— Когда я увидела значок, то совсем потеряла голову, — сказала Шейла. — Я думала о том, что будет с тобой, если я попаду в тюрьму. Я умоляла его отпустить меня. Но он ничего не отвечал. Просто стоял и смотрел на меня. По-моему, он даже не удивился. У него были абсолютно пустые глаза.

Дарби размышляла, почему Бойль не убил или не забрал с собой ее мать. Нет, похитить — это выглядело бы чересчур подозрительно, оставалось только убить. Бойль пришел подбросить улики, доказывающие виновность Грэйди, а оказалось, что Грэйди убит. Бойлю срочно нужно было что-то придумать.

Потом Дарби вспомнила, что Эван рассказывал, как следил за домом Грэйди. Эван знал, что Бойль в доме. И Эван видел пожар.

— Он велел мне идти домой и ждать звонка, — сказала мать. — Он сказал, что если я кому-нибудь об этом расскажу, то попаду в тюрьму. Он приказал мне выйти через подвал. О пожаре я узнала только на следующее утро. Он позвонил мне через два дня и сказал, что «позаботился» о Грэйди. Но пожар уничтожил большую часть улик. Он сказал, что кое-что придумал, чтобы уберечь меня от тюрьмы. Сказал, что нашел улики, но их должна была забрать я, потому что сам он занят расследованием этого дела. Улики были закопаны в лесу. Он дал мне координаты и велел взять их и отнести домой. А он потом заберет их. Он не сказал, какого рода улики там были. Он повторял, чтобы я не нервничала. Он говорил, что понимает, почему я убила Грэйди. Я пошла туда рано утром, захватив садовые перчатки и лопатку. Я нашла коричневый бумажный пакет, до отказа набитый женскими вещами, и фотографию.

— Ту, что я тебе показала?

Шейла кивнула. У нее дрожали губы.

— Ты знаешь, как ее зовут? — спросила Дарби.

— Он не сказал.

— Что еще ты там нашла?

Что-то нехорошее сквозило во взгляде Шейлы. Что-то, от чего хотелось бежать подальше.

— Это было… — Голос Дарби дрогнул. Она нервно сглотнула. — Ты нашла Мелани?

— Да.

У Дарби было такое чувство, что ее режут на кусочки.

— Я видела только ее лицо, — сказала Шейла сдавленным голосом, как будто каждое слово было обмотано колючей проволокой. — Сумка лежала у Мел на лице.

Дарби открыла рот, но так и не смогла ничего произнести.

Шейла не выдержала:

— Я не знала, что делать, поэтому просто закопала ее и вернулась домой. Он позвонил мне следующим утром, и я рассказала ему о Мелани. Для него это не было новостью. Он посоветовал мне заглянуть в почтовый ящик. Там в запечатанном конверте лежала видеокассета. Он велел мне посмотреть кассету, а потом рассказать, что я там увидела. На кассете была я… И то, как я копала в лесу яму.

У Дарби голова шла кругом, перед глазами все плыло.

— Там же лежали фотографии, на которых была изображена ты в гостях у тети с дядей. Он пригрозил, что если я расскажу кому-нибудь о случившемся или о том, что видела в лесу, то он отправит пленку в ФБР. И сказал, что убьет тебя, как только я окажусь в тюрьме. И я ему поверила! Он уже пытался забрать тебя у меня, и я не могла допустить… Я не могла снова рисковать. — Шейла зажала рот рукой. — Он постоянно присылал мне фотографии, напоминая о себе. На фотографиях была ты в школе, ты с друзьями. Иногда он даже вкладывал их в рождественские открытки. А потом начал присылать одежду.

— Одежду? Мою одежду?

— Нет, она принадлежала другим людям. Другим женщинам. Она приходила в посылках вместе с фотографиями. Как, например, эта. — Шейла смяла лист бумаги в кулаке. — Я не знала, что делать.

— Мама, эта одежда, где она?

— Я собиралась когда-нибудь… просто собиралась… что-нибудь сделать с этими вещами. Например, анонимно отправить их в полицию. Не знаю. Не знаю, о чем я думала, но они пролежали у меня достаточно долго.

— Ты кому-нибудь рассказывала об этом? Может, адвокату?

Шейла покачала головой. На щеках ее блестели слезы.

