Я сел за свободный стол, а Налти перевернул вниз лицом фотографию, лежащую перед ним, но, передумав, протянул ее мне. Это был полицейский снимок, фас и профиль, с отпечатками пальцев внизу. Это был Мэллой, снятый при сильном свете, и, казалось, что у него не больше бровей, чем у французской булочки.

– Это он, – я возвратил Налти карточку.

– Мы получили о нем телеграмму из штата Орегон, – сказал Налти. – Он отсидел весь срок. Дела наши вроде пошли лучше. Мы его засекли Ребята из патрульной машины беседовали с кондуктором в конце линии Седьмой улицы. Кондуктор припомнил парня таких размеров и похожего на этого, как его, Лося. Что он будет делать, так это вломится в какой-нибудь большой дом, откуда уехали люди. Таких сейчас много, старые места, слишком далеко от центра. Их невыгодно снимать. Он вломится в дом, мы его и возьмем тепленьким.

– А была ли на нем нелепая шляпа с перьями? А мячики на куртке?

Налти нахмурился и потер руками колени.

– Нет. Синий костюм. А может, коричневый?

– А ты уверен, что он был не в соронге?

– А? А, да, очень смешно. Напомни мне, чтоб я посмеялся в выходной. Я сказал:

– Это был не Лось. Он не поедет трамваем, у него есть деньги. Посмотри на его одежду. Он же не влезет ни в один стандартный размер. Он, должно быть, шил на заказ.

– Ладно, смейся надо мной, – нахмурился Налти. – А ты чем занимался?

– Тем, чем следовало бы тебе. Это место так и называлось – «Флорианс», когда оно еще было белым ночным кабачком. Я беседовал с негром, служителем гостиницы неподалеку от «Флорианса», который знает все обо всех в квартале. Надпись неоновая, слишком дорогая, и цветные ее не сменили. Имя бывшего хозяина Майк Флориан. Он умер несколько лет назад, но его вдова все еще жива. Она живет на 1644 Вест 54 Плейс. Ее звать Джесси Флориан. Ее имени нет в телефонной книге, но оно есть в городском справочнике.

– Ну так что же мне делать? Назначить ей свидание? – спросил Налти.

– Я это сделал за тебя. Я взял с собой пинту виски. О, она очаровательная женщина средних лет с лицом, как ведро с помоями, а если она мыла голову после окончания второго семестра в колледже, то я съем свое запасное колесо вместе с ободом и прочим.

– Обойдись без острот, – попросил Налти.

– Я разузнал у миссис Флориан о Велме. Вы помните, мистер Налти, о рыженькой Велме, которую искал Лось Мэллой? Я не утомляю вас, а, мистер Налти?

– Тебя это волнует?

– Миссис Флориан поведала мне, что не помнит Велму. Замечу, дом ее страшно обшарпанный, кроме нового приемника, долларов за 70-80, шаром покати.

– Ты не сказал мне, с какой стати я должен орать от радости?

– Миссис Флориан для меня – просто Джесси. Она сказала, что ее муж ей ничего не оставил, кроме своего старого тряпья и стопки фотографий банды, которая время от времени работала в его заведении. Я попотчевал миссис Флориан выпивкой. Она бабенка такого сорта, что добудет выпивку через твой труп, если увидит бутылку.

Я подробно описал лейтенанту свой визит к миссис Флориан. После чего вытащил из кармана фотографию девушки и положил на стол. Налти взял карточку, посмотрел на нее.

– Ничего, – сказал он, – достаточно привлекательна. Когда-то я бы обратил на нее внимание, ха-ха. Велма Валенто, а? Что случилось с этой куколкой?

– Миссис Флориан сказала, что она умерла, но она не объяснила, зачем прятала фото. В конце, после того как я сказал ей про Лося, она разлюбила меня. Это невозможно, правда?

– Продолжай.

– Это все. Я выложил тебе факты и подарил экспонат. Если ты никуда не доберешься с таким набором, дело сдохнет. Я больше ничего не могу сказать в утешение тебе.

– Куда мне добираться? Убит черномазый. Подождем, пока возьмем Лося. Черт, он не видел девушку восемь лет, если только она его не навещала в тюрьме.

– Хорошо, – сказал я, – но не забудь: он ищет ее и способен идти напролом. Кстати, он же участвовал в ограблении банка. Кто-то получил денежки. Кто же?

