В воскресенье я снова был на вечеринке. Залепленный пластырем, подпудренный. Лена не смеялась. Она первый же вальс пошла со мной и встревоженно спросила:

— Что случилось?

— Ваши хлопцы за тебя... — улыбнулся я и, как ни в чем не бывало, продолжал танцевать.

Лена ничего не сказала. Не знаю, может, что-нибудь подумала, но не сказала. И опять на перекуре хлопец зажал меня в сенях и опять угрожал. И опять я провожал Лену домой.

Но тут произошло непредвиденное. Она вдруг вызвалась проводить меня. Как я се ни уговаривал — не помогло.

— Ты не смотри, что я слабый пол, — усмехаясь, говорила она. — Я ничего не боюсь.

Устин Адамович посмотрел с улыбкой на ребят, налил еще.

— Любопытная ситуация, — сказал Сергей.

— Любопытная и до некоторой степени глупая, — продолжал Устин Адамович. — Меня брала под свою защиту девушка. Первое, что меня грело в создавшейся обстановке, — небезразличное отношение Лены, второе — мы завоевывали право безнаказанно встречаться, — Вас, конечно, не оставили в покое? — улыбнулся Федор.

— Ты угадал... —Устин Адамович выпил и кивком головы пригласил последовать его примеру. — Хлопцы ждали меня на том злополучном месте недалеко от клуба. Оживленно беседовавшие до этого, мы замолчали, поравнявшись с деревенскими ревнивцами.

— Ленка, марш домой! — приказал знакомый мне голос.

— И не подумаю, — вызывающе ответила Лена, взяла меня под руку, чтобы идти дальше.

— Ты слыхала, что я сказал? — не успокаивался хлопец.

— Ты мне не батька и не указ, — бросила Лена, увлекая меня вперед.

Один из хлопцев схватил ее за руку, оторвал от меня, и только он бросился, чтобы разделаться со мной, как и в первый раз, как между нами выросла Лена. Волосы упали ей на лоб, вся она как-то ощетинилась и стала похожа на зверька, который приготовился к своему боевому прыжку.

— Не сметь! — громко крикнула она. — Я тебе набью физиономию и вдобавок отдам под суд за хулиганство.

— А пускай не волочится за нашими девчатами... — уже не так угрожающе проворчал все тот же голос.

— У вас что тут — отдельное государство, и где это записано, что все деревенские девчата ваши? Плевать мы хотели на таких красавцев... Куда захотим — туда и пойдем, вас не спросим... И чтобы вы это дурацкое правило отменили немедленно. Понятно?

Хлопцы ничего не ответили. Мы пошли по улице, и снова Лена вела меня под руку, и я был самым счастливым человеком на земле.

Устин Адамович закурил и после некоторого молчания сказал Сергею:

— Так что в первый раз не отчаивайся, добивайся своего во что бы то ни стало.

— Тут другая история, Устин Адамович. Она за меня не вступится.

— Ты уверен?

— Совершенно точно, — твердо сказал Сергей, — и вообще, стоит ли о ней здесь говорить?

— Даже так? — удивился Устин Адамович. — Тогда конечно. Я только к тому, что настойчивость в достижении цели...

— Мы поняли, — перебил Устина Адамовича Федор. — И все-таки чем же закончилась эта история с Леной?

— Вас интересует финал? — тоскливо спросил Устин Адамович и встал. Он задумчиво прошелся по комнате, остановился у окна и стал смотреть во двор, заросший молодым вишняком. Плечи его как-то вдруг обмякли, ссутулились.

Сергей неодобрительно кивнул Федору — дескать, зачем спрашиваешь о том, о чем, наверное, неприятно говорить Устину Адамовичу, но было уже поздно. Устин Адамович повернулся к ребятам, и они увидели его странно блестевшие глаза.

— Все было как у людей. Мы поженились. Она окончила академию, я — институт. Я стал работать в институте, она — в пригородном колхозе агрономом. Для поездки по полям и домой купили мотоцикл. Мы были счастливы. Бывало, садились вдвоем и мчались навстречу ветру. А ездить она умела. И никогда не думали мы, что в этом мотоцикле наше несчастье. Как-то возвращалась она домой поздним вечером. Ехала, наверное, быстро, а у обочины стоял трактор. Конечно, без огней. Да и у нее, наверное, что-то со светом случилось, что не заметила она этот трактор и врезалась в него на полном ходу. Вот вам и финал... — Устин Адамович замолчал, вышел на кухню, принес новую пачку папирос. Ребята сидели подавленные и не знали, что делать. Говорить слова утешения было глупо — Устин Адамович в них не нуждался, отнестись ко всему этому равнодушно они тоже не могли, поэтому дружно набросились на новую пачку, чтобы закурить, помолчать и собраться с мыслями.

