Не успели мы обернуться, как в нас влетела Аделина, крепко обхватывая за ноги. Макс подхватил Аделину на руку и сказал публике в микрофон.

- Наша дочь – Аделина.

Зал снова взорвался от удивления, а Адель сказала:

- Мам, пойдем отсюда, там за сценой щенок есть, - она говорила это мне, но микрофон стоял рядом, поэтому все услышали то, что сказала Адель.

Толпа разразилась хохотом, а я улыбнулась нахмурившейся Аделине.

- Прежде, чем я вас отпущу, хочу сказать, что следующая песня не вошла в альбом, но она особенная для меня. Это песня для вас и о вас, мои любимые куколки, - Максим говорил с такой нежностью в голосе, что я невольно улыбнулась.

Заиграли первые аккорды, а Максим проводил за кулисы. Уходя со сцены, взглядом я зацепилась глазами за чужие глаза, смотрящие на меня из зрительского зала, и удивленную, но добрую знакомую улыбку.

- Эта песня звучит впервые, - шепнул мне Максим.

Эта песня навсегда останется в моем сердце любимой, потому что она своего рода колыбельная или мантра о нас и нашей дочери.

Только на следующее утро я пойму, что знакомые, но чужие глаза принадлежали моему бывшему мужу. Ничего не ёкнуло, не дернулось внутри. Бывший остался где-то далеко, будто в прошлой жизни.

Все мы чьи-то бывшие, но если мы смогли отпустить, забыть и быть счастливыми, значит, у судьбы на нас другие планы. Сейчас я чувствую себя абсолютно счастливой, зная, что рядом со мной мой мужчина. Единственный и неповторимый. А все, что было «до» абсолютно неважно. Теперь есть только «мы».

Макс

…Три года спустя…

- Я не ослышалась? – на меня смотрит удивленная пара глаз журналистки по имени Агния.

- Нет. В следующем мае состоится последний концерт группы «Драконы». Мы завершаем карьеру.

Глаза напротив хлопают так часто, что я не могу не улыбнуться.

- То есть на пике славы, когда последние три альбома завоевали сердца не только российских фанатов, но и за рубежом, вы завершаете карьеру? Поверить не могу! Но почему?

- У каждого из нас есть своя личная жизнь и своя история. Кто-то хочет выступать на сцене всю жизнь, а кто-то хочет уйти в свете софитов. Думаю, не нужно нас осуждать за это.

- Но как же ваши фанаты? – не унималась девушка.

- У них останутся наши песни и воспоминания.

- Это личное ваше решение или всей группы?

- Всей группы. Единогласное. Мы не только партнеры, но и друзья. То, что мы расходимся на сцене, не означает, что разойдемся в жизни, - отвечаю спокойно.

- Как же грустно, - говорит с горечью Агния, которая явно мечтала о сенсации в нашем интервью, но не ожидала, что она будет такой, - надеюсь, вы ещё передумаете.

- Никогда не говори «никогда».

Я улыбаюсь, понимая, что сцена мне подарила так много, но и забрала не меньше. Наверное, даже не каждый артист меня поймет, но… решение я вынашивал уже два года. Идея зрела сама собой. А сейчас я в ней уверен, как никогда.

Чем счастливее я становился в личной жизни, тем и успешнее в карьере. Каждая песня становилась хитом, который играл из каждой колонки. Такого успеха за последнее десятилетия, пожалуй, не было ни у кого из российской эстрады.

Но за эти года я вечно разрывался между домом и работой. Мне не хотелось уезжать от своих девочек, но приходилось. То чувство эйфории и счастья, которое я испытывал раньше на сцене притупилось, стало не таким ярким и осязаемым, потому что я стал более счастливым вне сцены.

Я элементарно устал. Дикое желание завалиться в постель с любимой женой и никуда не выходить неделями росло с каждым днем. Когда я сказал о своем решении ребятам с группы, то ожидал протеста, но они все поддержали. Мы не говорили в группе, что это конец. Мы решили сделать перерыв, поставить на паузу. Но в глубине души я уже был уверен, что не вернусь на сцену в ближайшие несколько лет. По крайней мере, не буду постоянно работающим артистом.

