— Они были здесь, когда мы пришли, — сказала Крамиша. — Как я и говорила, они все сдвинутые!

— Ладно. Думаю, это значит, что вокзал теперь и впрямь наш дом, — произнесла я, в первый раз почувствовав, что это может оказаться правдой.

— Зет, дом там, где ты, — сказал Старк, протянув руку, чтобы почесать Налу за ушком.

Я улыбнулась ему и почувствовала разливающееся внутри тепло, которое почти заставило меня забыть о глазах цвета лунного камня и людях, постоянно умиравших вокруг…

— Что ты только что сказал? — Калона так взревел, что пересмешник испуганно попятился.

— Рефаим превратилссся в человека, — повторил Нисрок.

Его менее способный брат, тот самый, кому удалось уйти от гнева сверхъестественного существа, беспокойно ерзал на месте за спиной Нисрока.

Калона ходил по поляне между домиками хотников. Рассвет еще не наступил, но другие пересмешники, вернувшись после поиска братьев по сельским районам Оклахомы, уже забились в свои скворечники, прячась от его требовательного взгляда.

Калона стоял и смотрел, как они возвращаются, выглядывая то, что ему всегда было отвратительно признавать. Он искал человечности — сына, с которым можно поговорить, посвятить в свои намерения и замыслы. Но встречал лишь лицемерных, жмущихся друг к дружке чудовищ.

«Рефаим был самым человечным из них», — подумал Калона уже, наверное, в тысячный раз за этот день, когда на поляну приземлился Нисрок, вернувшийся без одного брата и с ужасными новостями о другом.

Калона набросился на сына:

— Рефаим не мог принять человеческий облик! Это невозможно! Он ворон-пересмешник, как и ты, и все твои братья!

— Богиня Никссс… — прошипел Нисрок. — Она изменила его.

На Калону нахлынуло непередаваемое чувство. Никс превратила его сына из зверя в человека, даровала ему человеческий облик!

Она простила Рефаима? Но как же так?

Почти потеряв дар речи, Бессмертный рыкнул:

— Ты разговаривал с Рефаимом?

Нисрок кивнул вороньей головой.

— Да.

— И он сказал, что служит Никс?

— Да, — еще раз поклонился ему Нисрок, глядя на отца блестящими хитрыми глазами. — Он отказался ссследить для тебя.

Калона нахмурился и перевел взгляд на потрепанного пересмешника, с растерянным видом пристроившимся за спиной Нисрока. Внезапно Бессмертный понял, что вернулся всего один его бессловесный сын, а улетало двое.

— Где… — Калона запнулся, чтобы вспомнить, как зовут отсутствующего пересмешника. — Майон? Почему он не вернулся с вами?

— Он мертв, — ровно и бесстрастно изрек Нисрок.

— Его убил Рефаим? — Голос Калоны был столь же холоден, как и его сердце.

— Нет. Тварь. Его убила тварь.

— Какая еще тварь? Говори яснее!

— Создание Тси-Сгили.

— Вампир?

— Нет. Сначала человек, потом бык.

Тело Калоны вздрогнуло от удивления:

— Ты уверен? Существо приняло облик быка?

— Да.

— И Рефаим объединился с ним, чтобы напасть на вас?

— Нет.

— Он сражался с ним вместе с вами?

— Нет. Он ничего не делал, — ответил Нисрок.

Калона сжал зубы и спросил:

— И кто же остановил чудовище?

— Красная.

— Она сразилась с Неферет? — Калона сыпал вопросами, мысленно проклиная себя за то, что послал этих недотеп туда, где должен был присутствовать лично, и видеть происходящее своими глазами.

— Нет. Не было никакой битвы. Мы улетели.

— Но ты говоришь, что быка создала Неферет!

— Да.

— Значит, это правда. Неферет отдалась Белому быку. — Калона вновь начал мерить поляну шагами. — Она понятия не имеет, какие силы вызывает к жизни. Белый бык — это Тьма в своей самой совершенной форме!

Внутри Калоны шевельнулось что-то, не подававшее признаков жизни с тех самых пор, когда он упал с небес. На короткий миг, на один удар сердца, древний Воин Богини Ночи, крылатый Бессмертный, долгие века защищавший Богиню от натиска Тьмы, отчаянно захотел отправиться к Никс, чтобы предупредить и защитить ее.

