— Мишель, — изрек он тоном командарма, бросающего в схватку резервный эскадрон. — Немедленно начинай копать все-все-все про пирамиды.
— Про какие? — спросил я, с тоской взирая на Вальку, которая, сидя за кухонным столом и не глядя, вопреки обыкновению, на экран телика, писала и писала свой омерзительный разводной список.
— Про все! — отрубил шеф. — Египетские, перуанские, чилийские, гватемальские. Если надыбаешь что-нибудь про пирамиды в Индии или у чукчей — тоже пойдет. Под эту черную гадину любая пирамидная лабуда пойдет. За работу! Я беру эту историю под личный контроль и буду удивлен, если она не поможет нам повысить тираж «ЧАДа» вдвое!
Наш шеф — умница! Орел! Помните, как писал Булгаков в «Театральном романе» о некоем Гаврииле Степановиче? «Орел, кондор! Он на скале сидит, видит на сорок километров кругом. И лишь покажется точка, шевельнется, он взвивается и вдруг камнем падает вниз! Жалобный крик, хрипение… и вот уж он взвился в поднебесье, и жертва у него!» Таков же и наш шеф. Слушая меня, он успел включить телевизор, уловить суть происходящего и вычислить, как и какие выгоды можно извлечь из упавшей с неба пирамиды.
— Завтра с утра — в Публичку! — напутствовал меня шеф. — Пирамиды — на линию огня!
Он дал отбой и, надобно думать, стал набирать номер Толика Середы или Вани Кожина, чтобы отдать им соответствующие распоряжения. И, только положив свою трубку, я начал понимать, что история человечества уже никогда не вернется в прежнее русло.
— Пришествие! Контакт! Инопланетяне наконец-то сочли нас достойными посещения! Валька! Алька! Слышите? Событие века! Свершилось! — заорал я.
— Что случилось, па? Президента грохнули или воина началась? — спросил Алька, появляясь из комнаты.
— Летающая пирамида инопланетян приземлилась возле Нью-Йорка, — сказала Валька. Перевернула разводной список, чтобы сын не понял, какую глупость она затевает, и принялась покусывать колпачок гелевой ручки.
— Ура! — закричал Алька. И минутой позже спросил: — А для чего они прилетели? Дружить с американцами будут или задницу им надерут?
Чуете, каков подход? Чьи гены, а?
Алька зрил в корень проблемы, как и завещал незабвенный Козьма Прутков. На следующий день все СМИ, словно сорвавшаяся с цепи свора собак, с утра пораньше залаяли и затявкали, завыли и захрипели, зарычали и заскулили над прилетевшей из космоса мозговой косточкой.
Заголовки газет потрясали воображение обывателей: «ВТОРЖЕНИЕ ИЛИ ДИПМИССИЯ?», «ЧЕРНАЯ ПИРАМИДА — ПЕРВАЯ ЛАСТОЧКА», «ГОСТЬ ИЗ БЕЗДНЫ НА ОКРАИНЕ НЬЮ-ЙОРКА!», «ВОЙНА ИЛИ МИР?!», «ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ — МИФ И РЕАЛЬНОСТЬ», «НА ПОРОГЕ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ», «УГРОЗА ИЗ КОСМОСА».
Спецвыпуски новостей следовали один за другим, репортеры со всего мира ринулись к подножию гигантской пирамиды, ожидая появления инопланетян. Однако двери пирамиды, ежели таковые имелись, все не открывались и не открывались, и спецвыпуски заполняли интервью с политологами и учеными, охотно делившимися со зрителями диаметрально противоположными соображениями и догадками о природе и намерениях инопланетян. Ведущие новостей туманно сообщали о начавшихся между правительствами переговорах, суть коих не сообщалась, но была очевидна каждому.
Пережившие Вторую мировую старушки снимали деньги с книжек, закупали соль, спички, сахар и мыло.
Шеф, после тяжелейших переговоров с типографией, срочно верстал внеочередной выпуск «ЧАДа» из собранных нами материалов, а я, сидя в Публичке, крапал новую статью для свежеизобретенной рубрики «ВСЕ О ПИРАМИДАХ».
Как известно, люки звездолета не открылись ни на первый, ни на четвертый день. Черная пирамида не подавала признаков жизни, зато спецвыпуск «ЧАДа», вышедший тиражом, вдвое превышавшим обычный, разобрали мгновенно. У меня создалось впечатление, что все телевизоры Питера в эти дни не выключались, в транспорте люди слушали приемники, и все поголовно читали, читали, читали расходящиеся «с колес» спецвыпуски тех газет и журналов, издатели коих подсуетились и успели договориться о них с типографиями.
