Пробежка по тележкам прошла штатно, даже каша с жилистым мясом не отличалась от вчерашней. Сыто привалившись к решетке, лениво пропихнул пустую миску наружу, не помню, кто их там вчера собирал. Расслабился и почувствовал умиротворение: сыт, ничего не болит, относительно чист после умывания и вытирания жирных рук об себя. Практически четырехзвездочный курорт, одну звезду снял за отсутствие одежды. Хотя уж пообвык тут трясти телесами.

Расслабленный организм стал перебираться на следующую подступеньку пирамиды потребностей по Маслоу, и я стал лениво вполглаза наблюдать за прекрасной половиной нашего узилища. Естественно, не за бабушкой и солидными матронами. Молодая симпатичная жена подкаблучника пыталась что-то втолковать своему благоверному, пользуясь при это только жестами и мимикой. Не очень успешно, но очень старательно. Рваные обноски хорошо маскировали тело молодой жены, но упругая моторика юного тела однозначно сигнализировала о здоровье и красоте.

Державшаяся особняком молодая девушка сушила мокрые после воды волосы. Точнее, пыталась сушить. Вокруг нее крутился давешний лопоухий ирокез, последним попавший в наше узилище. Мыслил он сходным со мной образом, только действовал решительнее. Девушка пугливо пересела на другое место, подальше от приставучего ухажера. Но блондина это только раззадорило. Одновременно с ним мы посмотрели на реакцию охраны. Хм, наблюдают с интересом, разве что ставки не делают. Тут все понятно, откровенному насилию случиться не позволят, а вот потискать девку, которая рта раскрыть боится, никто мешать не будет, весло же. Уроды. Старший в пятерке охраны еще и усы молодецки подкручивает, наблюдая. Блондинистый ирокез пришел к тем же выводам. По крайней мере снова пересел поближе к девушке. Неторопливо, но уверенно и с достаточно глумливой ухмылкой.

Девушка затравленно посмотрела на самый крупный анклав нашего коллектива, но вроде бы крепкие мужики почему-то стыдливо спрятали глаза. Не очень понятно, особо грозным лопоухий ирокез не выглядел — жилистый двухметровый дядька, но не терминатор. Возможно, местные клановые правила мешают заступаться за посторонних, не знаю. Подкаблучник может и встрял бы, но после властного циканья тещи забился в угол и тоже потупил взор.

Ситуация выбесила просто дико, аж в глазах полыхнуло. Чего-то вот прямо красной тряпкой на меня такое действует. Причем, тонкая граница не совсем понятная отделяет одни случаи от других. Однажды Костик при мне добил хнычущего юриста встречающей стороны, когда переговоры прошли по неудачному сценарию, так даже ничего не шелохнулось. А в университете безобидная ситуация, когда преподаватель неторопливо и основательно куражился над плававшей в материале однокурсницей, так взбесила, что без оглядки на успеваемость и возможные проблемы, ни секунды не сомневаясь, влез. Без драки, правда. Но поднятая рука и прозвучавшая просьба рассказать о случаях девиантного поведения среди преподавателей и способах компенсации собственной неполноценности через демонстративно уничижительное общение с поставленными в зависимые условия людьми тогда наделали шуму не слабее банального мордобоя. Но я все равно не жалел.

Вот и сейчас, вроде девчонке-то на самом деле ничего и не угрожает серьезного. Почти наверняка. Но глумливая ухмылка недоэльфа и затравленный взгляд девушки аж подбросили. Образно говоря. На самом деле я не только остался сидеть, но и постарался придержать дыхание, чтобы снова поймать ритм работы легких рыжего задохлика из охраны. Перевел себя в сидячее положение, чуть прикрыв срам. Это не для дела, это чтобы самому не так стыдно было. Опустил левое плечо и положил правую ладонь на колено, а вот это уже работаю, зеркалирую мускульный и скелетный тонус реципиента. Чуть хлопнул себя по колену — это сразу две задачи решил. Во-первых, Рыжий обратил на меня внимание, и почти сразу установился базовый зеркальный раппорт. Чудо, а не пациент. Во-вторых, затравленный взгляд девушки дернулся на мой хлопок, затем слегка брезгливо скользнул по обнаженному пухловатому животику и уперся в мою сочувствующую физиономию. Холодное бешенство внутри прямо требовало позвать несчастную под защиту, но усилием воли удержал маску отстраненного сочувствия. Спустя пару секунд затравленный взгляд девушки сменился на просительный, вот теперь можно и слегка кивнуть себе за спину. Иначе только хуже бы сделал.