Наверное, обязательно будут те, кто обвинит Алину в моем решении. За эти года, как бы мы не скрывали наши отношения от публики, все равно многое просачивалось в прессу. Мы стали под постоянным прицелом. Так меня обвиняли в домашнем насилии, когда я буквально вырвал руку Алины из лап одного инвестора ее проекта, который посмел распустить руки. Меня называли ревнивцем, психопатом, абьюзером. Насочиняли целые горы. Но, думаю, мое трепетное отношение к семье было видно не вооруженным глазом, поэтому здравомыслящие люди не верили в сплетни, распространяемые жёлтописными СМИ.

Алина, на удивление, к всему, что пишут о нас, относилась с легкой иронией. Но никто об этом не знал. Однажды нас сфотографировали около нашей машины, где я вытирал слезы Алины. СМИ разнесло сразу, что моя жена расстроилась из-за очередного романа, приписываемого мне (хотя с некой дамой я просто сфотографировался, как с фанаткой). Но на самом деле ее слезы были вызваны тем, что мы сделали ЭКО, которое не увенчалось успехом.

После неудачной попытки ЭКО в том году мы совместно решили больше не пытаться. Я видел, как расстроилась Алина. Поэтому гораздо важнее было не наличие ещё одного ребенка в нашей семье, а то, чтобы моя женщина была счастлива.

Я жалел, что согласился на ее робкое предложение завести ребенка с помощью искусственного оплодотворения. Ведь тем самым подтвердил ей свое желание иметь ещё детей.

До сих пор выворачивает душу, когда Алина плачет. Не могу терпеть и смотреть спокойно на ее слезы. А ведь сколько она плакала, пока я был в разъездах - мне не известно. Я хотел быть просто рядом и любить. Мы могли себе позволить суррогатную мать, но от этой идеи отказался я сам. После истории рождения Аделины, мне не хотелось бередить старые раны, так что я ответил твердым отказом. Но, кажется, сейчас эту ситуацию мы отпустили оба. Отпустили.

Вчера, когда я вернулся домой, Алина лежала в постели и плакала. Струи соленой воды просто бежали сплошным ручьем. Мое сердце мгновенно сжалось, а руки зачесались, чтобы наказать ее обидчика.

- Куколка, - поцеловал я ее, - что случилось?

Я пыталась говорить спокойно, хоть внутри все и разрывалось. Алина сначала удивлённо смотрела на меня несколько секунд, а потом крепко обняла.

- Я думала, ты вернёшься завтра, - прошептала она.

- Я поменял билет. Хотел к вам вернуться скорее, - ответил честно я.

Алина сильнее прижалась ко мне, а я гладил ее по шее, волосам, хрупкой спине, пытался успокоить.

- Расскажешь?

- Да. Кое-что случилось…

Алина медленно освобождается из моих теплых объятий и идет в ванную, скрывается на несколько секунд и возвращается обратно. Молча идет ко мне, но я вижу, как она нервничает.

Вижу, что боится до ужаса чего-то.

Она медленно протягивает дорожащей рукой ладонь и разжимает кулак. На мою ладонь опускается тест на беременность.

- Кажется, я беременна, - говорит так тихо, будто боится, что если произнесет это вслух, то это станет не правдой.

Смотрю ошарашено на заветную «палочку» и крепко сжимаю в руке. В груди разливается тепло с такой скоростью, что я невольно расплываюсь в улыбке.

Глаза мои моментально увлажнились. Я крепко сжал жену в объятиях и начал хаотично целовать. В лоб, губы, щеки шею, опустился на колени и поцеловал ее в еще плоский живот.

- Любимая моя, ну что же ты плачь? - спрашиваю Алину между поцелуями.

- Я боюсь, - честно отвечает, заглядывая в мои глаза.

Знаю, что ищет поддержки и защиты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я всегда буду рядом, - отвечаю твердо.

Чтобы ни произошло. Усаживаю Алину к себе на колени, глажу, успокаиваю.

- Вдруг я его потеряю. Вдруг этот тест вообще какая-то ошибка, - выдыхает свои страхи Алина мне в губы.

- Хочешь, сейчас поедем в больницу? - спрашиваю я.

- Но сейчас одиннадцать вечера… Почти ночь.

- Плевать. Если хочешь, найдем врача, - улыбаюсь я.