Программы теле- и радиопередач полетели в тартарары: политики и аналитики всех мастей, астрономы, физики, химики, математики, священнослужители всех конфессий, сексологи, астрологи, зоологи и психологи заполонили эфир, потеснив не только художественные фильмы, но и — страшно сказать! — как завозные, так и доморощенные сериалы о бандитах, полицейских и несчастных сиротках, которых ожидала участь Золушки. Все международные организации, ассамблеи, комитеты и общества, начиная с ООН, НАТО, ВТО, ЕС, МАГАТЭ и кончая ассоциацией ассенизаторов и конфедерацией филателистов, проводили совещания и брифинги, заседая круглосуточно, дабы, когда двери пирамиды откроются, немедленно принять ответственное, взвешенное и единственно верное решение. Они деятельно разрабатывали планы действий, включавшие стратегию и тактику, годные как на сегодняшний день, так и на перспективу…
Мир менялся на глазах и, похоже, в лучшую сторону, ибо даже Валька, спрятав свой недописанный список, сказала, что в связи с прилетом инопланетной пирамиды развод может обождать.
Шеф же, напротив, сказал, что годить некогда — надо ковать деньги, пока пахнет жареным, и мы должны готовить второй спецвыпуск.
В течение нескольких дней я узнал о пирамидах больше, чем за всю жизнь. Скажу без ложной скромности — я, подобно многим моим коллегам, сделался знатоком пирамидной проблематики. По ночам мне снилось выжженное солнцем плоскогорье Гиза, отделяющее плодородную долину Нила от мертвой ливийской пустыни, и фронт пирамид, длиной в 65 километров, тянущийся от Каира до Фаюма. Все те 90 с лишним пирамид, которые дошли до наших дней. А сколько их ещё погребено песками и разрушено беспощадным временем, несмотря на известную пословицу арабов, гласящую: «Все в мире боится времени, а время боится пирамид!»
Ничего удивительного, что мне снилось то, о чем я читал днем и писал ночью. О считавшейся до недавнего времени самой древней пирамиде фараона Джосера и трех всемирно известных пирамидах: фараона Хуфу, которого греки на свой манер переименовали в Хеопса, Хафры — названного ими Хефреном, и Менкаура — по-гречески Микерина. Мне снился Большой Сфинкс, и лицо которого, за неимением лучшей мишени, наполеоновские солдаты палят из пушек. Во сне я повторял таинственные слова пророчества о том, что «когда будет разгадана последняя загадка Сфинкса, он расхохочется, и мир прекратит свое существование». И просыпался, клацая зубами от ужаса, в который меня повергло чудовищно изуродованное, изъеденное временем, изрытое, точно оспой, ветрами лицо смеющегося человекольва, прячущего между передними лапами храм Солнца…
Воскресным утром, на пятый день после сошествия пирамиды, Валька, готовя омлет, подозрительно спросила:
— О каких это Нате и Рите ты болтал во сне?
— Не о них, а о ней. О Нитокриде. Была такая фараонша, — ответил я, выхлебывая утренний кофе. — С эмансипацией в Древнем Египте все обстояло путем. Во всяком случае, в высших эшелонах власти. Была там еще фараонша Нефрусебек. И Хатшепсут. Они строили храмы, вели войны, и…
— Фараонши, говоришь? Ну-ну… — ревниво протянула Валька. — Такие же, наверно, уродины, как Нефертити!
— Нефертити не была фараоншей, — заметил я. — Она была женой фараона. К тому же вовсе не уродиной.
— Уродиной-уродиной! У тебя просто вкус плохой!
— Потому-то я на тебе и женился, — пробормотал я, подцепляя вилкой кусок пышущего жаром омлета и заглядывая в распечатку скачанной из Интернета статьи.
В ней утверждалось, что великие египетские пирамиды, созданные, согласно общепринятой датировке, примерно за две с половиной тысячи лет до нашей эры, на самом-то деле были возведены около 10 миллионов лет назад, когда на Земле не существовало даже первобытно-общинного строя, а олигархи-фараоны их потом прихватизировали и приспособили под усыпальницы. Автор полагал, что строительство пирамид предшествовало смене полюсов Земли, и плиты, которыми они были облицованы, содержали информацию, адресованную их создателями потомкам. Содрали же и уничтожили эту ценнейшую облицовку либо жрецы, либо фараоновы прихвостни. То ли чтобы знания працивилизации, покинувшей Землю в канун катастрофы, не смущали незрелые умы соплеменников и не были использованы ими себе и окружающим во вред; то ли просто желая убедить потомков в величии фараонов Хуфу, Хафры и Менкаура, походя отбахавших себе неслабые фазенды для загробной жизни.
