— Мне нужна твоя помощь. Твоя и твоих собратьев по вере.

— С какой стати нам помогать вам? — резко бросила женщина, заботившаяся о прикованном к шезлонгу священнослужителе. — СФП никогда для нас ничего не делала.

— Позвольте не согласиться, сеньора. Мы оставляли вас в покое.

— А, чудесное благо официального недосмотра! — хохотнул Орилак. — Федоко с чувством юмора. А юмор — это клин для достижения неохотно открывающихся истин. — Поднявшись в сидячее положение, он подмигнул гостю. — Часть работы священника заключается в умении отпускать краткие афоризмы.

— У тебя это здорово получается, — правдиво сказал ему Карденас.

— Нас связывает друг с другом еще кое-то. Полагаю, ты обязан задать мне несколько вопросов. Это не значит, что я отвечу на них.

— Тебе и не придется. Вопросы эти не о тебе или твоей секте. Я пытаюсь найти одну женщину.

Стоявшая рядом с ним Камилла негромко рассмеялась. При этом украшавшие ее одежду огоньки замерцали ярче.

— Тогда тебе нужно заглянуть в секстель, а не в Костезону.

Карденас смерил ее взглядом, полным терпения.

— Одну женщину и ее дочь.

Камилла выдержала его взгляд.

— Остаюсь при своем мнении.

Инспектор со вздохом переключил внимание на Орилака, выказавшего умеренное любопытство.

— Их ищут и другие. Некоторые хотят их допросить, а некоторые — убить.

— А у тебя какие намерения? — хмыкнул Орилак.

Карденас сделал глубокий вдох.

— Я просто хочу выяснить, что же, черт возьми, происходит.

Выказав неожиданную энергию, священнослужитель резко поднялся в сидячее положение, да так проворно, что поразил свою заботливую сиделку. Закрыв глаза, он выставил руки перед собой и встал на колени, повернувшись к гостю. Лицо его выражало удовлетворение.

— Чудо из чудес! Многая хвала Универсальному Ящику. Федоко, у которого есть не только чувство юмора, но и намеки на мудрость. Кто б подумал увидеть такое. — Откинувшись назад, он снова взял трубку. — Это, друг мой, настолько близко к универсальной истине, насколько любое слышанное мной толкование. По крайней мере за последнюю неделю. Я не говорю, будто мы сможем помочь тебе, но что именно ты хочешь узнать об этих двух женщинах? И почему это другие хотят допросить их, или желают умертвить?

— Когда найду их, то обязательно у них спрошу, — ответил Карденас. Мудрый склонялся к поддержке его просьбы. Инспектор видел это.

— И связанные, и несвязанные все одинаковы, — вздохнул Орилак, — и они даже не понимают этого. — Отложив трубку, он взял толстыми пальцами голком. — Как их зовут?

Вместо ответа Карденас повозился со спиннером и передал священнику «вафлю», содержащую многое из того, что он узнал о Сурци и Катле Моккеркин.

Говоря прямо в голком, Орилак связался со своей паствой. И сразу же замигали, оживая, новые экраны, а сбоку и наверху запылали свеже заряженные голограммы. Прошло меньше минуты, прежде чем Мудрый потер пристегнутый к его правому уху крошечный приемник. Выражение его лица не внушало особых надежд.

— Никаких сведений об их текущем местонахождении нет. Они не связаны с общиной. Ты уверен насчет имен и внешности?

Карденас плотно сжал губы.

— Убежден. Я думал, у ваших людей есть доступ к закрытым ящикам.

Орилак чуть пожал плечами, и по облегающей его лопатки плоти пробежала рябь.

— О, да неважно, что ищешь, если внутри ничего нет. Если разыскиваемая тобой парочка находится в Севамерике, их присутствие нигде не зарегистрировано. Они, должно быть, хорошо и истинно спрятались. Наверное, даже прибегнув к хирургии.

Нетерпеливый и разочарованный, Карденас покачал головой.

— У них хватало времени на бегство или изменение внешности, но не на то и другое.

— Сожалею, — оправдываясь, сказал Орилак. — Если б они существовали, мы бы знали. — Он снова окинул взглядом свое мигающее, светящееся окружение. — Люди-то могут спрятаться, но вот цифры — нет. Ты знаешь, что слово «нумерология», бывало, означало нечто совсем иное?

У Карденаса больше не было времени для философской болтовни.

