— Знак прогнал последние сомнения. И я решил. Если люди согласятся забыть прошлое ради будущего, мы, Змеи, с радостью выступим с ними плечом к плечу в битве против Кощея. Да. В этом, мое вам слово. Слово Старейшины Племени. Да. И залогом моей искренности, будет та вещь, за которой вы прибыли. Жизнелюб!

Змееныш медленно, стараясь соблюдать торжественность момента, вышел из пещеры, осторожно сжимая в пасти небольшой кожаный сверток. Не доходя до друзей пяти шагов, низко склонил голову, осторожно опуская сверток к ногам Яросвета.

Яросвет не менее степенно склонился, церемонно, двумя руками, поднял залог дружбы, прижал к груди, отвешивая низкий поклон.

Старый Змей взирал на развернувшийся перед его пещерой церемонный ритуал, и благосклонно кивал, радуясь, что внук не ударил перед людьми мордой в грязь.

— Я прибуду в Китеж когда месяц сменится на небе два раза. Да, — сказал Змей, когда все формальности были соблюдены. — Надеюсь, вы успеете добраться до Китежа, и подготовить волхвов к моему визиту. Надеюсь, они думают так же как и ты, человек. Да. И я смогу хотя бы сберечь свою шкуру.

Он засмеялся, но смех получился натянутым.

— Знаете, — отсмеявшись, вдруг поделился Змей. — Всю жизнь я избегал опасностей. Да. Даже когда приезжали богатыри к моей пещере, вызвали на бой, оскорбляли, стыдили… Я не выходил. Да. Они уезжали ни с чем, а я сидел и думал — ну и что, что жаба, червяк, трус и змей позорный. Зато жив остался. Да. А сейчас, на старости лет… Да…

И не говоря больше ни слова, он тяжело развернулся, и скрылся в своей пещере.

— Ну что, пожалуй, пора и честь знать? — улыбнулся друзьям Сергей, и зашипел от боли. Чуть подзажившие за ночь, запекшиеся губы, вновь потрескались, окрасив подбородок алыми росчерками. На скулах Лики вздулись желваки, будто ощутила ту же самую боль.

— Да, нам пора, — вздохнул Яросвет. Он повернулся к Жизнелюбу. — Ну, прощай, может еще и свидимся.

Змееныш заколебался, потом выдохнул:

— Подождите! — и, смешно семеня на коротких лапах, скрылся в пещере. Друзья недоуменно переглянулись.

Отсутствовал он не долго. В темноте, по камням прошуршало чешуйчатое пузо, и из пещеры показался довольный донельзя Жизнелюб. В пасти он снова сжимал какой-то сверток. Точнее — три свертка.

— Вот, — выдохнул он. — Ваши дела с дедом это ваши дела, а я сам вас еще не отблагодарил.

Сергей с Ликой только раскрыли рты, что бы отказаться, но Жизнелюб категорично их оборвал:

— Знаю, что не ради награды это делали. Но и я не расплачиваюсь за помощь. Просто дарю от чистого сердца. Как друзьям. Не обижайте. Возьмите. Вам все это нужнее чем мне. До свидания, друзья.

И, подражая деду, не оглядываясь, уковылял в пещеру.

— Вот теперь — точно пора!

Лика вскинула лицо к чистому, без единого облачка, небу, и отчетливо выкрикнула:

— Полуночный Ветер, сын Стрибожий, явись на зов друзей, не оставь вниманием, да помоги именем отца и матери.

— Вижу, живы, и даже почти здоровы! — почти сразу, раздался знакомый, гулкий бас. — Судя по вашим лицам, не зря потратили время?

— Еще как не зря! — радостно подтвердила Лика.

— Раз так, тогда домой возвращаемся, — полуутвердительно-полувопросительно сказал ветер. — Готовы?

Сергей кивнул, Лика подхватила принесенные Жизнелюбом свертки, и тоже кивнула.

— Готовы! — за всех троих ответил Яросвет.

В тот же миг, ураган подхватил их, и взметнул в хрустально-прозрачное небо.

— Вернулись, касатики? — облегченно воскликнула Мать Ветров, едва друзья почувствовали под ногами упругую лесную землю. — Целые-невридимые! А уж я извелась вся, думала, что на смерть вас отправила! Быстро вы обернулись, неужто, решили отказаться от глупости такой, али Змей из тех краев улетел?

Она бросилась обнять их, но остановилась как вкопанная, увидев красную физиономию Сергея.

