— И давно вы крестной феей подрабатываете? — решила она подколоть учительницу.

— Иногда приходится, — та решила подыграть ей. — Жаль, что за вредность молоко не дают.

— А надо? — со смешком поинтересовалась Лёна.

— Иногда клиенты попадаются, — Аннушка лукаво поглядела на Нату, — чересчур упрямые.

Ната фыркнула, заставив всех рассмеяться. Тогда они и не представляли, что эта квартира станет для них домом, а не просто местом, где можно переночевать. Они вложили в нее не только деньги и силы, но и душу. И с соседями повезло, и с домом. С того момента, можно сказать, их жизнь начала налаживаться, но никогда и ничего им не доставалось просто так. Они вставали на ноги тяжелым трудом, но ни разу не пожаловались и не срывали друг на друге нервы.

Аленины мысли прервал зазвонивший телефон.

— Да? — ответила Лёна. — Я слушаю.

— Привет, Аль, — услышала она Нату сквозь шум машины. — Я домой еду. Только закончила.

— Все нормально? — поинтересовалась Алена.

— Да, все хорошо. Мы разговаривали от силы минут пятнадцать, и он сразу принял наше предложение. Я дольше ждала, пока он освободится, — поворчала для приличия подруга.

— Ну все тогда, я тебя жду, — сказала Лёна. — Ужин готов уже, я пока. Правда, не буду есть. Сейчас пока с отчетом посижу.

— Давай тогда, я скоро буду, — попрощалась Куцова и повесила трубку.

Все, теперь ждем Нату и кушать. Алена втянула воздух. Ммм, вкусно пахнет. Но надо идти готовить отчет. Вздохнув, она направилась в комнату за ноутбуком.

— Наконец-то скоро выходные, — сказала Наташа, сидя на кухне и намазывая булочку маслом. — Мне кажется, что эта неделя длится вечность.

— Кому ты рассказываешь? — с улыбкой посмотрела Алена на подругу. — Мне кажется, что чем ближе к Новому году, тем дольше мы работаем. Хочу на каникулы!

— Ага, — поддакнула Ната. — Миша специально это делает — нагружает нас работой перед праздниками. Чтоб мы не обленились. Ну да, поленишься с ним тут.

Девушки переглянулись и рассмеялись. Они всегда за глаза подтрунивали над боссом, который был просто безумным трудоголиком и перфекционистом. Во всем. И требовал от людей, работающих с ним, не меньшего. Хотя и платил соответственно. Поэтому в его компании, во всяком случае, на довольно приличных должностях, не было ни одного некомпетентного и ленивого сотрудника. Это притом, что для Михаила эта фирма была своего рода хобби, любимым занятием, а отнюдь не средством дохода и прибыли. Даже во время кризиса, когда компания не приносила никакой прибыли (слава Богу, и убытков тоже не было), они все работали как обычно, не было ни одного уволившегося или уволенного. Михаил Иванович заботился о своих сотрудниках.

Все-таки, думала Лёна, одеваясь на работу и нанося макияж, им с Натой повезло, когда они встретили Михаила. Точнее, когда их познакомила Аннушка.

— Девочки, — спросила учительница на следующий день, — а где вы работаете?

Они с Натой переглянулись. Говорить о бывшей работе, да и о нынешней тоже, не хотелось. Обычные официантки, хотя им с Натой зарплаты хватало еле-еле, чтобы сводить концы с концами. Наташа предлагала пойти снова работать в клуб, но здесь уже Алена упиралась рогами. После всего того, что им пришлось пережить, никогда она не отправит туда Наташу, пусть даже им придется голодать! Просто ходить туда потанцевать — это одно, другое дело — там работать.

Алена не врала. Она на самом деле не отпустила туда Нату, хотя та для виду пообижалась. Ну и что, зато жива останется.

— Ален, я задала вопрос, — повторила Аннушка, на сей раз пристально глядя в глаза.

— Курьерами в фирме, — не моргнув глазом, соврала Алена. — Легко, да и времени свободного много на…отдых.

— Курьерами, — девушки поежились от взгляда пожилой женщины. — Ну-ну. Ну-ну.

