Наконец я закончил есть и отправился в загон. Я видел, как миссис Холлируд встала и пошла в свою комнату, а Мэтти вертелась на кухне.

По какой-то причине я остался недоволен собой. Я оперся о рейки загона, а чалый подошел и ткнул меня носом. Я не знал, почему был не в духе, хотя меня расстроило их намерение продать ранчо.

Хорошие земли становились редкостью для тех, кто решил переехать сюда, а это было одним из последних мест в стране, где стоило поселиться. Раньше я думал, что они приехали домой. Мне казалось, что они здесь останутся и будут жить. Если бы я знал, что они собираются продать землю и уехать, я бы не стал стараться изо всех сил и приводить все в порядок.

Мэтти выплеснула воду, а потом подошла ко мне. Она помолчала с минуту, наслаждаясь ночью.

— Здесь действительно прекрасно, — сказала она.

— Да, мэм. Редко можно встретить такую красоту, редко. Я не ожидал, что вы собираетесь уехать. Мне казалось, что здесь вы обрели свой дом.

— Мистер Проезжий, — она говорила тихо, — не имеет значения, что вы думаете о себе, вы — замечательный, добрый человек. Будь я на вашем месте, я бы вскочила в седло и умчалась на чалом прочь отсюда. И я бы сделала это сейчас — уехала и не оглянулась бы.

Она направилась к дому, закрыла за собой дверь, и через минуту свет погас.

Значит, сейчас. Вот так неожиданность! Уехать, когда им по-прежнему грозит опасность? Уехать, когда Лью Пейн вертится поблизости? Я не мог так поступить.

Я вошел в амбар и разделся, собираясь лечь спать. Сняв ботинки, я присел на край кровати, думая о ее словах. Почему она так сказала? Ее слова звучали почти как предупреждение. Несомненно, она не видела смысла в том, чтобы втягивать меня в их проблемы, в их отношения с Лью Пейном.

Рассвет забрезжил как раз в то время, когда я кормил лошадей зерном и сеном. В этот день я собирался начать подсчет животных, но прежде всего мне предстояло полистать книгу учета Филлипса, если он действительно ее оставил.

Большинство людей, занимающихся разведением коров, ведут учет поголовья, которое находится на пастбищах и у них дома. Некоторые животноводы регистрируют стада на свое имя, поскольку часто случается, что они покупают другое стадо. Если у меня будет его учетная книга, я смогу иметь представление о том, что искать и как много голов находится на ранчо.

Я уже заканчивал завтракать, когда в комнату вошла Мэтти.

— Мэм, хозяин ранчо обычно ведет книгу учета, где записывает количество животных, купленных им и находящихся на пастбищах. Обычно это маленькая записная книжка в кожаной или матерчатой обложке.

— Вот там в гостиной в выдвижном ящике есть какие-то старые бумаги. Я не знаю, что это, — может быть, старые письма или что-то еще. Мне кажется, что я все-таки видела там маленькую коричневую книжечку.

Я взял чашку в руку и пошел в гостиную, туда, где находился ящик, и открыл его. Действительно, в нем лежала стопка бумаг, по большей части старых. Среди них нашлось и то, что мне было нужно: книга учета, но я просмотрел все содержимое ящика.

Там я нашел завещание.

Миссис Холлируд будет приятно узнать о том, сколько денег она сможет получить за ранчо, чтобы вернуться туда, откуда приехала. Да, я понимал. Для женщины ее склада это было мучение. Она привыкла к городу, к театру и жизни на широкую ногу.

— А как же вы? — Поинтересовался я у Мэтти. — Она могла бы доверить вам вести хозяйство. Я не могу остаться, но я помог бы начать, а потом занялся бы своим делом.

— Вы шахтер?

— Не совсем, мэм. Я работал повсюду, разведывал месторождения, но почти ничего не обнаружил. Иногда человеку удается найти карман в горах, а когда он его вычистит, там ничего не остается. Месяц назад я наткнулся на такой карман неподалеку отсюда. Получилось совсем неплохо.

Я взял свою шляпу, запихнул учетную книгу и некоторые бумаги в карман, поблагодарил ее за завтрак и пошел в амбар.