Девушка раздумывала буквально мгновенье. Тряхнув мокрыми волосами, она торопливо пересекла полупустую клетку и спряталась у меня за спиной в самом углу. Я, не разрывая раппорта с Рыжим, чуть подвинулся, так, чтобы полностью загородить доступ к ней. Блондин не заставил себя ждать. Несколько шагов, и его брезгливо-удивленный взгляд уперся в мое лицо. Постарался изобразить вежливую улыбку, но не знаю, насколько вышло. Адреналин от вспышки ярости все еще гулял в крови, а все внимание было сосредоточено на контролировании Рыжего. Тот с моей помощью уже пропутешествовал через фазу медленного предсонного дыхания (и это несмотря на интереснейшие события, за которыми открыв рты следили все остальные охранники) к фазе нервного возбуждения.

Ирокез плюхнулся прямо на пол и попробовал просверлить взглядом дырку в моем лбу. Ого, примитивные, но все-таки инструменты психологического давления. Аж смешно, нашел на ком упражняться. Если бы Лобачевский заглянул на огонек в школу, а пятиклассники попробовали подловить его задачкой на отрицательные числа, у них и то бы шансы выше были.

Иляс, Лойская пехотная академия

Последняя неделя уходящего года у Иляса реально не задалась. Совсем. Началась декада с неудачной попытки выставить на деньги большой торговый караван славного города Рьежа. В этом году торгаши отправились в путь с неожиданно серьезной охраной. И встретили традиционное предложение поделиться, чтобы абы чего не произошло в дороге, с наглой ухмылкой. Тот сброд, что Иляс смог выставить на дорогу для обсуждения делового предложения, караванщиков не впечатлил. Осталось бессильно скрипеть зубами и глотать пыль под нагловатыми ухмылками направляющегося к Лойю каравана.

Мелочь, конечно, хоть и неприятная. Но пошатнувшийся авторитет и дрязги среди старших людей их безымянного поселка как выкорчевываемый борщевик потянули за собой более реальные проблемы. Тяжелое это дело — быть неформальным старшаком случайного сборища безземельных сервов, вольных браконьеров и беглых каторжников. Тяжелое и неблагодарное. Любая ошибка приводит к падению с трудом заработанного авторитета. А ближники клювом не щелкают, только и ждут шанса, чтобы вцепиться в глотку и схарчить прямо сырьем. Иляс не знал, как обстоят дела у торгашей и аристократов, подозревал, что также. Люди они и есть люди, посади их в банку, так перегрызутся похлеще пауков.

И вот получилось, что после того случая старшие поселка разругались вдрызг, переваливая друг на друга ответственность за косяк с караваном. И люди Зеса, лучшие лесовики и охотники, откололись и в самый неподходящий момент отгребли стороной. И некому оказалось в нужный момент предупредить поселок о смыкающемся кольце вставших на след егерей, рыскающих по округе накануне Праздника Ловца.

Сами охотники, правда, тоже далеко не ушли, Иляс видел многих из них уже здесь, в клетках. Сам он, как оказалось, вырвавшись тогда из окружения, реально пробегал на свободе дольше всех. Помогла-таки кровь неизвестного остроухого папаши.

Едва сообразив, что егеря ломятся в слабоохраняемый поселок со всех сторон, Иляс бросился на прорыв. Где-то позади остались менее сообразительные товарищи, по привычке сбивающиеся в группы. Визжали заголяемые девки, дисциплина дисциплиной, но покуражиться во взятом на меч поселке — это святое. Только и разница, что сам бы Иляс пустил по кругу всех молодух на пару дней, а строевые армейцы ограничатся разовым прогоном по нескольким селянкам, на свою беду подвернувшимся первыми.

Иляс пробежал мимо дюжины даже не егерей, а легионеров. Ого, тут реально целая войсковая операция. Армейцы зыркнули вслед, но бросаться за бегущим полуэльфом не стали, половина из них остервенело пеленала поникших сельчан. Другая половина, выстроившись строем, давила трех вооруженных мальчишек. Тоже спеленают, уверенно отметил для себя Иляс, хотели бы убить, уже давно нашинковали бы, именно зажимают, чтобы живьем взять.