Вадим уцепился за мысль: он может хорошо подзаработать! А Олиславе так нужны деньги!

– Хорошо, я согласен. Когда отправляться?

– Завтра. С восходом солнца и тронешься. Я сейчас прикажу погрузить товар, накормить коня. Ребята проводят за околицу.

Вадим тотчас отправился к Олиславе. Увидев его, она вскрикнула и кинулась на грудь.

– Жив, жив! А я уж всякое думала…

Он гладил ее по волосам, спине.

– Ну что ты, что ты, глупая. Как видишь, целехонек явился.

– Такая драка! Как полосовались! Как морды были! Я чуть со страху не умерла!

– Все обошлось! Жаль только, что этого купчишку не достал. А надо бы ему памятку на лице оставить, чтобы к чужим девушкам не приставал.

– Вот ведь вы, мужики, какие, злые иногда бываете! Ну ладно, садись, ужинать будем.

За столом он как бы между прочим сказал:

– Еду я завтра утром в Красногорье с купеческим товаром.

Она испуганно посмотрела на него.

– Одну оставляешь?

Он тотчас успокоил:

– Ненадолго. Зато хорошо подзаработаю. Купец отдает мне десятую долю выручки.

– Щедрый он у тебя! Обычно продавцам платят двадцатую часть.

– Так что не переживай, отдадим твой долг!

Когда он уходил, она прижалась к его груди и, смущенно заглядывая ему в глаза, прошептала тихо:

– Может, останешься, вместе проведем прощальную ночку?..

Купец Клуд оказался сухоньким мужчиной лет пятидесяти с желтым, испитым лицом, но живыми глазами и цепким взглядом. Было заметно, что он прибаливал, и, как видно, давно. Встретил Вадима со всей сердечностью, долго расспрашивал про Азара, рассказывал, как встретились, как промышляли на разных рынках, как однажды вместе отправились в Византию, где едва убереглись от разорения.

– Таможенники там сущие черти! – сжимая сухой ручонкой бокал с вином, из которого за весь вечер выпил лишь пару глотков, говорил он с непонятным восторгом. – Обирают нашего брата, как липку. Грамотные, изворотливые, наглые! Как рыба налим в руках, извиваются, не ухватишь. А они тебя опутывают, охмуряют, только успевай поворачиваться. На что мы с Азаром бывалые торговцы, так еле концы с концами свели, так они нас порастрясли!

Рядом с ним сидела жена, на вид лет тридцати, полная, широколицая, с большими навыкате глазами. Она подставляла Вадиму блюда с огуречками, грибами, жареным мясом, соленой и копченой рыбой, говорила приветливо:

– Кушай, кушай, гостюшка дорогой! Мы от всей души…

Сначала она ничего не ела, следила за разговором мужчин, а потом поставила тарелку с мясом себе на высокие груди и принялась уписывать кусок за куском. Покончив с мясом, взялась за рыбу. Ела деловито и увлеченно, забыв обо всем.

Хозяин Вадиму понравился с первого взгляда. Несмотря на болезнь, оставался он доброжелательным и душевным человеком и, хотя у них была большая разница в летах, обращался к Вадиму с уважением и почтением. Он отвел ему отдельную горницу, а когда приехали на рынок, то потеснился и предоставил место рядом с собой, в центре торжища, где всегда было много народа.

Вадим никогда не торговал, поэтому не знал, с чего начинать. Он уселся перед своим товаром и стал ждать покупателей. Клуд некоторое время следил за ним, а потом начал наставлять:

– Так ты прождешь до вечера, и никто к тебе не подойдет. Надо зазывать покупателей. Но не каждого встречного-поперечного, а по выбору. Внимательно гляди на проходящих. Вон идет прощелыга, он ничего не купит, а пришел наверняка затем, чтобы стащить что плохо лежит. Его опасайся, чтобы чего не стибрил. А вон тот господин с тугим кошельком, поймай его взгляд и быстро соображай, что ему надо на рынке, может, такой товар у тебя найдется…

– А за чем этот господин пришел?

– Кафтан у него дорогой, штаны тоже, а сапоги изношены. Может, за ними явился? Ну-ка позови!

– Да он уже далеко…

– Значит, надо быстро соображать и еще быстрее приглашать к себе!