Это тягостное молчание было неожиданно прервано приходом моложавой, опрятно одетой женщины. Она вошла быстрым энергичным шагом и, не ожидая приглашения, опустилась на свободный стул и громко заплакала. Ребята недоуменно посмотрели на Устина Адамовича и встали, но он кивнул им, и Сергей с Федором остались.

Устин Адамович не бросился к женщине, не стал ее успокаивать, Он стоял рядом и ждал, Видно было, что это не первое ее появление, что Устин Адамович привык уже к этим слезам и не очень беспокоился.

Женщина наконец отняла от глаз платок и удивилась, словно увидела ребят впервые.

— Ой, да у вас гости!

— Нет, — сказал Устин Адамович. — Это мои студенты.

— Вы простите, что я вам надоедаю! — воскликнула женщина. — Но честное слово, мне не с кем посоветоваться. А в институте вы авторитет, вас все уважают...

Устин Адамович усмехнулся, подошел к окну, открыл.

— Мы тут здорово надымили, правда?

— Я привыкла... — немного успокоившись, сказала женщина. — Знаете, сразу чувствуется, что в квартире есть мужчина... — И вдруг воскликнула дрожащим голосом:— Миленький Устин Адамович, он ведь все-таки уходит!

— А чем я могу помочь? — равнодушно спросил Устин Адамович.

— А по профсоюзной линии, а по административной или даже на ученый совет вытянуть? — возмутилась женщина. — В конце концов, он педагог, воспитатель, а как он будет воспитывать студентов, если сам разложился окончательно?

— Дорогая Людмила Петровна, — сказал Устин Адамович, сел напротив женщины на стул и коснулся ее руки. — Вы просто попали не по адресу. Я разделяю ваше возмущение и считаю, что Милявский поступает легкомысленно, но вы сходите к директору, в партком, куда угодно. Это ваше право, вы жена, вы, наконец, мать своих детей...

Людмила Петровна встала, спрятала платочек в рукав блузки:

— Вы меня гоните?

— Ну что вы, — смутился Устин Адамович. — Просто мне думается, что вы потеряли много времени напрасно, рассказывая мне, как издевается над вами муж. Рассказывали в то время, когда надо было действовать.

— Вы не обижайтесь... — как-то просто и душевно сказала Людмила Петровна, и Сергей почувствовал симпатию к этой женщине. — Я вам одному верю, потому что... Ну, потому что вы Какой-то чистый, умеете слушать... А теперь ведь не все умеют выслушать. Всем некогда, некогда, как будто эти минуты решают судьбу земли.

— Я вас не гоню... — повторил Устин Адамович, — но, по-моему, теперь пришла пора бороться за семью, за мужа. Об этом вашем Милявском сейчас весь институт говорит. Вон ребята давно знают то, о чем вы сегодня сообщили.

— Правда? — широко раскрыв слегка подкрашенные глаза, спросила Людмила Петровна,

— Правда, — ответил Сергей.

— Тогда я пойду, извините, что ворвалась, что помешала вашей работе.

— Ну, что вы, — успокоил ее Устин Адамович. — Мы не работаем. Тоже моральными проблемами занимались.

— Еще раз извините... — сказала Людмила Петровна и направилась к выходу.

— Нас тоже извините, Устин Адамович, — сказал Сергей, — пора уходить.

Ребята попрощались и вышли.

Людмила Петровна стояла на крыльце в задумчивости. Видя, что Сергей машинально задержался возле нее, то ли желая что-то сказать ей, то ли спросить ее о чем-то, Федор махнул рукой и удалился.

— Вы не проводите меня? — спросила Людмила Петровна Сергея.

— Куда? — осведомился Сергей.

— Домой, конечно, не могу же я в таком виде идти в институт, чтобы всякие там ваши девчонки подумали обо мне черт знает что.

— Пока что вы о них плохо подумали... — усмехнулся Сергей.