– Я попытаюсь узнать. А что?

– Кто-то подвел его. Может, он не знает кто. Тогда он уделит время и этой работе, – я поднялся. – Ну что ж, до свидания и всего хорошего.

– Ты меня покидаешь?

– Я должен пойти домой, принять ванну, прополоскать глотку и почистить ногти.

– Ты приболел, не так ли?

– Просто я грязный, очень, очень грязный, – сказал я и поднялся, чтобы уйти.

– Ну зачем торопиться? Сядь на минутку, – он облокотился о спинку кресла и засунул большие пальцы за жилетку, чем стал походить на древнего фараона, но притягательности в нем не прибавилось.

– Я не спешу, – сказал я. – Никакой спешки. Просто я больше ничего не смогу сделать. Очевидно, Велма умерла, если миссис Флориан говорит правду, а я на данный момент не вижу никакой причины, зачем ей лгать. Я выяснил все, что меня интересовало.

– Да-а, – с подозрением, скорее в силу привычки, сказал Налти.

– Да, такие вот дела. Вы уже опознали Лося. Мне остается мотать домой и заняться немножко проблемой, как заработать на жизнь.

– Хорошо, мы упустили Лося, – сказал Налти. – Однако навсегда парни исчезают редко. Даже большие парни, – его глаза по-прежнему выражали подозрение, если они вообще что-нибудь выражали. – Сколько она тебе дала?

– Что?

– Сколько тебе дала на лапу эта леди, чтобы ты утаил главное?

– Что главное?

– Что утаиваешь сейчас и собираешься утаивать потом, – Налти вытащил большие пальцы из-за вырезов в жилетке и стал их сталкивать друг с другом перед животом. Он улыбался.

– А-а. Вот оно как! Пусть так, Христа ради, – сказал я и быстро вышел из кабинета, оставив его с открытым ртом.

Но что-то мне подсказало, что надо вернуться. Налти сидел все в этом же положении, упирая большие пальцы друг в друга. Но он уже не улыбался. Он выглядел озабоченным. Рот его все еще был открыт.

Он не шевельнулся и не поднял глаз. Так и не поняв, видит он меня или нет, я тихонько прикрыл дверь и ушел.

В этом году на календаре изобразили Рембрандта, довольно грязный автопортрет, должно быть, из-за несовершенной печати. Репродукция изображала его держащим испачканным большим пальцем замызганную палитру и с беретом на голове, который также был не совсем чист. Его другая рука держала кисть, как будто он собирался поработать, если бы ему заплатили наличными. Его лицо цвета обожженной глины выглядело перезрелым, из-за проявляющихся последствий алкоголя. Оно было полно отвращения к жизни. Но оно имело выражение твердой бодрости, которая мне нравилась, и глаза были ярки, как капли росы.

Я смотрел на него через стол в своем кабинете. Было полпятого, когда зазвонил телефон и я услышал холодный высокомерный голос, который звучал так, будто звонивший думал, что он замечательно хорош. После того как я ответил, он сказал манерно растягивая слова:

– Вы – Филипп Марлоу, частный детектив?

– В точку.

– О, значит да? Вас мне рекомендовали как человека, умеющего держать язык за зубами и которому можно доверять. Я бы хотел видеть вас сегодня в семь часов у себя дома. Мы обсудим одно дело. Мое имя Линдсей Мэрриот и я живу на 4212 Кабрилло Стрит. Вы знаете где это?

– Я знаю, где ваш район, мистер Мэрриот.

– Кабрилло Стрит довольно сложно найти. Улицы здесь выписывают интересные, но запутанные кривые. Я бы посоветовал вам от кафе подниматься пешком. Кабрилло Стрит будет третьей по счету улицей, а мой дом один в квартале. Тогда до семи?

– А что за работа?

– Я бы предпочел не обсуждать это по телефону.

– Но, может, вы хоть намекнете мне? До вас же приличное расстояние.

– Я буду рад оплатить все ваши издержки, даже если мы не придем к согласию. Вас всегда так серьезно волнует сущность дела?

– Пока оно в рамках закона – нет. Голос стал ледяным.

– Я бы вам не позвонил, если бы было иначе. Похоже, парень закончил Гарвард. Слишком грамотная речь. Ноги у меня затекли, а банковский счет был почти пуст.