Оставшись один, я устроился на кровати и открыл книгу учета. С тем, что меня интересовало, было все в порядке. Меня беспокоило завещание. Оно лежало в ящике вместе со старыми письмами и легко могло потеряться. Я достал его и развернул. Первая строка заставила меня содрогнуться, точно повеяло могильным холодом.

«Я, Джон Ле Коди, будучи в здравом уме, составляю сию дарственную и завещаю все свое состояние моей любимой племяннице Джанет Ле Коди. Ее отец, Роберт Ле Коди, оставил ей свою половину ранчо и скота, а настоящее завещание делает ее полной и единственной наследницей вышеупомянутой собственности».

Завещание было подписано Филлипсом и засвидетельствовано тремя людьми: Джеком Рибсом, Уильямом Баркером и Тимоти Фаррелом.

Я долго сидел, пристально глядя на документ. Что-то здесь не так! Если завещание, которое я держу в руках, подлинное, тогда завещание, по которому ранчо переходило миссис Холлируд, фальшивка. И кто такая Джанет Ле Коди, которую Филлипс называет своей «любимой племянницей»?

Мое внимание вернулось к завещанию. Эту бумагу составили в Энимас-Сити год назад. Какое число стоит на завещании, что находится у миссис Холлируд? Что-то тут определенно не так! Если мистер Филлипс оставил целиком ранчо миссис Холлируд, как тогда он поступил со своей «любимой племянницей»? И как насчет другой половины ранчо, которая и так принадлежит ей?

Я ничего не понимал в юриспруденции. Как многие другие, я познавал законы, слушая дебаты в судах, но в данном случае моего образования не хватало.

Как все эти бумаги оказались в ящике? Неужели миссис Холлируд и Мэтти ни разу не осмотрели дом? Похоже, что они этого не делали. Мэтти знала, что бумаги лежат в ящике, она сама сказала мне об этом. Очевидно, им даже в голову не пришло рыться в старых письмах. Наверное, они решили, что эти бумаги не стоят внимания.

Я просмотрел письма. Большая их часть принадлежала этой Джанет. Дядя называл ее Джеки. По тону, каким они были написаны, я заключил, что Филлипс заменил этой девушке отца. Ее письма демонстрировали искренние чувства; похоже, дядя финансировал ее обучение. Такой человек, как Филлипс, ни за что не отрекся бы от своей горячо любимой племянницы. Однако он именно так поступил. Неужели этот акт определяется юридическим термином «чрезмерное влияние»? Я имею в виду, что он так увлекся миссис Холлируд, что позабыл о своей племяннице? Но как он забыл о том, что ей принадлежала половина ранчо? На законных основаниях он не мог отдать то, что ему не принадлежало, даже если он был с этим тесно связан.

Теперь я волновался. Я держал в руках документы, и весьма важные, но что с ними делать — в мою голову не пришло ни одной путной мысли.

Взяв стопку писем, я положил их на столе на видном месте и сложил так, чтобы потом мог узнать, если кто-то их трогал. Некоторые я вытащил из конвертов и разбросал, чтобы создать видимость, что их больше, чем на самом деле. Другие письма вместе с завещанием убрал в старую консервную банку и поставил в темное место, высыпав сверху ржавые гвозди.

Захватив с собой книгу учета, я оседлал лошадь и отправился осматривать территорию ранчо и животных. К тому времени, когда солнце скатилось вниз, я успел насчитать сто сорок длиннорогих и шестьдесят пять коров с белой мордой. Все животные были в хорошей форме. Вернув лошадь в загон, я умылся и поймал себя на мысли, что мне не хочется идти в дом. Наконец я легонько постучал в дверь.

Мэтти готовила ужин. Когда я вошел, она отвлеклась от плиты и посмотрела на меня.

— Что-то вы припозднились!

— Да, мэм, осматривал коров. Стадо состоит из животных очень продуктивных пород. Пастбища отличные, скот, который я видел, в хорошем состоянии, очень упитанный.

В комнату вошла миссис Холлируд. Ее седые волосы выглядели так, словно она только что побывала у парикмахера. Она, как всегда, казалась спокойной и безупречной.

— Мэтти говорила мне, что вы нашли книгу учета, так, кажется, вы ее называете?

— Да, мэм. Она во многом помогает. Теперь я знаю, сколько мистер Филлипс держал голов и где большая часть пасется. Через несколько дней я предоставлю вам полный отчет.