Элейн проснулась от удушья. Смутные, кошмарные картины мельтешили у нее в мозгу. Иголки. Машины в форме гробов. Одетые в белое люди. Задымленный воздух и мчащиеся огни. Взрыв искр. Тело легонько тряхнуло, как будто она схватилась за оголенный электрический провод. Сон медленно рассеивался: легкий приступ боли, ощущение тоски. И одиночество, настолько необъятное, что стеснило грудь.

Постепенно она обнаружила, что рядом кто-то есть. Даже не поворачивая головы, Элейн знала, что она не одна, заботливый голос лорда звучал в ее памяти. Одиночество отступило.

— О мэм! Наконец-то! А я как раз подумала, когда же вы очнетесь.

«Какая же я глупая», — подумала Элейн, не обращая внимание на подступающие слезы. С чего это она решила, что Чарльз будет сидеть рядом со своей больной женой? Мэтью чувствовал себя очень дискомфортно в тех немногих случаях, когда его жена болела гриппом. Почему лорд должен вести себя иначе?

Не то, чтобы она хотела, чтобы он был другим. Как она могла ожидать сочувствия от человека, который полагал, что прохождение через боль в родах уменьшит болезненность месячных! Глупый варвар! Глупый невежественный варвар! Только подумать, он займется этим сразу же, как только будет возможно. Как будто она машина на спермо-топливе!

Элейн перевернулась на ту сторону, где раньше сидел Чарльз, и поджала ноги к животу. Внутри все еще болело. Унылая головная боль колотилась меж глаз. Во рту было сухо, как в пустыне.

Возле кровати раздался шелест платья.

— Его светлость, он сказал, что, если вы проснетесь и все еще будет больно, я должна дать вам это. Выпьете, мэм?

Элейн, не открывая глаз, протянула руку. Туда сразу же поместили теплую чашку. Она подняла свою голову достаточно высоко, чтобы проглотить содержимое. Бог мой, что это? Слишком поздно, жидкость уже наполовину втекла в ее горло. Распахнув глаза, она стремительно села.

Что за мерзость! Неужели он пытается отравить ее?

— Его светлость, ему прислали это из Девоншира, да. Доктор Дэймон, друг его светлости, но вы его, конечно, знаете, он сказал, что это будет для вас лучше, чем опий. Мой дядя, он пристрастился к опию. Он умер от удара молнии, когда шел к аптекарю за очередной дозой, потому что не мог дождаться, когда закончится гроза. Вот так он умер. Мэм, могу я предложить вам что-нибудь поесть? Может, вы хотите перекусить?

Элейн отрицательно покачала головой и легла назад. Не удивительно, что она чувствует себя такой истощенной. В тоске и одиночестве. Она приняла наркотик. Вдобавок к ее ужасному кровотечению. Она должна подняться и поменять прокладку, пока кровь не протекла на постель.

Славная старушка Элейн, практичная до мозга костей.

Разве имеет значение, запачкает ли она постель. Лорд может позволить себе менять белье триста шестьдесят пять раз в году. Он не такой, как Мэтью. Они с Мэтью должны были на все зарабатывать сами. Должны были работать, чтобы сохранить все, что у них есть. Лорд же богат благодаря своему рождению.

И благодаря жестокости.

Наверняка он использует труд шестилетних детей на своих фабриках, заставляя их трудиться от рассвета до заката.

Элейн свернулась в позу эмбриона. Ей больно. Она не в состоянии переживать о таких тривиальных вещах, как запачканные простыни. Может, ему и хотелось, чтобы она беспокоилась и страдала.

— Хорошо, мэм, отдыхайте. Его светлость, он сказал, чтобы я осталась с вами на ночь. Поэтому, если вам что-нибудь понадобится, вы только позовите меня, и я тотчас же буду рядом.

Элейн не хотела никакой стражи, особенно в лице Кейти. Она покачала головой и указала на дверь.

— О, нет, мэм, я не могу покинуть вас! Он отошлет меня, я уверена, он отошлет меня, а у меня на руках ма и па, и пятеро малышей, которых надо кормить и обувать!

Как будто дети каждый день протирали по паре ботинок. Кейти вспоминала о них во всех случаях, когда ей это было выгодно.

