— Спасибо, — пробормотал он. — Спасибо, мистер Хенрид.

— Черт возьми, братец, зови меня Ллойд.

— Ллойд. Спасибо, Ллойд.

— Так-то лучше. После того, как ты поешь, я тебе отведу наверх, в твою комнату. Завтра у тебя будет кое-какая работа. У главного, наверное, на тебя свои планы, но пока и без этого работы достаточно. Мы многое здесь вернули к жизни, но далеко не все. Команда наших ребят на Боулдер Дэм пытается полностью восстановить все электроснабжение. Другие работают над водопроводом. Еще у нас есть разведывательные отряды, мы приводим сюда от шести до восьми человек в день, но пока я тебя избавлю от этих подробностей. Похоже, ты так долго шел под открытым небом, что солнца хватит тебе на месяц вперед.

— Пожалуй, — сказал Мусорный Бак со слабой улыбкой. Он уже готов был отдать свою жизнь за Ллойда Хенрида. Собрав все свое мужество, он указал на камень, покоившийся во впадинке на ллойдовской шее. — Это…

— Да, все парни, кто обладает кое-какой властью, носят его. Это была его идея. Это черный янтарь. Не совсем камень. Что-то вроде нефтяного пузыря.

— Я имею в виду… красный свет. Глаз.

— Тебе он тоже кажется глазом? Это щель. Особый подарок от него. Я далеко не самый крутой парень из его людей. Но я… черт возьми, по-моему, можно сказать, что я его талисман. — Он пристально посмотрел на Мусорного Бака. — Может быть, ты тоже? Кто знает? Уж во всяком случае, не я. Он скрытный, Флегг. Но так или иначе, о тебе он говорил нам особо. Мне и Уитни. Это на него не похоже. Слишком много приходит сюда, чтобы замечать каждого в отдельности. — Ллойд выдержал паузу. — Хотя, если он захочет, он все сможет. По-моему, он видит насквозь любого из нас.

Мусорный Бак кивнул.

— Он может творить чудеса, — сказал Ллойд слегка хриплым голосом. — Я видел. Не хотел бы я быть одним из тех, кто против него.

— Да, — сказал Мусорный Бак. — Я видел, что случилось с Малышом.

— Каким малышом?

— С парнем, с которым мы были вместе, пока не поднялись в горы. — Он поежился. — Не хочу говорить об этом.

— О'кей, парень. А вот, наконец, и твой суп. Уитни-таки положил тебе гамбургер. Тебе понравится. Этот парень готовит прекрасные гамбургеры. Постарайся, чтобы тебя не вырвало, О'кей?

— О'кей.

— Ладно, у меня есть еще дела. Если бы мы мой старый дружок Поук мог бы увидеть меня сейчас, он не поверил бы своим глазам. Еще увидимся.

— Конечно, — сказал Мусорный Бак, а потом добавил робко: — Спасибо, спасибо за все.

— Не говори спасибо мне, — дружелюбно сказал Ллойд. — Скажи спасибо ему.

— Я так и делаю, — сказал Мусорный Бак. — Каждую ночь. — Но он разговаривал с самим собой. Ллойд уже шел через вестибюль, беседуя с человеком, который принес суп и гамбургер. Мусорный Бак проводил их взглядом, а потом жадно накинулся на еду и съел почти все. Он чувствовал бы себя прекрасно, если бы взгляд его не упал на тарелку. Это был томатный суп, и его цвет был цветом крови.

Он отодвинул тарелку в сторону. Внезапно его аппетит исчез. Очень просто было сказать Ллойду Хенриду, что не хочешь говорить о Малыше, но гораздо труднее было перестать думать о том, что с ним случилось.

В безоблачный теплый денек, когда они ехали по I-70 из Голдена прямо на Скалистые горы. Малыш отказался от пива ради бутылки виски «Ребел Йелл». Еще пара бутылок, аккуратно упакованных в пакеты из-под молока, стояла между ними. Несколько раз Малыш замечал, что хотел бы ссать «Ребел Йелл», если б мог. Потом спрашивал у Мусорного Бака, верит ли тот в эти штучки-дрючки. Мусорный Бак, бледный от страха и все еще с похмелья после вчерашних трех банок пива, говорил, что верит.

Даже Малыш не мог ехать по этим дорогам со скоростью девяноста миль в час. Он снизил скорость до шестидесяти и пробормотал сквозь зубы что-то нелестное о трахнутых горах. Потом он просиял:

— Когда мы доберемся до Юты и Невады, мы наверстаем потерянное, Мусорок. Эта красотка по ровному шоссе может выдавать сто шестьдесят. Веришь в эти штучки-дрючки?

— Это прекрасная машина, — сказал Мусорный Бак с улыбкой больной собаки.

