Грант бесстрастно проговорил:

— Вы свободны, джентльмены. Я хочу, чтобы через пятнадцать минут здесь стояли пленные.

Приказам этого человека трудно было не подчиниться.

Когда 92 — я десантная собрала всех своих пленных, оказалось, что их набралось девятнадцать человек. Пленных под конвоем отвели на крышу административного здания. Горстка людей жалкого вида в незнакомой форме, предстала перед Грантом. Разведчики Сойера уже успели их допросить.

Держась подальше от Гранта, Сойер сообщил ему то немногое, что успел узнать. Эти люди служили на ремонтной базе и вообще, на этой планете так давно, что никто не мог назвать точного срока. Они выглядели отнюдь не новобранцами. Для них Альянс был противником — поэтому-то они и оказались не слишком сговорчивы.

— Они признались в том, что перестреляли своих собственных людей, в том числе женщин и детей, — сказал Сойер, — чтобы они не попали к нам в руки.

Грант кивнул и вышел вперед. На его плече по-прежнему висело плазменное ружье Сойера. Он вскинул его.

Все десантники уже стянули шлемы. Инглиш, догадавшись о намерении Гранта, глянул на Сойера. Тот тоже все понял.

Места для того, чтобы совершить задуманное, не подвергая при этом опасности охраняющих пленных десантников 92 — й, вполне хватало.

Прищурившись, Грант выпустил в кучку пленных четыре плазменных заряда — вспышки были столь яркими, что силуэты гибнущих людей окутало зеленовато-белое сияние.

Десантники отвернулись. Грант тоже. Если вы не хотите ослепнуть во время выстрела из плазменного оружия, вам не стоит смотреть на вспышку без поляризующего щитка.

Грант опустил руку, ружье было полностью разряжено. Ошметки, оставшиеся от пленников, не слишком радовали глаз, как, впрочем, и вид людей, сотрудничавших с халианами в борьбе против собственного биологического вида.

Поморгав, Грант неожиданно бросил ружье Сойеру, который рефлекторным движением поймал его обеими руками.

— Благодарю, Сойер, — сказал Грант.

Сойер не ответил. Все десантники молча смотрели на него. Гражданский наблюдатель повернулся к Инглишу и сказал:

— Не забудьте, все это вооружение должно быть возвращено обратно, как только мы вернемся на корабль. Все без исключения. Потерянное в бою советую хорошенько задокументировать. И помните о том, что вы только что видели. Мы действительно не хотим распространения неконтролируемых слухов о достоинствах и недостатках этой системы.

— Слушаю, сэр, — ответил Инглиш, стиснув зубы.

— Вы свободны, — бросил Грант. В предрассветном небе, высоко над их головами, послышался шум приближающегося шаттла, прилетевшего за Наблюдателем.

Принимая во внимание все обстоятельства, Инглиш решил снять очко, которое он записал было на счет подразделения «Восемь Шаров» за качество новых костюмов тяжелой защиты. Это превращало выброску на Бычий Глаз в игру с нулевым результатом, потому что Инглиш никогда не присуждал «Красной Лошади» очков за победу, если победа доставалась ценой гибели десантников.

Дети, типичные представители трех различных рас, выбежали из кондитерской. Каждый из них с удовольствием поглощал свое любимое пирожное. Надпись на висевшем у них над головами рекламном щите гласила: «МЫ ПРОДАЛИ ПЯТЬДЕСЯТ ТРИЛЛИОНОВ, ПОТОМ ПРОСТО ПОТЕРЯЛИ СЧЕТ».

— Спорим, что проглочу за десять наносекунд, — пообещал один из малышей.

Затмение. И следующая картина.

Серебристый корпус разумного корабля и верного товарища Ястребиного Когтя двигался по направлению к отдаленной горной цепи. Сильно пересеченная местность плавно покачивалась из стороны в сторону — корабельный глаз показывал наблюдателю все, что видел на склонах приближающихся гор. Когда они подлетели поближе, стали заметны взрывы и вспышки выстрелов.

