На губах шута мелькнула торжествующая ухмылка, и тут же сменилась гримассой недоумения. Клинок, вместо того что бы разрубить упругое тело, вдруг ткнулся в твердую от спутанных корней землю. Опустив взгляд к ногам, шут наткнулся на холодный взгляд совершенно не тронутых сном глаз. В следующий миг, грудь пронзила острая боль, настолько сильная, что вдох замер на кривящихся в ухмылке губах. Покачнувшись, карлик упал навзнич, широко разметав руки в стороны. Из его груди торчала желтая костяная рукоять кинжала.
Перекатившийся в сторону в самый последний момент Сергей, упруго вскочил, и нагнулся над умирающим карликом.
— Зачем? — просто спросил он, равнодушно глядя, как жизнь покидает дрожащее в агонии тело.
Он даже не удивлялся этому равнодушию. Только мелькнула в голове мысль, что слишком быстро привык убивать. Что это неправильно, но тут же осек сам себя: лучше убьешь ты, чем убьют тебя. И эту науку он уже выучил на отлично.
— Хозяин… дал все… он бы щедро… — на губах шута вздулся кровавый пузырь, лопнул, струйка крови сбежала из уголка губ. — Да, очень щедро…
Он захрипел, что-то еще пытался сказать, но Сергей его уже не слушал. Протянув руку, резко выдернул кинжал из тщедушной груди, от чего шут выгнулся дугой, и замер, больше не шевелясь.
Лика ураганом налетела на Сергея, обняла, прижалась так крепко, что он явственно ощутил как часто бьется в ее груди всполошенное сердце. По лицу девушки бежали слезы, которые она даже не пыталась спрятать. Он обнял ее, успокаивающе погладил по спине.
— Да будет тебе, — шепнул он. — Все же обошлось. Видишь, этот кинжал не только Кощея может успокоить.
Она подняла заплаканное лицо, их глаза встретились, и Сергей ощутил как затягивает его водоворот ее глаз, как шея сгибается, и противостоять этому невозможно, буд-то накинули петлю, и сильная рука тянет веревку, заставляя покориться, опустить голову, касаясь губами жарких девичьих губ. Он не сопротивлялся, ее дыхание тронуло его подбородок, он уже ощущал идущий от ее губ жар. Лика затрепетала, закрыла глаза, готовясь отдать всю себя в долгожданном, сводящем с ума, поцелуе.
— Кхе, что голубки, милуетесь, — прокаркал в стороне голос Кощея. — Ну ничего, недолго вам осталось! Но все равно жаль, что шут оказался таким никчемой!
Лика отпрянула от Сергея, заливаясь густой красной краской. Смущенный не меньше ее, Сергей разжал руки, с неохотой отпуская сильное гибкое тело. Пытаясь сгладить возникшую неловкость, повернулся к связанному цепями пленнику.
Кощей умудрился выплюнуть кляп, и теперь нагло скалил зубы, глядя на пылающие щеки молодых людей.
Стараясь не смотреть на Лику, Сергей быстро подошел к Кощею, и не обращая внимания на насмешки, затолкал кляп обратно в рот. Пока он завязывал на его затылке веревку, которая удержит кляп на месте, Лика вполне овладела собой, но стала хмурой и раздражительной.
— Куда этот остолоп, Яросвет, подевался? — потихоньку начиная заводиться, спрашивала она у деревьев. — И эта тихоня, тоже мне, дочка бога! Не успели глаза закрыть, как уже хвостом закрутила! А то все краснела, глазки опускала! Ну, доберусь я до них!
Сергей попытался ее успокоить, но лишь привлек к себе внимание, и уже сам был не рад, что открыл рот. Лика надрывалась так, как буд-то он перед ней в чем-то провинился.
— Ты его не защищай! — бушевала Лика. — Он сторожить был поставлен! Между прочим тобой! У тебя что, мозгов не хватило, меня вперед него поставить? Ты же знаешь, что он дрыхнет как суслик, верхом на коне уснуть может! А ты самый умный, да? Сложно было посоветоваться? Командовать нравится, да?
— Да ты же сама сказала распределить очередь…
— Мало ли что я сказала! А если я скажу головой в дерево долбиться, тоже будешь дятла изображать? Сложно было мое мнение спросить? А если бы шут Кощея освободил? А если бы он тебя убил?
— Да уж лучше бы убил… — едва слышно, под нос, буркнул Сергей.
— Чего ты там говоришь? — опасно прищурилась Лика.
— Ничего. Говорю завтрак надо делать.