— Вы не могли бы поискать их еще раз? В местечке под названием Дружба?

Орилак передал эту информацию своим. И почти мгновенно пришел ответ, что в недавнее время ни одной женщины и девочки указанной внешности не зарегистрировано ни в Пенсильвании, ни в Айове, ни в Манитобе.

Карденас отказался признать поражение. Сурци и Катла Моккеркин должны где-то да быть. По части «то» он уверен, и ему надо лишь точно определить это «где».

— Попробуйте лингвистические аналоги, — предложил наконец он.

— Которые? — спросил гостеприимный хозяин.

— Все. Самые близкие друг к другу физически и лингвистически.

Для данного поиска было задействовано столько кранча, что в помещении заметно потемнело. И где-то, знал Карденас, из вполне законных предприятий выкачивались, несомненно незаконно, кранч и энергия.

Пока шел поиск, Орилак Мудрый безмолвствовал, опустив подбородок на грудь, закрыв глаза. Теперь же он поднял голову, и Карденас с огромным облегчением понял суть того, что собирался сказать священник, прежде чем тот открыл рот.

— Есть. — Для священнослужителя, подумал Карденас, Орилак Мудрый мало склонен к нескончаемому догматическому разглагольствованью. Между хозяином и гостем материализовался голографический экран. Он показывал мерцающую запись цепочки путешественников, стоящих в очереди в таможню. Когда две фигуры прошли, Карденас узнал мать и дочь. Они изменили цвет волос и прически и надели платья, призванные замаскировать их физические черты, но основываясь на архивах соче, он бесспорно видел перед собой Сурци и Катлу Моккеркин.

— Когда и куда? — живо спросил он. Все виденное и слышанное им фиксировалось его открытым спиннером.

Экран в ответ на команду Орилака сфокусировался на бланке, который внимательно изучал таможенник. Обзор длился всего секунду. Едва не войдя в красноватую голограмму, Карденас прочел название.

— Коста-Рика, — задумчиво пробормотал он. — Не удивительно, что поиск по линии СФП их не обнаружил. Они выехали за пределы нашей юрисдикции.

— Вашей юрисдикции, — указала с нескрываемым удовольствием сиделка.

— Ла-Амистад. — Карденас поработал со своим спиннером. — А в переводе — Дружба, национальный парк, тянущийся вдоль всей границы с Панамой. Самый большой нетронутый участок влажного тропического леса, оставшийся в Центральной Америке. — Оторвавшись от спиннера, он встретился взглядом с Орилаком. — Да, в таком месте хорошо скрываться от упорных преследователей. — Он сунул спиннер обратно в пиджак. — Меня зовут инспектор Анхель Карденас, и я перед вами в долгу.

— Искатели истин связаны друг с другом более прочными узами, чем долг, друг мой. Когда будешь в следующий раз глубоко в ящике, удели мысль тем из нас, кто посвятил жизнь поискам. И предоставь нам спокойно продолжать свои изыскания.

— Я так и сделаю. — Карденас повернулся к выходу. — Только постарайтесь, — попросил он с прощальной улыбкой, — не красть слишком много кранча.

— Кто, мы? — Орилак Мудрый указал на занятое кипучей деятельностью помещение. — Мы платим за все, что ты видишь вокруг себя.

— Вердад, — отозвался инспектор — но какой валютой?

— Ну конечно же, связующей валютой, — заверил его на прощанье гостеприимный хозяин. И добавил более серьезно: — Надеюсь, ты найдешь эту полусемью раньше, чем это сделают те, о которых ты говорил. Мне не по душе беспричинное убийство.

— В отличие от искреннего убийства?

— Мы мирный орден. — Орилак поднял руку. Этот жест был и благословением и разрешением удалиться. Карденас предпочел не указывать на смертельный аппарат, скрытый под благопристойным и хорошо освещенным платьем очаровательной Камиллы. Это было бы невежливым.

Вот из подобных-то озарений и складываются следовательские карьеры. За долгие годы службы в Департаменте Карденас выдал немало таких наитий. В конце концов, было вполне разумным предположить, что болтливый Уэйн Бруммель обсуждал свое потенциальное убежище и с женщиной, с которой жил, и с той, которую когал на стороне. И головой инспектор качал не из-за разговорчивости покойного, а из-за понимания иронии ситуации. Говоря с детства и по-английски и на испангоне, он ухитрился проморгать возможность использования языка дедов Карденаса каким-то англо вроде Бруммеля.