Старшая — открытая, средняя — закрытая. Сестры всегда ассоциировались у меня с дверью. Кирстен — с входной: всегда нараспашку, всегда спешит, вбегает, выбегает, среди кучи веселых друзей. Уитни же больше напоминала дверь в свою спальню, всегда закрытую от нас.

Между сестрами лежала целая пропасть, а я же была где-то посередине: не самоуверенна и не открыта, не молчалива и не расчетлива. Не представляю, как бы кто-то описал меня или с чем бы я могла ассоциироваться. Я была просто Аннабель.

Мама ненавидела конфликты и очень переживала, когда сестры ссорились.

— Будьте любезными! — молила она.

Сестры возмущались, а я впитывала мамины слова, как губка: любезность — идеал, любезные люди никогда не кричат, но и не пугают тебя молчанием. Будь любезным, и тогда ни с кем не надо будет ссориться. Но как это непросто! Ведь окружающие бывают такими злыми!

Когда я подошла к бару, Кирстен, разумеется, уже убежала, но незнакомая девчонка все еще была там. Ждала, пока бармен пробьет ей шоколадку. «Вряд ли что получится», — подумала я.

— Привет! — Девчонка посмотрела на меня. Непонятно было, о чем она думает. — Меня зовут Аннабель. Ты недавно переехала?

Довольно долго девчонка молчала. Из туалета за ее спиной вышла Кирстен и, увидев нас вместе, остановилась.

— Мы… — Мне стало совсем не по себе. — Мы, наверно, в одном классе будем учиться.

Девчонка поправила очки, подняв их немного выше.

— И что дальше? — спросила она тем же резким и ехидным голосом, что и в прошлый раз.

— Я просто подумала… Поскольку мы ровесницы, может, сходим куда-нибудь вместе? Погуляем, например, ну или что-то вроде того.

И снова молчание.

— То есть ты, — уточнила девчонка, — хочешь, чтоб я куда-нибудь сходила вместе с тобой?

Это прозвучало так глупо, что я тут же принялась искать пути к отступлению:

— Необязательно, конечно, просто…

— Нет! — резко перебила она меня и рассмеялась. — Ни за что на свете.

Будь мы с ней вдвоем, мне б ничего не оставалось, как только, покраснев, развернуться и пораженной вернуться к Кларк. Но с нами была Кирстен.

— Ну-ка, ну-ка! — повысила она голос. — Что ты сказала?

Девчонка обернулась и удивленно взглянула на мою сестру.

— А что не так? — Как же изменился ее тон! Со мной она разговаривала совсем по-другому.

— Ну-ка повтори, что ты сейчас сказала! — потребовала Кирстен.

«Ой-ой-ой!» — подумала я.

— Да ничего! Просто… — ответила девчонка.

— Это моя сестра! — Кирстен указала на меня. — А ты сейчас ей нахамила!

Я уже покраснела, и мне очень хотелось провалиться сквозь землю. Кирстен же положила руку на бедро — верный признак того, что все только начинается.

— Ничего я не хамила, — возразила девчонка, снимая очки. — Я просто…

— Хамила! И ты прекрасно это знаешь! — перебила ее Кирстен. — Прекрати выкручиваться! И хватит уже повсюду за мной ходить! Бесишь! Пошли, Аннабель.

Я как будто приросла к месту. Стояла и смотрела на девчонку. Она была так напугана, что сразу стало понятно, что ей действительно двенадцать. Кирстен схватила меня за запястье и потащила к своему шезлонгу. Я обернулась и увидела удивленную Кларк, смотрящую нам вслед.

— Поверить не могу! — твердила сестра, усаживая меня на свое место.

Молли выпрямилась, заморгала и принялась разглаживать смявшиеся завязки на бикини.

— Что случилось? — спросила она, и Кирстен подробно ей обо всем рассказала.

Я же взглянула на бар, но девчонки там уже не было. Она босиком, с опущенной головой, брела по парковке за изгородью позади меня. Все ее вещи остались на соседнем шезлонге: полотенце, обувь, сумка с журналом, кошелек и розовая расческа. Я все ждала, что она вернется, но нет. Девчонка упорно двигалась дальше.

Вещи весь день пролежали у бассейна. Я успела вернуться к Кларк и рассказать ей о случившемся. Потом мы долго играли в карты и купались, пока кожа на руках не сморщилась. Ушли Кирстен и Молли, забрали свои шезлонги остальные, засвистели спасатели, объявляя о закрытии. Мы собрались и, загорелые и голодные, побрели домой.

