— Боюсь, он остыл.

— Пейте, пейте! Холодный кофе тоже приятный напиток. Сделайте хоть один глоток!

— Если вам нравится холодный кофе, — улыбнулась Джанет, — пейте этот. Я к нему не прикасалась.

Клинтон взглянул на миссис Холлируд.

— Она знает, — сказал он.

В тот момент сверху донесся слабый звук. Мэтти стояла у окна на втором этаже. Она смотрела вниз — на меня.

Наши глаза встретились, и некоторое время мы глядели друг на друга, а потом Мэтти отпрянула от окна. Я подождал, но ничего не последовало. Я снова стал наблюдать за сценой, что разыгралась внутри дома.

— Ей все известно, — повторил, усмехнувшись, Клинтон.

— Я хочу вернуться в отель, — настаивала Джанет. — Мне кажется, наши адвокаты разберутся во всем лучше нас. Очевидно, — добавила она, — память моего дяди подвела его. Мы всегда были дружелюбными партнерами, поэтому я сделала ошибочный вывод, что после смерти его половина ранчо перешла ко мне.

— Садитесь, — резко сказала миссис Холлируд. — Мы еще не закончили.

Джанет продолжала стоять.

— Я думаю, что закончили. — Она оставалась спокойной, но я заметил, что девушка напугана, и они также это видели.

Разве могло быть иначе? Она оказалась одна, вдалеке от города, с двумя закоренелыми преступниками и настоящими убийцами и знала страшную правду. Филлипс не забыл свою «любимую племянницу», следовательно, их завещание — подделка.

— Мы сейчас выпишем счет на продажу половины ранчо, — сказал Клинтон, — а когда вы поставите на нем свою подпись, сразу уедем.

— Мне кажется, мистер Проезжий не посоветовал бы мне так поступать, — решительно заявила Джанет. Она была настороже, готовая действовать. Я не представлял, что у нее на уме, но видел, что она придумала какой-то выход из положения и внутренне приготовилась действовать.

— Вашего мистера Проезжего здесь нет. А если бы и был, то не смог бы ничем помочь. Ни вам, ни нам. Тем более, — Клинтон улыбнулся, — это всего лишь земля, а вы молоды. Зачем рисковать жизнью, которая только начинается?

Она улыбнулась в ответ.

— Вероятно, вы правы. Моя тетя говорила, что мне здесь не понравится, вот мы и заключили пари. Она поспорила со мной, что через десять дней я вернусь в Дуранго. Это, — Джанет хладнокровно лгала, — значит, что завтра она начнет собираться, чтобы меня навестить.

— Она лжет! — раздраженно крикнула миссис Холлируд. — Разве вы не видите, что все только что придумала?

Чарльз Пелхэм Клинтон находился в нерешительности. Происходящее ему начинало не нравиться. Я заметил это по выражению его лица.

— А если нет? Предположим, что ее тетя приедет сюда?

Дори Холлируд теряла терпение. Она вытащила блокнот, ручку и чернила.

— Пэл? Выпиши счет. Она подпишет, если соображает, что так лучше для нее.

Клинтон замешкался, потом сел за стол. Взяв ручку, он начал писать. Он сидел на противоположном конце стола от Джанет, а она стояла. Вдруг девушка быстро нагнулась и изо всех сил толкнула стол.

Девушка сделала это так быстро и неожиданно, что ее действия оказались полностью неожиданными. Край стола ударил Клинтона по грудной клетке, а лавочка, на которой он сидел, перевернулась, и он плюхнулся на пол, запутавшись в стуле, столе и собственных ногах. Потом Джанет швырнула чашку с кофе в лицо Дори Холлируд и выскочила за дверь.

Для меня ее поступок также явился неожиданным. Я оторвался от окна и в два прыжка оказался за углом дома.

— Джанет! Сюда!

Она подбежала ко мне.

Из дома послышался пронзительный крик.

— Пел! Поймай ее!

Мы бежали к моей лошади, и я уже схватился за ремешок, завязанный скользящим узлом, когда из-за тенистых дубов вышли два человека.

Тот, что стоял ближе, Лью Пейн, радостно воскликнул:

— Ну, теперь ты попался, теперь я тебя поймал…

Ему давно следовало бы заткнуть рот.

Я выстрелил.

