— Ну, в таком случае, здесь была счастлива ты, — высказался Карденас, пытаясь закрыть тему покойной матери.

Катла не рассмеялась. Внимательно присматриваясь к этому гладкому, как воск лицу, Карденас заподозрил, что оно уже довольно давно не знало искреннего смеха.

— Кто, я? Здесь нечем заняться, кроме как гулять по джунглям, да смотреть на птиц и все время прихлопывать насекомых. Некоторые из этих обезьянок милы, но они все равно остаются обезьянами. Тут нет никаких настоящих танцев, никакой музыки, никаких клубов, никаких тех-тусовок. Не с кем поделиться мыслями, кроме Соронга, а он всегда слишком занят, чтобы проводить время с человеком, которому всего двенадцать. Счастлива? Да для меня тут скука смертная с того самого дня как мы приехали сюда. Я, бывало, отправлялась в долгие прогулки по лесу и мечтала о возвращении на Полосу. — Она скорчила гримасу. — Маме я говорила, что они меня вдохновляют. И это правда. Они вдохновляли меня на мысли об отъезде. — Ее речь соскользнула к невнятному бормотанию. — Но мама… мама думала, что здесь мы будем в безопасности.

— От твоего отца?

Ее сплетенные пальцы сжались так крепко, что побелели.

— Да, от отца. От моего отца, от Мока. — Она подняла взгляд. — Он хочет вернуть меня. Я это знаю. Но я не хочу возвращаться. Я и раньше не хотела к нему возвращаться, а теперь тем более не желаю.

Говоря все время как можно более мягким тоном, Карденас попытался встретиться взглядом с глазами, которые упорно избегали смотреть на него.

— Потому что он заставляет тебя вытворять разные штуки, верно? Работать для него? — Она посмотрела направо и коротко кивнула. Что угодно, заметил он, лишь бы не встречаться с ним взглядом. — Он хочет вернуть тебя для дальнейшей работы над этим механизмом квантовой кражи.

Катла, явно удивившись, резко повернула к нему голову, и ее глаза наконец встретились с ним взглядом. Она впилась немигающими глазами в его — и резко рассмеялась.

— Все дело в этом? Вы думаете именно так? — Откинув голову, она закатила глаза к гладкому звукопоглощающему потолку. — Та старая штука!

В первый раз с тех пор, как они оказались вдвоем в гостиной, Карденас пришел в замешательство.

— Ты хочешь сказать, что его организация не пытается создать такое устройство с твоей помощью?

— О, план-то такой есть, спору нет! — Он увидел, что она не сознавала истинного источника начинавшей проскальзывать в ее голосе истерии. — Сегуро, план есть. Но и только. Чтобы построить хотя бы модели, нужно оборудование, какое стоит в Ливерморе, или Сандии, или Эльпасо-Хуаресе[57]. Все это дело лишь уйма якка, и базарвисы, и гордо лордо[58] инженеров и техов, которых отец держит на жаловании. — Она разве только не шипела. — А я жалованья не получала, потому что я его дочь, и мне полагалось просто помогать. По доброте душевной и из уважения к отцу. Уважения! Мерзкие старикашки, почти все они. И одна мерзкая старушонка. Я их всех ненавижу!

— Успокойся, — сказал ей Карденас. — Тебе никогда больше не придется видеть их. Никогда. Я тебе обещаю.

— Вы? — Она окинула инспектора медленным взглядом с ног до головы, оценивая его характер, и он явно не произвел на нее впечатления. — Да вы просто тупой старый федоко. Вы отвезете меня назад и передадите Службе Защиты Детей или чему-то в этом роде, и займетесь следующим делом. Мок меня вернет меньше чем за месяц.

— Нет, не вернет, — медленно покачал головой Карденас. — Мы собираемся включить тебя в Защиту Свидетелей. Ты и рядом не увидишь обычных сотрудников СЗД. У тебя наступит новая жизнь. Гарантирую. Отец даже найти тебя не сможет, несмотря на весь кранч, какой ему удастся купить. Мне жаль, что все пошло так. Ты не заслуживаешь того, чтобы твою жизнь выворачивали наизнанку, когда она едва только началась.

— Откуда вы знаете, чего я заслуживаю? — открыто бросила вызов она. — Может, я скверная девчонка, достойная дочка своего папеньки. Может, я этого заслуживаю. — Она обмякла, осев на подушки. — Может быть, мне следует просто вернуться к нему и делать то, чего он от меня хочет.