Калона выбросил это желание из головы сразу же, как только осознал его. Он снова начал мерить шагами поляну. Думая вслух, он говорил:

— Значит, у Неферет есть союзник, который привязывает ее к Белому быку, но в Доме Ночи она, должно быть, выдает это создание его за кого-то другого, иначе мои сыновья увидели бы, по крайней мере, начало масштабной битвы.

— Да, он ее создание.

Калона не обратил внимания на замечание Нисрока, и продолжал рассуждать вслух:

— Рефаим поступил на службу к Никс. Она даровала ему человеческий облик.

Он снова сжал челюсти, чувствуя себя дважды преданным: как сыном, так и Богиней. Он просил, почти умолял Никс простить его. И что она ответила? «Когда ты будешь достоин прощения, сможешь попросить его у меня. Но не раньше».

От воспоминания о недолгом пребывании в Потустороннем мире и краткой встрече с Богиней, у Калоны заболело сердце. Но вместо того, чтобы подумать о своей боли и почувствовать ее, Бессмертный открыл врата гневу, который всегда клокотал в его душе. И гнев захлестнул его, сметая на своем пути более хрупкие и искренние чувства.

— Моему сыну необходимо преподать урок верности, — решил он.

— Я верен тебе! — выкрикнул Нисрок.

Калона презрительно выпятил губу.

— Я говорю не о тебе, а о Рефаиме!

— Он не станет ссследить, — повторил Нисрок.

Калона толкнул его, и пересмешник, споткнувшись, повалился на своего брата.

— В прошлом Рефаим был для меня больше, чем шпионом. Он был второй парой моих рук, второй парой моих глаз, моим продолжением. Я по привычке ищу его в небе, и эту привычку сложно искоренить. Возможно, Рефаиму это тоже непросто сделать.

Крылатый бессмертный повернулся к сыновьям спиной и обратил свой взор на восток, на лесистые хребты, за которыми находилась спящая Талса.

— Я должен навестить Рефаима. В конце концов, у нас общий враг.

— Тси-Сгили? — раболепно и покорно спросил Нисрок.

— Верно. Тси-Сгили. Рефаим не станет называть это слежкой, если мы будем служить одной и той же цели — уничтожению Неферет.

— Чтобы ты правил вместо нее?

Янтарные глаза Калоны пристально посмотрели на пересмешника.

— Да. Я всегда буду править. А теперь давайте спать. На закате я улетаю в Талсу.

— С нами? — спросил пересмешник.

— Нет. Вы останетесь здесь. Собирайте моих сыновей. Прячьтесь и ждите.

— Ждите чего?

— Моего зова. Когда я приду к власти, все, кто был мне верен, выживут рядом со мной. А те, кто не был, будут уничтожены, не взирая на то, кто они. Ты понял, Нисрок?

— Да.

— У тебя такая мягкая кожа, — Рефаим провел пальцами по изгибу обнаженной спины Стиви Рей, восхищаясь радостью, которую испытывал, держа возлюбленную в объятиях и прижимаясь к ней своим человеческим телом.

— Мне нравится, что ты считаешь меня особенной, — прошептала Стиви Рей, смущенно улыбаясь.

— Ты и есть особенная, — сказал он. Затем вздохнул и попытался мягко высвободиться из кольца ее рук. — Скоро рассвет. Мне нужно на улицу.

Стиви Рей села и прикрыла голую грудь теплым покрывалом, которым заправляла кровать в своей удивительно милой комнатке в туннелях. Ее голубые глаза внимательно смотрели на Рефаима. Взъерошенные кудряшки обрамляли ее лицо так, что она выглядела совсем юной и невинной.

Рефаим натянул джинсы, думая, что Стиви Рей — самое прекрасное из всего, что он видел в жизни. Ее следующие слова кольнули его в самое сердце:

— Я не хочу, чтобы ты уходил, Рефаим.

— Ты же знаешь, я тоже не хочу, но должен.

— Разве ты не можешь просто остаться здесь? Со мной? — нерешительно спросила Стиви Рей.

Он вздохнул и сел на краешек кровати, которую они только что делили. Он взял ее руку и переплел пальцы со своими.

— Ты посадишь меня в клетку?

Он почувствовал, как ее тело изумленно дрогнуло — или это был приступ отвращения?