— Вот и делай! Или ты что, решил что на мне теперь ездить можно? Нашел кухарку! У самого руки есть, вот и сделай хоть раз доброе дело, или ума хватает только командовать, да? Костер раздуть уже мозгов не хватает?
Сергей собирался уже грубо ответить, как зашуршали кусты, сорвалась в небо перепуганная сойка. Лика резко обернулась хватаясь за саблю, но это оказались всего лишь Яросвет и Светолика. Лицо Светолики было красным, смущенным, она не поднимала глаза, но рука крепко сжимала ладонь Яросвета. Тот разве что не светился от счастья, довольно жмурился, на губах блаженная улыбка, даже когда впервые развернул свиток Змея, и то таким довольным не был.
— Что за шум? — весело поинтересовался Яросвет.
— Шум? Что за шум? — Лика встала широко расставив ноги, кулачки уперлись в бока, и по этой позе и голосу, Яросвет мигом понял, что лучше бы ему было так и оставаться в кустах. — Тебя, свинорылого, поставили сон охранять, на тебя понадеялись, а ты… Да как тебя земля только носит?!
Сергей подумал, что на этот раз, Лика превзошла сама себя. Последний раз, в такой ярости она была разве что в бане, когда он ненароком вылил на нее бадейку ледяной воды.
— Вот что за шум! — она ткнула пальцем в тело шута. — По твоей милости, твой друг едва не проснулся в Вирии! И не тебе благодаря, он сейчас живее всех живых, что б он сдох, остолоп! Ты вообще чем думал, когда пошел по лесу со своей ладой гулять? Задницей? Не поверю, в ней у тебя мозгов больше, сообразил бы, что сперва меня разбудить надо!
— Это моя вина, — тихонько пискнула Светолика, до глубины души перепуганная криками Лики. — Он не хотел идти, а я услышала как птенцы пищат, уговорила его посмотреть, а потом…
— А потом, совершенно случайно, целовались полдня! Вон, губы до сих пор распухшие и бордовые, как переспелая вишня! — блестя глазами закричала Лика. — Ни стыда ни совести! А у родителей вы благословления спросили? Превратили лес в бог знает что, устроили блуд! У-у, глаза, ваши, бесстыжие!
На Светолику и Яросвета было жалко смотреть, лица вытянулись, глаза прячут, руки поспешно отдернули друг от друга, щеки и уши красные как раскленный в кузнечном горне металл. Сергей подумал, что в следующий раз, если придется разводить костер, можно просто разозлить Лику, и от ушей Яросвета можно будет поджигать даже самые сырые ветки.
— Во дает, стерва! — восхищенно прокаркал голос Кощея, — ну вся в мать! Та когда орать начинала, даже Черные по углам прятались. Какой талант, первоклассная стерва! Вот и говори потом, что росла без матери. Все равно один в один выросла!
— Если вы сейчас же, не заткнете этого тухлого мерина, — тихо, и от того особенно страшно, произнесла Лика, — я буду не я, но я его на мельчайшие кусочки настругаю, зажарю, заставлю вас все сожрать, дождусь, пока в ваших бездонных желудках он не превратиться в то, чем является, а потом настругаю вас, точно на такие же кусочки, зажарю, и… и…
Она выдохлась. Так и не найдя походящих слов, сердито сверкнула глазами, уселась у костра, спиной ко всем, и уставилась в одну точку, больше не обращая внимание ни на кого.
Переглянувшись, все поспешили заняться делами, лишь бы не разозлить Лику снова. Молча, стараясь не привлечь ее внимание, Сергей с Яросветом принялись запихивать кляп обрано Кощею в рот, придумывая как бы закрепить его так, что б уже не смог выплюнуть, а Светолика, тихой мышкой шебуршилась у костра, нанизывая на тонкие ветки, заготовленные с вечера куски зайчатины. Только когда первые капли жира зашипели на раскаленных углях, а в воздухе завитал упоительный аромат сочного, жареного мяса, Лика соизволила оттаять.
— Мне все утро не спалось, лежал, думал, — рассказывал Сергей с аппетитом уплетая горячее мясо. Липкий, растопленный жир брызгал при каждом укусе, тек по рукам, по щекам, по подбородку, он подхватывал языком прозрачные капли, сладкие, обжигающие язык и невыносимо вкусные. — Почему-то всю ночь снилась Добромила, вспомнилось ее предсказание. Я ж первый раз от него отмахнулся, и мы сильно влипли в неприятности в Крынице. Потом снова отмахнулся, да что отмахнулся, просто ен вспомнил, когда доверились Черному и попались Кощею. А тут… Шут столько твердил что он слабый, что я решил все-таки отнестись к предсказанию серьезно. Два раза уже сбылось, кто знает, а вдруг и третий…
