Рассмотрим в аспекте описания состояния конструктивного абсурда роман «Отцы и дети». Сама позиция Базарова как нигилиста, отрицающего все и тем самым это все абсурдирующего, закономерно становится позицией конструктивного абсурда при встрече с противоборствующей позицией обыденного здравого смысла. Базаров заявляет, что логика не управляет его мышлением («Да на что нам эта логика? Мы и без нее обходимся»). В ответ на провокативный вопрос Павла Петровича, неужели Базаров не признает искусства, Базаров отвечает знаменитой бессмысленной фразой: «Искусство наживать деньги или нет более геморроя». Остаются только естественные науки, но и они принимают нигилистически-абсурдирующий характер. Оба персонажа – и Базаров, и Павел Петрович – будучи романтическими героями, тесно связаны со смертью. Оба они мертвецы еще при жизни – первый потому, что появился слишком рано, а второй потому, что его время уже ушло. Единственное позитивное занятие, которые позволяет себе Базаров – резание лягушек, – тоже по сути не что иное, как отрицание жизни. Это занятие, более того, связано с определенным некрофильством Базарова. Резание лягушек как символ позитивистских умонастроений молодежи был с энтузиазмом подхвачен и развит Д. И. Писаревым в статье «Реалисты», где ярко живописуются распластанная лягушка и склоненный над нею с занесенным скальпелем молодой нигилист. «Ясно, что лягушка для Писарева – это „царевна-лягушка“» [Парамонов 1997]. (Нигилист, вожделеющий над лягушкой, напоминает о Винни-Пухе, вожделеющем над медом [Руднев 1994].)
Прочная ассоциация любви со смертью, причем со смертью именно в некрофильски-патологоанатомическом обличии, наиболее ярко проявляется в первой реакции Базарова на Одинцову (в которую он вскоре влюбится) в разговоре с Аркадием: «Ты говоришь, она холодна. В этом самый вкус и есть. Ведь ты любишь мороженое?» «Этакое богатое тело! – продолжал Базаров, – хоть сейчас в анатомический театр». Базаров, конечно, погибает – от этого же самого некрофильски-фаллического скальпеля, отравленного чужой смертью, так и не успев выпотрошить свою царевну-лягушку. (Последнее тоже не случайно – недаром один из радикальных идеологов русского нигилизма, альтер эго Базарова, Д. И. Писарев, до смерти (кстати, такой же нелепой) оставался девственником.) Но перед этим стихия абсурда захлестывает его: нелепая дуэль с Павлом Петровичем, бессмысленные разговоры с мужиками о земле, что стоит на трех китах, убийственные речи о Пушкине, что тот служил в военной службе, так как у него на каждом шагу «На бой, на бой за честь России!».
Амбивалентное, умерщвляюще-оживляющее отношение Базарова к миру весьма точно определяется его крестьянами как шутовское («…этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового…»).
Наконец Базарова настигает абсурдная смерть, которая по законам тотального отрицания начинает отрицать его самого; а перед ней вдвойне абсурдное, «по-пушкински возвышенное» свидание с Одинцовой, где Базаров произносит фразу («Дуньте на умирающую лампаду и она погаснет»), как бы отрицающую легитимность и серьезность всех его прежних нигилистических притязаний. Из состояния конструктивного абсурда первых глав Базаров переходит в состояние тотального абсурда, то есть из жизни в смерть. Тотальный абсурд эроса-танатоса оказывается сильнее конструктивного абсурда естественно-научного романтизма. Ведь по сути Базаров умирает от неразделенной любви.
Можно сказать, что вся постструктуралистская герменевтическая филология-философия – текстовый анализ Р. Барта, психоаналитический постструктурализм Ж. Лакана и Ж. Делёза, мотивный анализ Б. М. Гаспарова, деконструктивизм Ж. Деррида и вся интертекстуальная методология во всех ее изводах есть не что иное, как игра в «китайскую рулетку», то есть поиск «произвольных» с точки зрения здравого смысла ассоциаций. Да и вся послевоенная культура – Борхес, Кортасар, музыкальный алеаторизм, гиперреализм в живописи, весь послевоенный модернизм, включая фильм Фассбиндера, давший название этой статье, – та же «китайская рулетка».
Итак, имя собственное, притягивающее к себе пара-семантические ассоциации, используя тотальную склонность языка к отождествлению одних элементов с другими, доставшуюся в наследство от его мифологической стадии, – ив результате почти полное зачеркивание поверхностной логики и торжество глубинного абсурда.
Китайская рулетка использует в качестве объекта имя собственное, в качестве инструмента – отождествление этого имени с любым другим, в качестве результата – бессмысленную непредсказуемость течения игры и абсурдную логическую немотивированность разгадки.
В следующей ниже игре загадывается русский писатель. Игра состоит из двадцати произвольных вопросов и ответов.