Карденас подался вперед так резко, что поразил ее.

— Не говори этого! Не д у м а й такого. Ты человек и личность, со своей собственной жизнью которая только-только началась. И она может быть хорошей жизнью. Ты не фелеон. Не «скверная девчонка». Я знаю. Это я умею определять.

— Да? — Так и капавший с ее языка сарказм приводил в замешательство своей взрослостью.

— Я интуит, Катла, — понимающе улыбнулся он. — Ты знаешь, что это означает?

Она чуть расширила глаза и посмотрела на него немного иначе, как смотрели столь многие люди, узнавая эту особенную и значительную правду.

— Правда? В самом деле? — Он кивнул. — Никогда раньше не встречала интуита. Разумеется, я знаю, что это такое. Вы действительно можете прочесть мысли людей?

— Нет, — устало вздохнул он. — Это всего лишь уличный миф. Зато могу посмотреть на человека, изучить его, поговорить и сказать о нем немного больше, чем способен другой. Делая это здесь, сейчас, с тобой, я могу определить, что ты не дурной человек. Ты заслуживаешь жизни, какой была лишена до этой поры, и определенно не заслуживаешь вынужденного возвращения к отцу.

Она вцепилась в его слова, словно застрявший под водой аквалангист, которому дали еще один баллон с воздухом.

— Вы действительно думаете, что сможете спрятать меня от него?

— У СФП есть ресурсы, о которых не знают даже те, кто на нее работает, — кивнул он. — Но чтобы воспользоваться ими, ты должна вернуться со мной и моим напарником в Штаты. Вернуться на Полосу.

Она понимающе кивнула.

— По крайней мере, я смогу наверстать упущенное, посмотрев те виты, которых здесь не увидишь. И порыться в настоящем ящике. А может, и повидаться с некоторыми из друзей.

Карденас не собирался ей лгать. Если она поймает его хоть на одной лжи, то навсегда перестанет доверять ему, он это чувствовал.

— Насчет этого не знаю. Надо будет посмотреть. Значит, ты вернешься с нами?

— А что мне еще делать? — пожала плечами она. — Остаться здесь я не могу. Никак не могу без — без…

Это постоянно нарастало с той секунды, как она присела на кушетку. И теперь полились слезы, частые и обильные, сопровождаемые глухими тяжелыми рыданиями. Он позволил ей упасть к себе в объятия и прижал к своей груди так же крепко и надежно, как привлек бы родную дочь, если б она у него была. Отчаянно вцепившиеся в него руки девочки были удивительно сильными.

«Что сказать ей, чтобы помочь перестать плакать?» — гадал он после того, как прошло несколько бесконечных минут неудержимых рыданий. Что-то, направляющее ее мысли в иное русло, способное заставить ее сфокусировать свое внимание на чем-то другом.

Он мягко освободился от ее рук, хотя остался в пределах досягаемости.

— Объясни мне кое-что, Катла. Если механизм квантовой кражи не более, чем болтовня и теория, то почему отец так стремится вернуть тебя?

Вытирая глаза тыльной стороной обеих рук, она несколько раз шмыгнула носом и попыталась переключить внимание на неожиданно сочувствующего старикана. И вдруг внезапно улыбнулась.

— Извините. Я… — Девочка ткнула пальцем, и почти показалось, что она может рассмеяться. Почти. — Я насквозь промочила вам усы.

Подняв руку, Карденас пощупал свой вислый ус. Тот пропитался ее слезами и… другими жидкостями. Выражение отвращения, в котором сморщилось его лицо, было отчасти искренним, отчасти рассчитанным. К его удовлетворению, оно спровоцировало желанную реакцию. Улыбка ее расширилась, и она продолжила вытирать глаза.

— Вы действительно не знаете, да? Разве мама не рассказала вам?

— Действительно не знаю, — признался он, подняв край рубашки, приоткрывая слегка волосатый живот и пытаясь вытереть лицо тканью.

— Я не просто техант, а еще и мнемоник. Отец, Мок, никому другому не доверяет. Никогда никому не позволяет сблизиться с ним. Даже маме не позволял. Но мне… — Голос ее грозил снова сорваться, надломленный воспоминаниями о покорном несчастливом детстве.