- А у вас одни женщины собираются?

- О нет! - возразила До-ра. - Наши мужчины там плетут циновки из соломы. Илья уже много наплел. Ра-шов и отец занимаются резьбой по дереву, а дядя Звара им помогает. Ты придешь?

- Конечно, но что я там буду делать? Я ведь ничего такого не умею.

- Сменишь Аннушку, будешь нам читать. Она и так жалуется, что не успевает прясть.

- А она умеет прясть?

- Аннушка? А чего она не умеет? Матушка Скале научила ее и с веретеном, и с прялкой управляться, и прядет она так тонко и ровно, что мне стыдно перед ней за свою работу. Недаром она говорит, что с ней Господь и что Он ей во всем помогает. Но Он и нам помогает!

- И тебе, Дора? Ты Его уже приняла в свое сердце?

- Да, слава Богу! Но и ты Степан, не так ли?

- И я тоже. Как я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга!

А Илья?

- Он Его еще ищет. Прошу тебя, поговори с ним, потому что я чувствую, что он только ради меня это делает, из любви ко мне, знает, как сильно я этого желаю. Но важно, чтобы он сам принял правильное решение.

Степан пообещал ей выполнить ее просьбу и пошел к соседям.

Он хотел приветствовать дядю Рашова и бабушку Симонову. Они ему были сердечно рады. К Янковским он зашел в последнюю очередь и пробыл у них подольше. Хозяина не было дома. Аннушка мотала пряжу. Он стал ей помогать, и они разговорились. Степан не зря радовался: девушка с полуслова понимала его. Она разделила с ним его радость и рассказала о себе, о том, как она научилась верить и как Господь услышал ее молитвы. Но как он поразился, когда Аннушка повела его в заднюю комнату, чтобы поиграть ему на своем прекрасном инструменте! Ее игра показалась ему удивительной!

- Господин учитель сказал, что до весны я все смогу играть по нотам, потому что у меня талант и хороший слух. Это все от Господа, потому что я, уходя на урок, всегда прошу Его помощи и благословения.

Затем она ему показала книгу, которую читала по вечерам у бабушки Симоновой. Очень обрадовалась, узнав, что он готов почитать вместо нее, чтобы она могла прясть. Между тем вернулся ее отец, и Аннушка поспешила на кухню. Матьяс со Степаном поговорили еще немного и потом вместе пошли к Ужеровым. Там Степан рассказывал, насколько благодатным оказалось его общение с истинным христианином, книготорговцем господином X. Тут он вспомнил также о старом товарище, Эдуарде Соланском, обещавшем навестить его после обеда. Степан попросил бабушку приберечь немного печенья, которое она как раз напекла, и сварить кофе. Ему хотелось устроить теплый семейный праздник, пригласив и Янковского с Аннушкой.

Этим небольшим торжеством он хотел отметить свое решение навсегда остаться здесь, дома, чтобы жить вместе с ними и для них, но прежде всего - для Господа.

Все получилось по его желанию. Его друг Соланский действительно пришел и с завистью в голосе заметил, что такой дом, таких родных и соседей не следует оставлять из-за женщины. У Степана, правда, была только крестьянская комната, но чистая, теплая и уютная, а главное - она принадлежала ему. Разговор с соседями был оживленным и очень интересным.

Ужеров и Янковский много повидали, и им было что рассказать. Женщины то и дело подключались к мужской беседе. Дора была на редкость симпатичной женщиной, но Аннушка показалась Соланскому зачарованной принцессой из сказки. Когда гость узнал, что она мастерица исполнять тренчинские песни, то попросил ее спеть. Женщины запели, и потом, когда он возвращался обратно, их песни еще долго звучали в его ушах. Но одно особенно яркое воспоминание не оставляло его. После кофе Ужеров взял в руки Библию и подал ее своему соседу Матьясу, чтобы тот почитал. Как он читал и излагал Священное Писание! Так, как, наверное, делали это богемские братья на его родине! И молился так, как, наверное, когда-то молились и они. В заключение они вместе спели хорошую духовную песню. Чистые, звонкие женские и низкие мужские голоса сливались в стройный хор. Третий куплет новичок Эдик Соланский уже пел вместе с ними. Потом все проводили его к машине и долго махали ему вслед, пока автомобиль не скрылся за поворотом.