Больше Аннушка об этом не спрашивала, а они с Натой старательно избегали любого намека на разговор о работе. Тем более, в тот день они в кафе не пошли, потому что Анна Сергеевна ночью уезжала назад в Екатеринбург, и ее надо было проводить. Да и время ей уделить тоже.

Вечером отправили в магазин Нату, чтобы купила продуктов в дорогу и чего-нибудь вкусненького. А Алена осталась с Аннушкой наедине. Начала расспрашивать о школе, жизни в Екатеринбурге, о работе. Учительница с удовольствием делилась новостями и переживаниями, эмоционально размахивая руками и жестом пытаясь изобразить, ну, например, скандал между ней и директрисой. Получалось у нее шикарно, так что Алена просто ухахатывалась до слез, ощущая легкость и почти спокойствие, которые долго были для нее недосягаемы. Но оставалось одно "но", которое до сих пор продолжала разъедать ее душу.

Наверно, за столько лет общения Аннушка научилась чувствовать малейшие изменения ее характера, потому что резко остановила рассказ и вперилась в нее взглядом, от которого Алене стало неуютно. Нет, он не был ни неприятным, ни злобным, но он настолько…пронизывал, что девушке казалось, что она сидит голой. Полностью голой, без малейшей защиты, которая могла бы скрыть все ее мысли и страхи. Алена поежилась.

— Что? — ответила она на взгляд Аннушки. — Почему вы на меня так смотрите?

— Да вот думаю, когда же ты соберешься с силами и спросишь у меня о том, что волнует тебя больше всего, — задумчиво произнесла Анна Сергеевна. — Если честно, я думала, что ты не выдержишь раньше.

Она права, с горечью и болью поняла Лёна. Тысячу раз права. Даже уехав за тысячи километров, даже полностью изменив свою жизнь, она не смогла измениться сама. Не смогла начать жизнь заново. Алена даже жила не в ноябре 2006 года, а в пятом месяце без него. Для нее не было лет, месяцев, дней, только время без Игоря. И все это время она…нет, не умирала — угасала. Терялся интерес к жизни, к себе, к своей судьбе. И, если признаться, только благодаря Наташе, Алена хоть как-то существовала.

Она до сих пор надеялась на что-то, сама понимая, что это глупо. Алена много раз читала о том, что надежда позволяет людям совершать невероятные поступки, добиваться невозможных вершин, менять свою жизнь. Она дает им силу, в конце концов, и неважно какую, духовную или физическую. А у Алены все было через задницу — ей эта надежда мешала жить. ЕЕ она убивала. Ей она мешала дышать. ЕЙ эта надежда не давала спать по ночам, заставляя утыкаться лицом в подушку, чтобы спрятать боль, от которой сводило зубы, и крики, которые рвались из горла. Но Алене надоело так жить. Нужно было сразу обрубить все концы.

— Что там… — она запнулась, боясь произнести хоть слово, — с ними?

— Там с ними, — Аннушка внимательно смотрела ей в глаза, ловя каждое изменение эмоций. — Ну что ж…Твоя мать замужем, и у тебя родился брат. Одиннадцатого июля. Назвали Костей. Мне Вика позвонила и рассказала, да и слухи дошли тоже. А Игорь, — учительница отвела взгляд, словно чего-то стыдясь. — Он…с ними.

Удар под дых. Несколько мгновений Алена даже не двигалась и не дышала. А ведь она надеялась на другое. Надеялась на то, что Игорь приедет за ней и не оставит ей выбора, которого она и так не хочет, надеялась на то, что у матери проснется совесть, и она отпустит отчима, не забирая ребенка. Надеялась на то, что вдруг этот малыш не родится, хотя сама себе была противна от такой надежды и загоняла ее себе внутрь как можно глубже. Потому что с ужасом вспоминала то, во что превратилась мать, и чувствовала, что еще немного, и она станет такой же.

А сейчас ее лишили всего. Это было похоже…на ампутацию ноги из-за гангрены. Она тебе уже не нужна, она причиняет адскую боль, делает твое состояние еще хуже, но пока она есть, ты чувствуешь, что, может быть, что-то изменится, она вылечится. Ты терпишь эту дикую боль, смиряешься с тем, что тебе становится только хуже. И ты даже против того, чтобы тебе ее ампутировали. С ногой ты можешь чувствовать себя правильно, для тебя все будет на своем месте.