Я прекрасно понимала, что незнакомая девчонка не должна меня волновать. Она дважды мне нахамила, и не стоило ни помогать ей, ни жалеть ее. Но Кларк остановилась у ее вещей:

— Нельзя их тут оставлять. — Она засунула обувь в сумку. — К тому же нам все равно по пути.

Мне было что возразить, но тут я вспомнила, как незнакомка босиком одна брела по парковке. Я сняла с шезлонга полотенце и сложила его поверх моего.

— Ладно, пошли.

К счастью, в окнах прежнего дома Дафтри не горел свет и на парковке не было машины. Мы решили оставить вещи и уйти, но, когда Кларк хотела поставить сумку у входа, дверь неожиданно растворилась. На пороге стояла незнакомка.

В шортах и в красной футболке, с хвостиком. Без очков. Без босоножек на шпильках. Взглянув на нас, она покраснела.

— Привет! — поздоровалась Кларк, когда молчать дальше стало уже неудобно. А затем, чихнув, добавила: — Мы принесли твои вещи.

Мгновение девчонка недоуменно смотрела на Кларк. Возможно, она и вправду не поняла, что та сказала — нос у подруги как всегда был заложен. Я подняла сумку:

— Ты оставила ее у бассейна.

Девчонка настороженно взглянула на сумку, а потом на меня:

— А… Спасибо!

Позади нас промчались на велосипедах дети. Они громко кричали и звали друг друга, затем снова воцарилась тишина.

— Детка! Кто пришел? — послышался голос из темного коридора.

— Нет-нет, никто! — ответила девчонка. Вышла на крыльцо и захлопнула за собой дверь. Она быстро проскочила мимо нас, но все же я успела заметить: глаза у нее были красные и опухшие, по-видимому, от слез. И тут, как обычно, у меня в голове зазвучал голос мамы: «Всегда тяжело переезжать. Может, она просто не умеет знакомиться».

— Слушай, моя сестра… — начала я.

— Все хорошо, — перебила меня девчонка. Голос у нее сорвался, она отвернулась и закрыла рот рукой.

Я не знала, что делать, но Кларк уже извлекла из кармана шорт упаковку бумажных платочков, с которыми никогда не расставалась, вытащила один и протянула его девчонке. Та молча прижала его к лицу.

— Я — Кларк, а это — Аннабель.

Много лет спустя я буду постоянно вспоминать этот момент. Летом после окончания шестого класса мы с Кларк стоим за спиной незнакомой девчонки. Поступи мы по-другому, вся наша жизнь пошла бы иначе. Но тогда казалось, что это всего лишь очередное событие, совершенно обыденное и неважное. Девчонка перестала плакать и на удивление спокойно обернулась:

— Привет! Я — Софи.

— Софи!

Наконец наступила большая перемена. Слава богу, хотя бы половина первого дня в школе позади. В коридоре было полно народу, звенели дверцы шкафчиков, гудел громкоговоритель, и все равно я отчетливо расслышала голос Эмили Шастер. Отчетливее некуда.

Она появилась со стороны лестницы и пошла по коридору. Ее короткие рыжие волосы сразу выделялись в толпе. Когда Эмили почти миновала меня, наши взгляды встретились, но лишь на долю секунды. А затем она поспешила к Софи.

С Эмили я познакомилась первая и поэтому надеялась, что, возможно, мы останемся друзьями. Но нет. Между нами как будто выросла стена, и преодолеть ее я была не в силах.

Конечно, Эмили и Софи — не единственные мои друзья. Есть еще одноклассницы и девчонки из модельного агентства, где я работала уже много лет. Но видимо, мое затворничество летом возымело больший эффект, чем я предполагала. После всего, что случилось, я решила ни с кем не общаться — лучше уж быть одной, чем слушать, как кто-то тебя осуждает. Не отвечала на звонки, старалась не встречаться со знакомыми в магазинах и кинотеатрах. Не хотела ничего вспоминать и поэтому ни с кем не разговаривала. В результате когда сегодня я здоровалась со знакомыми или пыталась прибиться к весело болтающей компании, то сразу ощущала холод и отчужденность, и мне приходилось извиняться и отходить в сторону. В мае я мечтала побыть одной. И вот мое желание исполнилось.