Когда приходится вот так бежать, я всегда нахожусь во взвинченном состоянии. Когда он заговорил, я, естественно, застыл на месте, а он получил грамм свинца. Его приятель бросился наутек, но споткнулся о камень и упал. У него оказалось достаточно здравого смысла, чтобы лежать тихо, и я его не тронул. Клинтон вышел из дома с ружьем в руках, я мог бы вскочить в седло и умчаться прочь, но вдвоем на одной лошади? Чтобы не терять времени, мы нырнули в кусты.

— Кто здесь? Что случилось? — крикнул Клинтон.

Кто-то застонал, я догадался, что это Пейн. Другой человек ответил:

— Не знаю. Он внезапно появился, а когда Лью заговорил, сразу выстрелил.

Клинтон выругался. Чалый конь отошел на несколько шагов и остановился, подняв голову и навострив уши.

— Куда он побежал? — требовательно спросил Клинтон.

— В кусты. — Человек, который с ним разговаривал, поднялся на ноги.

— С ним была девушка? Убейте его сегодня ночью, и я вам заплачу сто долларов, — заявил Клинтон. — Деньги плачу вперед.

— Нет, сэр. Я могу убить человека, когда взбешен или помогаю другу, например Лью, но не убиваю за деньги. — Он подтянул ремень. — Тем более, это хитрый парень. Я не ста— • ну искать его в кустах, даже если мне предложат золотую жилу. Если вы хотите видеть его мертвым, постарайтесь сами. Тем более, — добавил он, — мне необходимо позаботиться о Лью. Он, кажется, серьезно ранен. Ему нужно помочь.

Клинтон выругался и побрел в дом. Я очень осторожно поднял ногу, нащупал твердую почву и ступил. Джанет последовала за мной.

Мы вышли на склон, поросший кустарником, дальше шли заросли пондеросы. Единственный шанс спастись — это стать невидимым на фоне маленьких деревьев и кустарников.

Куда подевался чалый? Он отошел куда-то, и мне никак не удавалось обнаружить куда. Очень осторожно я сделал еще шаг, медленно опустив ногу, перенес на нее вес своего тела, а потом пододвинул другую. Я старался ступать бесшумно, чтобы Клинтон не открыл огонь по звуку. Дурная пуля чаще всего достигает цели. Он мог ранить кого-нибудь из нас.

Теперь преступники доведены до отчаяния и будут действовать более осторожно. Джанет сказала, что Пэн Бичам мертв. Для Клинтона это стало предупреждением.

Бедняга Пейн! Мне казалось, что он уже сыт по горло, но что-то привело его сюда снова, и он надеялся, что на сей раз ему удастся меня убить. Почему он никак не успокоится и не оставит меня в покое? Не вмешайся он сейчас, мы бы с Джанет находились уже на полпути в Пэррот.

У меня разболелась голова, я смертельно устал от напряжения и хотел одного — просто лечь. Мы продолжали идти, ступая медленно и осторожно.

Когда нам удалось отойти почти на пятьдесят метров, мы пошли свободным шагом и быстрее, но продолжали молчать. Если бы мы добрались до дороги, что ведет к дому на ранчо, то могли бы встретить какого-нибудь запоздалого путника.

Пройдя еще немного, я сказал:

— Мне нужно сесть. У меня больше нет сил. — Мы сели, и я продолжил: — Совсем недавно в меня стреляли. Я потерял много крови.

— Я знаю. Пэн Бичам, не так ли?

— Да, он выследил меня в горах и стрелял.

— Но вы справились с ним?

— Он следил за мной. Не оставил мне другого выбора. — Я сделал паузу. — Он как-то связан с ними.

— Я это поняла.

Потом мы сидели молча, я даже немного подремал. Затем Джанет нежно прикоснулась к моей руке.

— Кто-то идет! — прошептала она.

Я открыл глаза. Прислушался, но ничего не услышал. Затем послышался едва различимый шорох, будто кто-то пробирался через кусты. Я поднялся и вытащил револьвер.

Снова движение, потом топот копыт. Я все понял.

— Пойдем, — тихо шепнул я. — Это чалый.

— Как он нас нашел?

— Некоторые лошади могут идти по следу, как охотничьи собаки. Лучше всего это получается у мустангов, но чаще они следуют за другими лошадьми.

Я почесал шею чалого и заговорил с ним:

— Сейчас мы отсюда уедем. Это хорошая, сильная лошадь, и он может везти нас, по крайней мере, достаточно далеко.