Элейн закрыла глаза и сосчитала до десяти. Когда последняя цифра промелькнула в ее мозгу, она уже наполовину спала. Ей хотелось раскрыть рот и ответить Кейти, как мало ее волнует то, что все ее босоногое стадо, включая его светлость, может умереть с голоду, но провалилась в сон.

— Милорд, — Кейти склонилась в глубоком реверансе, — милорд, вы, должно быть, позвали меня, чтобы справиться о состоянии миледи?

Чарльз вздохнул. Он задумался, что же такого наговорил Фриц этой миловидной служаночке, что она в течение последних нескольких дней относилась к своему господину так, будто он был пашой и коброй одновременно.

Ее белый чепец резко выделялся в лучах яркого солнечного света, лицо скрывалось в тени, подол темной униформы кругом расстелился по ковру библиотеки. Мягко барабаня пальцами по столешнице, Чарльз лениво размышлял о том, как долго она сможет пребывать в такой, на его взгляд, совершенно неудобной позе. Наконец, вымолвил:

— Кейти, мне бы было гораздо легче понять тебя, если бы ты разговаривала со мной, а не с полом. Я не королева, как видишь. В моем присутствии можешь стоять во весь рост.

Кейти зарделась.

— Слушаюсь, милорд.

Она с заметными усилиями выпрямилась.

Чарльз сдержал ухмылку, заметив легкую неуклюжесть девушки. Стоило ей еще минутку провести, склонившись в поклоне, она бы и вовсе не разогнулась. А ему в итоге пришлось бы вызывать Фрица, чтобы тот привел в чувства парализованную красотку, поскольку у него самого на сей счет было строгое правило — не… приводить в чувства собственных служанок.

— Есть какие-нибудь новости? — мягко поинтересовался он.

— Да, милорд.

Зардевшееся лицо Кейти стало пунцовым, тревожно контрастируя с белым чепцом. Немигающим взглядом она уставилась на стол, теребя в руках края накрахмаленного белого передника, затем, осознав, что делает, выпустила его и переплела пальцы.

Несколько секунд понаблюдав, как служанка выкручивает свои кисти, Чарльз позволил своему быстро растущему раздражению выйти наружу.

— Итак?

— Насчет миледи, сэр. Она… у нее закончились мучения.

Чувство удовлетворение наполнило грудь Чарльза, незамедлительно сопровождаемое глубинным желанием. Желанием, которое за последние дни стало чертовски нестерпимым.

Он надеялся на то, что в его отсутствие сердце Морриган смягчилось, ведь он не навещал ее с того самого дня, как она свалилась от боли. Дело было в том, что он не достаточно доверял себе, находясь рядом с ней, поэтому и ждал окончания ее месячных кровотечений.

Хотя он и не считал себя особо утонченным, но почувствовал, что за последнюю неделю доставил свой жене изрядное количество неприятностей. Она чуть не соскочила с лошади, когда он прикоснулся к ткани между ее ног. Хотя, судя по последующей реакции, ей не потребовалось слишком много времени, чтобы преодолеть свои внутренние барьеры.

В то же время он не оставил ее совсем без внимания. Напротив, чтобы скрасить вынужденное заточение, он со всей тщательностью подбирал для нее книги. Его губы растянулись в усмешке со смесью озорства и предвкушения.

— Это все, милорд?

Чарльз нахмурился.

— Кейти, я хочу, чтобы ты спала в комнате миледи до тех пор, пока я не решу иначе.

Ему только сейчас пришло в голову, что в свете истории о мастурбации, если не устранить благоприятные условия для этого, Морриган может оказаться не такой уж расстроенной, какой бы ему хотелось ее видеть.

Когда-нибудь, уже находясь в его постели, она сможет предаться своим излюбленным забавам при условии, конечно, что у нее на это хватит сил. Без сомнения, есть что-то в высшей степени возбуждающее смотреть на ласкающую себя женщину.

— Но, милорд, — от напряжения симпатичная мордашка Кейти сморщилась.

«Интересно, — неторопливо размышлял Чарльз, — так же выглядит это личико, когда Фриц ублажает ее?» Увы, выведать подобные вещи у бесстрастного Фрица представлялось абсолютно нереальным.

— Но как я объясню это миледи? Я имею в виду, ей совсем не понравилось, когда я осталась с ней в ту первую ночь. Она попыталась прогнать меня, но я осталась, потому что вы приказали мне находиться с нею. Но не думаю, что она будет в восторге от того, что я буду спать в ее комнате каждую ночь.