1. Какое это дерево? – Тополь.
2. Какой это музыкальный жанр? – Менуэт.
3. Какое это животное? – Лошадь.
4. Какая это птица? – Чайка.
5. Какой это город? – Париж.
6. Какой это цвет? – Зеленый.
7. Какое это кушанье? – Салат.
8. Какой это язык? – Французский.
9. Какое это оружие? – Дуэльный пистолет.
10. Какой это философ? – Декарт.
11. Какой это персонаж романа Дюма «Три мушкетера»? – Рошфор.
12. Какой это персонаж повестей Милна о Винни-Пухе? – Тиггер.
13. Какой это композитор? – Лист.
14. Какое это средство передвижения? – Фаэтон.
15. Какой это город в России? – Орел.
16. Какое это произведение Пушкина? – «Капитанская дочка».
17. Какой это политический деятель? – Бутрос Гали.
18. Какой это спиртной напиток? – Коньяк.
19. Какой это месяц в году? – Июль.
20. Какая это геометрическая фигура? – Треугольник.
Для удобства распишем каждый ответ по нескольким, тоже, конечно, возникающим как произвольные ассоциации, признакам.
1. ТОПОЛЬ: стройный, благородный, южный.
2. МЕНУЭТ: грациозный, старомодный, медленный, безобидный.
3. ЛОШАДЬ: стройный, благородный, худой, трудолюбивый.
4. ЧАЙКА: Чехов, морской, охота, крикливый.
5. ПАРИЖ: французский, легкомысленный, эротический.
6. ЗЕЛЕНЫЙ: спокойный, природа, умиротворяющий, скучный.
7. САЛАТ: вегетарианский, зеленый, пресный, безобидный.
8. ФРАНЦУЗСКИЙ: легкомысленный, неумный, грациозный, южный.
9. ДУЭЛЬНЫЙ ПИСТОЛЕТ: старомодный, благородный, тема дуэли в русской литературе.
10. ДЕКАРТ: рационалистический, ясный, французский, благородный, старомодный.
11. РОШФОР: французский, второстепенный, коварный, неблагородный.
12. ТИГГЕР: жизнерадостный, добродушный, хвастливый, ювенильный.
13. ЛИСТ: изысканный, романтический, французский, старомодный.
14. ФАЭТОН: изысканный, романтический, французский, старомодный.
15. ОРЕЛ: провинция, средняя полоса, город русских писателей.
16. «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА»: мужественный, простой, благородный, старомодный.
17. БУТРОС ГАЛИ: благородный, старомодный, безобидный, стройный, бесполезный.
18. КОНЬЯК: благородный, старомодный, виноградный, французский.
19. ИЮЛЬ: расцвет, зрелость, природа, жара, римский.
20. ТРЕУГОЛЬНИК: примитивный, уравновешенный, остро-тупой.
Подсчитаем, какое количество признаков встречается наибольшее число раз. (Эта рационализированная процедура является лишь одной из возможных разновидностей анализа «китайской рулетки» и ни в коей мере не может являться моделью ее отгадывания.) Благородный – 8 раз (из них один раз – неблагородный), старомодный – 6 раз и столько же – французский. Уже по образовавшейся сетке из трех устойчивых парасемантических составляющих многое можно отгадать. Можно ли назвать благородным, скажем, Достоевского? Пожалуй, нет. А тем более старомодным и не французским. Гоголя? Тоже нет. Старомодным можно считать писателя, которого теперь вовсе не читают или который мало повлиял на развитие последующего литературного процесса. Так, с этой первой читательской точки зрения старомоден Державин. С историко-литературной точки зрения он скорее новатор. Вряд ли можно назвать старомодным Андрея Белого, хотя благородным и французским, пожалуй, можно. Вернемся к словам. Прежде всего бросается в глаза отсутствие слов со значением тяжелого и неприятного (кроме, пожалуй, Рошфора, который, безусловно, не самый привлекательный персонаж, но и не злодей – так, посредственность). Итак, наш герой не медведь, не Бисмарк, не противотанковый гранатомет, не «Скупой рыцарь», не «Сага о Форсайтах». Встает образ, связанный с легкостью (грациозный и изысканный) и уравновешенностью. Что может означать тополь? Стройность фигуры? Или южный колорит? Менуэт – это прежде всего то, чего не танцуют сейчас, старомодное, но милое. Лошадь. Трудолюбив, как лошадь? Или военный? Или просто подтянутая домашняя посредственность? Чайка вызывает прямую ассоциацию с Чеховым. Действительно, похоже. И работал, как лошадь, и благороден, и слегка старомоден. Но французский не годится, а это один из главных признаков. Париж – был в Париже или писал про Париж? Зеленый – цвет умиротворения и природы, кстати, природа соотносится и с охотой (чайка). Охотник?