Сердце Степана наполнилось ощущением семейного счастья и духовного родства. Такого он еще никогда не испытывал! Долго потом он вспоминал этот чудесный вечер.

Пастор Моргач начал свои посещения. Первым он посетил инспектора, затем побывал у старосты, у могильщиков... Люди удивлялись. Ведь господа священники обычно приходили только по приглашению на свадьбы и другие семейные события - без приглашения никто из них не являлся. Что надумал этот их новый душепопечитель? Некоторые женщины жаловались, что его визит застал их врасплох: у них как раз не было убрано в доме. Хотя бы он по очереди ходил, чтобы можно было подготовиться; но он перескакивал дома, как огонь при пожаре. Пастор говорил, что хочет поближе познакомиться с членами своей общины, но это было утомительным для обеих сторон. Ему везде приходилось говорить о своем здоровье, рассказывать, как он побывал в Далматии, и выслушивать долгие истории о скончавшихся от испанки. Когда он говорил родственникам несколько утешительных слов из Писания, они ему отвечали, что Бог, кого любит, тем и посылает страдания. У него сложилось впечатление, что члены его общины благочестивые, добрые христиане, которым он, собственно, ничего не может дать. Кое-где разговор касался и политики, но лишь слегка, так как пастор вырос в Венгрии и учился в венгерских школах и политические проблемы Словакии были ему чужды. В последнее время он кое-что начал понимать, но в новые условия ему еще нужно было вживаться. Так что посещения пастора никого особенно и не осчастливили.

Наконец, подошла очередь и наших соседей. Рашов был рад, что господин пастор застал его дома, и стал расспрашивать его об Америке. Супруги любили об этом говорить. Они показали пастору весь дом и повели его наконец к бабушке Симоновой.

"Странно, - подумал пастор, -эта старая женщина говорит так мудро и так хорошо, с ней приятно беседовать!" Рашов припомнил, что бабушка пришла к ним после того, как похоронила своего внука, которого воспитала. Когда пастор познакомился с ней поближе, она поведала ему о блаженной кончине своего внука, особенно - о великом счастье, которым он ее одарил. После этого посещения молодой служитель церкви вернулся домой очень задумчивым. Он не мог забыть слова старой женщины и свидетельство усопшего юноши.

После Рашовых он посетил Сениных. Они встретились на улице, и сапожник вежливо пригласил пастора в дом. Пастор немало был удивлен порядком и мирной семейной жизнью в доме человека, о котором слышал столько плохого. В разговоре он намеренно напомнил о болезни молодой женщины, и, к его удивлению, Сенин рассказал ему обо всем с предельной откровенностью. Он ничего не скрыл, ничего не смягчил, но охотнее всего говорил о милости Божьей, о любви людей.

- Господин пастор, - сказал он, узнав, что тот непьющий по убеждению, - если вы знаете, какое это зло, какой грех, очень вас прошу, поговорите об этом с кафедры и на занятиях перед конфирмацией. Покажите на моем примере, каков пьяница, объясните, что он плохой сын, жестокий муж, позор для общины и для церкви, расскажите, как губительно пьянство для человеческого общества.

Уходя, пастор вынужден был признаться себе, что проблему пьянства он еще не рассматривал так глубоко, не представлял себе, насколько страшна та пропасть, в которую падает пьяница.

К Ужеровым он пришел, когда вся семья собралась к столу. Уважаемого гостя пригласили в комнату, и вскоре бабушка принесла ужин. Пастор еще ничего не ел, так как он специально старался не попасть в дом к обеденному вре-мени, но здесь ему пришлось-таки сделать исключение, да и кто бы мог устоять перед приветливым приглашением бабушки Ужеровой и перед немой просьбой в глазах Доры? Разговор с Мартыном Ужеровым, потом со Степаном оказался действительно интересным. С первым он говорил о России, с последним - о летной школе. Слушая их, пастор Моргач отметил про себя, что простые крестьяне много читают и прочитанное остается в их памяти, как в сокровищнице.