— Никак тебя зацепило? Неужто, вы и вправду со Змеем схватились? — недоверчиво спросил Мать Ветров. — Но живые… Ничего не понимаю…

— Змей решил, что жареные мы не такие уж и вкусные, — отшутился Сергей. Словно удержало что-то, от желания похвастать, что заручились поддержкой змеиного племени.

Привлеченные их голосами, из леса выметнулись кони. Радостно ржа, они тыкались влажными, бархатными ноздрями в лица ребят, показывая, как они соскучились за долгую разлуку. Следом за ними, выглянули два волка, и, осмотрев всех умными, желтыми глазами, снова скрылись в чаще.

— Откушайте, что боги послали, — пригласила Мать Ветров.

Дважды предлагать не пришлось. И то сказать — последний раз нормально ели позавчера, в гостях у велета и его жены.

Мать Ветров не расспрашивала, а ребята не рвались рассказывать как именно прошла встреча со Змеем. Только и сказали, что удача не повернулась к ним спиной.

Поев, задерживаться не стали, оседлали коней, простились с гостеприимной хозяйкой, и поспешили покинуть лес засветло. Блуждать в темноте, опасаясь, что кони переломают ноги в оврагах, никому не хотелось.

Мать Ветров долго смотрела им вслед. Даже после того, как чаща леса скрыла спины всадников, она задумчиво стояла у своей землянке, погрузившись в ведомые ей одной мысли. Наконец, вздохнув, она повернулась к едва тлеющему костру.

Пламя с шумом взметнулось над упавшей на угли вязанкой хвороста, словно сухие сучья долго и обильно поливали маслом. Мать Ветров пристально взглянула в лохматые языки огня, и произнесла короткое слово. Тот час, пламя заколебалось, рванулось вверх, и опало, складываясь в невысокую фигуру в балахоне, с низко надвинутым на лицо капюшоном.

— Они вернулись, — опустив глаза, сказала Мать Ветров. — Лезивие у них.

Подул легкий лесной ветерок, фигура в центре костра, призрачно заколыхалась, и медленно растворилась в горячем мареве.

— Что, передумали к Змею соваться? — такими словами встретил друзей Ратибор, едва они переступили порог его маленькой горницы. — Оно и верно, тут богатыри княжеские требуются, а не два сосунка, да сопливая девчонка!

Ни слова не говоря, Яросвет шагнул к столу, за которым сидел старый витязь, и положил прямо перед ним, небольшой сверток. Ратибор, с подозрением, глянул на сверток, затем перевел вопросительный взгляд на Яросвета.

— Это еще чего?

По-прежнему молча, тот отступил, выжидательно глядя на витязя.

Ратибор небрежно развернул чистую, сероватую тряпицу, и тут же отшатнулся, словно ужаленный осой.

— Это…

Он непроизвольно схватился за сердце, глядя на тускло блестевший короткий клинок, с длинным, грубо обработанным черенком.

— Неплохо сосунки справились, а? — ехидно спросила Лика, улыбаясь в ошарашенное лицо старика. — Да и я им соплями помогла! На них Змей и поскользнулся. А уж они его потом ногами запинали!

И, не удержавшись, показала Ратибору язык.

— Вот что, — угрюмо проговорил Ратибор. — Садитесь за стол, едайте, пока горячее, да рассказывайте, что с вами за эти два дня приключилось.

Не чинясь, ребята присели на лавку, достали ложки, и присоединились к трапезе. Неспешно забирая ложками парующую кашу с краев посудины, где похолоднее, начали рассказывать с того момента, когда наблюдательная Лика заметила погоню.

Ратибор недоверчиво качал головой, слушал внимательно, а его пальцы, нет-нет, да и касались холодного, безразличного металла.

— Значит, говорите, Мать Ветров? — Ратибор пожевал губами. — Не знал я, что она в наших краях появилась. Дюже странно это.

— Почему?

— Так мутная она бабенка, — пояснил витязь. — Вроде и зла никому не причиняла, но и добра от нее не видели. Разные слухи ходят… В наших краях она гость не самый желанный. Убей меня, не пойму, с чего вдруг она так раздобрилась, что решила вам помогать. Не за то ж, что вы ей хвороста натаскали… Ладно!

Он встал, небрежно набросил тряпицу обратно на клинок, и забрал со стола.

— О том, что непонятно — потом подумаем. А сейчас более важное дело есть. То, что вы слова Змея принесли — многих заставит лбы наморщить. Такие союзники, и впрямь могут огромную помочь оказать. Вот только, как разобрать, где правда, где кривда?