— Я постоянно думала, что было бы, если бы я выдала его полиции. Выдала себя. Как могла я держать у себя вещи всех этих пропавших женщин и молчать? Но если бы я так поступила, то люди подумали бы, что ты помогала мне скрывать улики. И не важно, что это было неправдой, все равно все подумали бы, что ты со мной заодно. Вспомни, разве не так было, когда ты работала по делу об изнасиловании? Твой напарник подделывал улики, а все думали, что ты ему в этом помогаешь. Если бы я заявила в полицию, это разрушило бы твою карьеру.

Дарби с большим трудом заговорила:

— Что ты сделала с одеждой?

— Она в коробке, которую я отдаю на благотворительность.

— А фотографии?

— Я их выбросила.

Дарби закрыла лицо руками. И снова увидела лица исчезнувших женщин, десятки лиц на снимках, развешанных на стендах в полицейском участке. Если бы мать не промолчала, эти женщины были бы живы! Понимание этого росло внутри нее, пуская корни все глубже и глубже.

— Я не знала, как быть… — повторила Шейла. — Ведь сделанного не воротишь. Я сто раз думала о том, чтобы пойти в полицию, но мысль о тебе, о том, что он может с тобой сделать, меня останавливала. Для меня ты оказалась важнее всего.

— То место, где ты нашла Мел… — произнесла Дарби.

— Я не помню.

— Постарайся вспомнить.

— Я уже целый день пытаюсь… С той самой минуты, как увидела по телевизору лицо того человека. Но так и не вспомнила. Это было больше двадцати лет назад.

— Ты помнишь, где оставляла машину тем утром? Ты далеко от нее отошла?

— Нет.

— А как насчет координат, что дал тебе Бойль? Они у тебя сохранились?

— Я выбросила их. — Шейла начала тихонько всхлипывать, как будто слова вырывали из нее клещами. — Не нужно меня ненавидеть! Я не могу умереть с мыслью, что ты меня ненавидишь.

Дарби подумала о Мел, закопанной где-то в лесу — там, где ее никто никогда не найдет.

— Ты можешь меня простить? — спросила Шейла. — Можешь хотя бы постараться?

Дарби молчала. Она думала о Мел. Вспоминала их разговор возле шкафчиков, когда Мел уговаривала Дарби простить Стэйси и остаться друзьями. Дарби очень жалела, что не сказала «да». Что так и не простила Стэйси. Может быть, тогда Мел и Стэйси остались бы в тот вечер дома. Может быть, сейчас они были бы живы. Они и все эти женщины.

— Мама… О Господи…

Дарби схватила мать за руки. Этими руками мама обнимала ее, но ими же она убила Грэйди и закопала Мелани. Дарби чувствовала силу в руках матери, но очень скоро эта сила исчезнет. Скоро мамы не станет, и Дарби будет ее хоронить. А когда-нибудь не станет и самой Дарби, и ее похоронят, о ней забудут. Если рай существует, то когда-нибудь она отыщет там Мелани и извинится перед ней. Может, Мел ее и простит. Может, и Стэйси тоже простит. Дарби хотела этого больше всего на свете…

Эта книга могла не появиться на свет, если бы не поддержка и чуткое руководство Сьюзэн Флагерти. Сьюзэн не только познакомила меня со своей работой в бостонской криминалистической лаборатории, но и терпеливо отвечала на все возникающие у меня технические вопросы. Все ошибки — это моя вина.

Спасибо Джину Фаррелу и Джине Гало за помощь при знакомстве с полицейскими процедурами. Джордж Дазкевич помогал мне разбираться с технической информацией, связанной с компьютерами, и при этом не очень громко смеялся.

Особая благодарность Денису Лихейну за слова поддержки, советы и дружбу.

Большое спасибо собратьям по перу — Джону Коннолли и Грегу Хервитцу, которые терпеливо перечитывали многочисленные черновые варианты этой книги и высказывали свои предложения и пожелания.

И последнее, но от этого не менее большое «спасибо» за все моему литературному агенту и хорошему другу Мэгги Гриффин. Мэг, ты самая лучшая!

Одним из преимуществ писательского ремесла является возможность поучиться у лучших из лучших. И я с благодарностью называю имена: Стив Берри, Марк Биллингем, Кен Бруэн, Ли Чайлд, Харлан Кобен, Майкл Коннели, Джо Файндер, Тез Герритсен, Чак Хоган, Саймон Керник, Лаура «Миссис Муни» Липман, Дэвид Моррелл, Джордж Пелеканос, Джоди Пиколт, Кристофер Райс и М. Джэй Роуз. Я благодарен им не только за их произведения, которыми восхищаюсь и наслаждаюсь, но и за готовность выкроить в своем жестком графике свободную минутку и дать мне дельные советы, касающиеся техники и искусства письма.