Гремя пушками, Дерв посадил корабль на склон горы, сбив при этом корабль халианских работорговцев. Внизу толпа осаждала одну из последних халианских крепостей на этой планете.

Натягивая на себя боевое облачение, капитан Флота одновременно наблюдал за битвой.

— В кого мне стрелять? — Голос разумного корабля звучал озабоченно. Внизу против халиан сражались тысячи бывших рабов, представители множества рас. Отличить друга от врага было непросто.

Машинально приосанясь, Коготь оглядел поле битвы.

— В плохих парней, — ответил он, со щелчком вставив обойму в свое плазменное ружье.

— А кто здесь плохие парни? — спросил Дерв своего геройского капитана.

— Только хорьки, — объяснил Коготь, готовясь вынырнуть из шлюза и присоединиться к борцам за свободу. — Ни один настоящий гуманоид не станет сражаться за халиан.

Большинство Охотников за Головами достаточно повидали, чтобы понять, что «Бонни Паркеру» досталось — этот зубодробительный лязг был вызван не просто турбулентностью при входе в атмосферу.

— Вместо того, чтобы приземлиться поблизости… — сказал Ковач, продолжая инструктаж. С трудом различимые голографические образы колыхались перед его глазищами и глазами его бойцов, собравшихся возле люка грузового отсека, — …Джефферсонианская милиция, которую мы должны выручить, умудрилась выброситься прямо на цель, зенитную батарею халиан.

«Бонни Паркер» все еще слушался управления. Но даже если бы дело обстояло иначе, находившаяся в чреве корабля 121 — я десантная рота все равно ни черта не смогла бы поделать. Охотники за Головами сидели на корточках попарно, спина к спине, готовые заняться своим делом, как только корабль коснется земли и откроются люки.

Но получилось так, что в распоряжении Ковача не оказалось даже половины того времени, которое требовалось, чтобы объяснить, в чем же именно заключается их задача.

Да и сам он не знал половины того, что надо было бы знать.

Корпус корабля вздыбился. Наполнился пронзительным, на пределе слышимости, звуком, похожим на гул работающего огромного гидравлического двигателя; затем опять воцарилась относительная тишина свободного падения.

Толчка, который должен был последовать за этим, не произошло.

И это тоже было плохим признаком.

Капрал Сенкевич, писарь роты Ковача и его личный телохранитель, обладала двухметровым ростом и весьма мощным телосложением, что позволяло ей вдобавок к обычному снаряжению таскать на себе стреляющую с плеча плазменную пушку. С оскалом, почти напоминающим улыбку, она пробормотала старшему сержанту Бредли:

— Спорим на три упаковки пива против одной, Топ: до места мы не дотянем.

— Они решили, что смогут прижать халиан к земле кассетными бомбами до самого своего приземления, — сказал Ковач, наблюдая за бледными, туманными голограммами, проецируемыми его шлемом. Вместо того, чтобы воспользоваться кораблем Флота, Джефферсониане использовали собственный корабль и свою команду — это было ясно как белый день, но их камеры и коммуникационные линии соответствовали стандартам Альянса. — И тогда ракетные установки халиан не смогли бы наклониться достаточно низко, чтобы поразить корабль.

Зенитная батарея представляла из себя бетонное здание в виде пентаграммы с расположенными на концах каждого из лучей пусковыми установками. Ее четкие контуры на голограммах дрожали от электронных помех разлетающихся противопехотных бомб. Красная вспышка и гриб дыма отметили попытку сопротивления халиан — как только ракета сорвалась с направляющей, шрапнель подорвала ее.

И словно в такт этому взрыву, корпус «Бонни Паркера» вновь содрогнулся.

На этот раз это было действительно попадание.

— Рубка вызывает грузовой отсек, — прохрипел искаженный динамиком голос Джарви, старшего пилота. — Три минуты до приземления.

Джефферсониане, эти отчаянные анархисты — должно быть имели при себе раз в пять больший запас кассетных бомб, чем обычно — именно это, да еще удача спасли их шкуры во время спуска.

Этот лишний груз был также одной из причин того, что поверхность планеты приближалась с такой быстротой.