эти люди во многом напоминали его самого — чужие везде, они не были ни русами, ни орками, ни печенегами. Однако у них не хватило ума воспользоваться своим положением.

Там, где другой мог умело играть на разности интересов степных народов, умножая свое богатство и силу, — бродники всего лишь жили, как лишайник, прицепившийся к краю скалы, и одного дуновения ветра было довольно, чтобы уничтожить их.

Нет, они не заслуживали жизни.

Шаман решил, что это хороший способ сделать то, о чем он размышлял по пути из Кеграмской крепости. Испытание. Горкан знал, что никто в селении не подозревает о нем.

Он призвал летающего коня, с помощью волшебного медальона, и теперь двигался вслед за магом, амазонкой и орком, держась с подветренной стороны. Тела, скакуна и всадника, ставшие почти прозрачными, терялись на фоне неба.

Сейчас, приблизившись к селению бродников, шаман ощутил присутствие магии. Оно было едва уловимым и неприятным — словно затхлый запах, который ощущаешь, войдя в старый подвал, давно стоявший запертым.

Горкан постоял немного на невидимом крае, который ограничивал зону действия волшебства. Несколько раз он делал шаги вперед и назад, пытаясь определить его сущность.

Он был лучшим среди колдунов печенегов, и однажды даже посрамил царьградского мага, превзойдя его в умении создавать призраков. Однако сейчас шаман не мог определить, с чем столкнулся.

Наверное, волховал местный самоучка, наконец решил Горкан. Волхв-неумеха, напутавший заклинания, — он не раз встречался с такими горе-волшебниками, которые не умели даже как следует читать и писать.

Отмахнувшись от предчувствия, шаман направился дальше. Если бы он мог взглянуть на себя со стороны, и оценить свои действия — то понял бы, что потерял бдительность.

Запах свободы опьянил его, а несколько простых фокусов, которые удались ему в цитадели орков, только усилили это чувство. Размышляй Горкан трезво, он никогда бы не подошел к деревне, объятой непонятным волшебством.

Но сейчас шаман не думал об этом. Испытать мага и амазонку, посмотреть, как они будут вести себя в сложной ситуации, — вот все, о чем мог думать сейчас волшебник.

Впрочем, к этим мыслям примешивалась еще одна, в которой Горкан не мог до конца признаться себе. Ему будет приятно посмотреть, как Гриург, этот честный тупица, станет извиваться на простеньком крючке, на который сейчас его насадит шаман.

Он расстегнул сумку, висевшую у пояса, — кожа задубела и потеряла цвет, за долгие годы, что он нес стражу в Ледяной пустыне. Однако волшебные зелья, спрятанные внутри нее, не пострадали от времени. Они могут пережить столетия, — вспомнил Горкан слова алхимика-гнома, у которого всегда покупал снадобья.