В другой раз Клуд наставлял его по другому случаю. К Вадиму подошла какая-то богатая особа, привередливая и капризная. Стала без конца мерить одни сапожки за другими, башмаки за башмаками. Вадиму надоело подавать ей вещи, он не выдержал, сказал в сердцах:

– Ты что, придуриваться явилась? И это ей не нравится, и это не по ноге. Или покупай что-нибудь, или проваливай на все четыре стороны!

Покупательница обозвала его болваном и, презрительно хмыкнув, удалилась. Клуд тотчас стал ему выговаривать:

– Ты чего людей отпугиваешь? Разве можно так обращаться со своими покупателями?

– А чего она тут выпендривается? И то нехорошо, и это не подходит. Цаца какая! Хоть бы ножки были красивые, а то тощие, как палки, какая обувь подойдет! – продолжал кипятиться Вадим.

– Нет, нет, так не пойдет. Это не торговля, а баловство одно. Того обругал, другого послал. Так тебя скоро все за версту обходить будут.

– А как с такими? Ковриком стелиться?

– Ковриком не ковриком, это уж как получится, а только чтобы было им приятно с тобой побыть рядом, побеседовать, поделиться новостями. Ты заметил, сколько времени проводят возле меня некоторые покупатели? И про семью расскажут, и на мужа или жену пожалуются, и детей пожурят или похвалят. А я слушаю, сочувствую, да так, что они меня чуть ли не за родного признают. И в следующий раз за покупками идут не к кому-нибудь, а только ко мне. Тут, брат, не только мастерство, но и душу свою надо вкладывать!..

С трудом постигал Вадим премудрость торгового человека, но постепенно одолевал, и дело стронулось с места, товары у него стали разбирать. Между делом торговцы вели между собой неторопливые разговоры. Рядом с Вадимом оказался купец из Рерика, стольного города племени бодричей. Звали его Озмар. У этого поджарого, подвижного человека с худощавым лицом был умный взгляд голубых глаз, он с первого дня знакомства привлек Вадима трезвостью суждений и основательностью выводов.

Как-то Озмар стал рассказывать о своей родине.

– Беда пришла на нашу землю. Одолели саксы и даны. Сумели захватить в плен князя нашего Годолюба, на глазах жителей Рерика казнили. Столица была на краю гибели, да подоспела помощь твоих земляков, новгородцев во главе с князем вашим Гостомыслом. У Гостомысла за нашего князя была выдана дочь Умила, вот он и пришел на выручку своему зятю. Сумел этот мудрый правитель не только избавить нас от порабощения, но и помирил с вековыми врагами. Посадил он на престол внука своего, Рерика, и отправился восвояси…

– И столица называется Рерик, и княжич тоже. Почему?

– Рерик – это древнее название сокола. Сокол является племенным знаком бодричей. Мы – племя соколов! Соколом прозывается и наша столица, соколом назвал князь Годолюб своего сына, внука Гостомысла.

– И что же, Рерик правит вашей страной?

– Нет. Его сверг дядя, а с дядей расправились младшие сыновья Годолюба. Смута была большая на радость нашим врагам. А Рерик не вернулся на родину. Где-то скитается. Говорят, обосновался на острове Руян[2], стал славянским викингом. Бороздит моря и уничтожает суда саксов и данов.

– С великим уважением относятся мои соплеменники к новгородцам, – сказал как-то Озмар. – Трижды приходил Гостомысл в наши края, помогая в борьбе с супостатами. На деле доказал, что вышли мы из одного гнезда, из великого государства, называемого Русинией. Объединяла когда-то, много веков назад, эта страна и бодричей, и лютичей, и поморян, и славен, и все мы назывались русами.

– Да, наши деды тоже много рассказывают о Русинии, – подтвердил Вадим. – Они говорят, что после распада Русинии начались смуты, наше племя славен ушло на восток и обосновалось возле озера Ильмень. Но многие мои соотечественники продолжают именовать себя русами. На Новгородчине в честь прежней родины назвали они этим именем реки и местечки. У нас есть города Руса и старая Руса, селения Русье, Порусье, Околорусье, две реки по названию Русская, Руса есть на Волхове, Русыня – на Луге, Русская – в Приладожье, а Ильменское озеро раньше называлось Русским морем, вокруг него жители до сих называют себя русами…