— А ты думал. Он отхлебнул «Ребел Йелл», запил пепси-колой и завопил:

— ЙАХОООУУУ!

Через некоторое время скорость упала с шестидесяти до сорока. Потом до тридцати. Малыш постоянно матерился сквозь зубы. «Форд» петлял среди мертвых машин, которых становилось все больше и больше.

— Что за хренотень? — ярился Малыш. — На хрен они сюда притащились? Решили сдохнуть на высоте десяти тысяч футов, так их мать? Эй вы, мудозвоны, прочь с дороги! Слышите меня? Убирайтесь с дороги!

Мусорный Бак съежился от страха.

Они завернули за поворот и наткнулись на ужасный затор из четырех потерпевших аварию машин, который полностью блокировал ведущие на запад полосы I-70. Труп, залитый засохшей кровью, лежал раскинувшись на дороге лицом вниз. Рядом с ним валялась сломанная кукла Чэтти-Кэти. Слева затор нельзя было объехать из-за шестифутового забора. Справа был обрыв.

Малыш отхлебнул «Ребел Йелл» и швырнул «Форд» в сторону обрыва.

— Держись, Мусорок, — прошептал он, — едем в обход.

— Там не проедешь, — взвизгнул Мусорный Бак.

— Проедешь, — прошептал Малыш. Глаза его сверкали. Он выехал на обочину.

— На меня не рассчитывай, — быстро сказал Мусорный Бак и схватился за ручку двери.

— Сиди, — сказал Малыш, — или ты превратишься в дохлый мешок дерьма.

Мусорный Бак обернулся и уперся в дуло .45-го. Малыш напряженно хихикнул.

Мусорный Бак сел обратно. Он хотел закрыть глаза, но не смог этого сделать. В его окне исчезли последние шесть дюймов обочины. Теперь взгляд его упирался прямо в далекие вереницы серо-голубых елей и нагромождение валунов.

Он чувствовал, что до обрыва остается четыре дюйма… два дюйма…

— Еще один дюйм, — стал напевать Малыш. Глаза его были широко раскрыты, а зубы оскалились в широкой усмешке. Пот выступил на его кукольном лбу чистыми и прозрачными каплями. — Еще… только… один.

Все случилось очень быстро. Мусорный Бак почувствовал, как заднее правое колесо провалилось вниз. Он услышал звук падающих камней. Он закричал. Малыш выругался и перешел на первую передачу. С левой стороны, оттуда, где лежал перевернутый труп микроавтобуса марки «Фольксваген», раздался металлический скрежет.

— Лети! — завопил Малыш. — Лети, как птица! Лети, черт тебя побери! ЛЕТИ!

Задние колеса «Форда» бешено вращались. На секунду показалось, что машина сползает к обрыву. Но потом она дернулась вперед и снова выехала на дорогу.

— Я же говорил тебе, что объедем! — ликующе закричал Малыш. — Черт возьми! Что скажешь? Что скажешь, Мусорок, обосравшаяся цыплячья задница?

— Объехали, — сказал Мусорный Бак тихим голосом. Его трясло с ног до головы. А потом, уже второй раз за время, прошедшее после встречи с Малышом, он инстинктивно сказал ту единственную фразу, которая могла спасти ему жизнь. Скажи он что-то другое. Малыш немедленно убил бы его. — Хорошо водишь машину, чемпион, — сказал он. До этого момента он никого в своей жизни ни разу не назвал чемпионом.

— Аааа… ну, не так уж и хорошо, — сказал Малыш покровительственно.

— В стране есть еще по крайней мере два парня, которые могли бы сделать то же самое. Веришь в эти штучки-дрючки?

— Я верю тебе, Малыш.

— Не надо ля-ля, радость моя. Ну что ж, едем дальше.

Но далеко уехать им не удалось. «Форд» остановился через пятнадцать минут, проехав тысячу восемьсот миль от Шревепорта, штат Луизиана.

— Не верю, — сказал Малыш. — Я не… так вашу мать… верю в это!

Он открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу, по-прежнему сжимая в руке на одну четверть полную бутылку «Ребел Йелла».

— ПРОЧЬ С ДОРОГИ! — заорал Малыш, пританцовывая на своих гротескно высоких каблуках, воплощая собой крохотную природную силу разрушения, нечто вроде землетрясения в бутылке. — УБИРАЙТЕСЬ С МОЕЙ ДОРОГИ, МУДОЗВОНЫ, ВЫ ПОДОХЛИ, ВАШЕ МЕСТО НА ТРАХНУТОМ КЛАДБИЩЕ, ВАМ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ НА МОЕЙ ТРАХНУТОЙ ДОРОГЕ!