Здесь Лике затюканный нелюдим не нужен. Перед глазами всплывали радужные картины рассказа о незнакомых иероглифах профессору Марису. Восторженные взгляды членов ученого совета, сама баронесса Лика Лей в шикарном голубом бархатном платье, скромно опустившая глазки на вручении хрустального посоха — высшей академической награды империи. Нет, определенно надо обойтись без розг.

Юная баронесса с усилием вернулась в реальность, до хрустального посоха тут еще работать и работать. Мальчик, к счастью, оказался понятливым и не по годам интеллектуально развитым, — Лика краем глаза перехватила еще один нескромный взгляд, — пожалуй, даже чересчур развитым для своих лет. Но в работе эта непосредственность помогала. Кир послушно изображал свои странные длинные многоиероглифовые обозначения по составленному Ликой списку слов, которые она могла показать пальцем в комнате.

Очень кривой способ записи, в нормальном языке тоже некоторые сложные или современные понятия приходилось двумя-тремя иероглифами обозначать. Но мальчик уверенно по шесть-семь символов использовал для достаточно простых вещей. Ладно, главное, материал по языку начал собираться. И тут схема сломалась.

Похоже, Кир разобрался с ее задумкой по составлению словаря, нахмурился и решительно помотал головой. Интересно, и чего он хочет?

Юный рекрут выделил кусок доски, с разрешения Наставницы затер его специальной тряпкой. На доске из-под его аккуратных и вроде даже привычных движений постепенно появились тридцать три лаконичных иероглифа. Довольно осмотрев дело своих рук, юноша зафиксировал этот список рамкой. Хм, и чего это значит?

— Кир Илл, — произнес Кир. И перенес на доску шесть уже знакомых Лике коротких иероглифов, предварительно тыкая в такие же закорючки в обведенном списке.

— Лика Лей, — еще семь иероглифов, тоже с предварительным обтыкиванием списка.

— Сундук, — это последнее, что они успели в словарь занести. И тоже все шесть иероглифов нашлись в списке.

А-а-а! У Лики вдруг подкосились ноги. Великая Пятерка! Она вдруг поняла манипуляции Кира. Любое! Любое ее слово! Он сейчас составит из этих трех десятков иероглифов! Но как он все комбинации помнит? В нормальном-то языке пол жизни уходит на запоминание всех слов. При том, что каждый завиток придает словам характерный оттенок смысла, и опытный человек часто догадывается о смысле иероглифа, даже не зная его точного значения.

Кир казалось прочитал ее мысли. Потому что как раз стал тыкать в одинаковые иероглифы в своих записях.

— Ил-л-л-л — пятый и шестой иероглифы в его имени.

— Л-л-лика.

Все, она уже поняла.

От лавины мыслей в голове зашумело. Лика на ватных ногах подошла к доске.

— Л-ллей, — нашла она похожий иероглиф.

— Ки-и-и-р. Ли-и-и-ика. — Обозначил Кир еще один повторяющийся иероглиф.

Все! Хрустальный посох у нее в руках. Лика пока не могла справиться с сумбуром мыслей. Не понятно, есть ли какая-то практическая ценность в этом подходе. Но нестандартность налицо.

Великая Фия! Да он же так может записывать даже незнакомые слова! Баронесса в волнении попробовала потрясти с высоты своего роста мальчика за плечи. Но тот оказался неожиданно неподъемным

— Фия! — в волнении Лика даже забыла пояснить, чего она хочет. Но Кир понял.

— Эф-ф-ф, — Он показал на один из иероглифов в конце своего списка.

— И-и, — Как и ожидала, это был второй иероглиф из ее переложенного на этот чудесный язык имени.

— Я-а-а, — Протянул Кир, показывая на последний иероглиф.

Дрожащей рукой Лика вывела свое первое слово этими рублеными символами.

***

Рекрут Кир, Лойская пехотная академия

Ух, притомила меня блонда. Дай волю, так и просидели бы весь день возле этой доски, тьфу, все руки черной угольной пылью перепачканы. Хотя надо отдать девушке должное, не дура. В фонетическую форму записи въехала достаточно быстро. Офигела правда с нее до полного ступора. Но потом так разошлась в плане разбора фонем, что пришлось капралу вмешиваться и вытаскивать меня из этого забавного домика.

Солнце уже перевалило зенит, скоро завечереет. Капрал тоже неодобрительно замерил положение светила. Вот только на меня зыркать не надо, не я придумал по бабам весь день шастать. Хмурый очевидно решил так же, ругаться не стал (а может и не умеет), повел обратной дорогой к казармам.

Четыре отряда облаченных в кожаную броню сотоварищей неторопливо перетаптывались на плацу, но подошли мы с капралом не последними, по одному и по двое люди постепенно подтягивались с разных сторон, занимая свои места в строю. Я тоже поместил свое ценное тело ровно туда, куда меня утром выдернула строгая рука сержанта. Успел при этом прочесать взглядом свободно стоящие ряды. Мажор с Пегим были уже тут и напряженно следили за каждым моим движением. Мрачный Блондин погрузился в свои собственные невеселые мысли, только недобрая улыбка по губам скользила. Бегучий Хасиль очень тщательно не смотрел в мою сторону. Рыжий взирал все с тем же нездоровым блеском, с трудом сдерживаясь, чтобы не подбежать и не облизать — по крайней мере так утверждал анализ его физиомоторики. Мдя, в этом плане за день ничего не изменилось.

Постепенно поток рекрутов иссяк, последними подошли четыре сержанта. Как и ожидал, дальше последовала банальная перекличка; списки уже уточнили и перестроили, так что мое — мля! — прозвучало где-то в середине.

Убедившись в комплектности подопечных, младший командный состав взял нас в каре и вывел на пробежку. В памяти этот кросс зафиксировался плохо, тяжко было, все-таки часовая пробежка в пятнадцатикилограммовом доспехе для моей текущей физической формы — это перебор. Как-то справился, но вокруг себя мало что видел. Даже не сразу понял, что в конце пробежки, уже под конец дня, мы оказались возле родной казармы. Вечерней помывки не полагалось, как и ужина. Только и разрешили, что ковшиком черпнуть воды из бочки. Ковшик мне достался одному из последних — в порядке прибегания с кросса, но сил привередничать и думать о гигиене не осталось, жадно вылакал сколько влезло. Следующий бедолага тут же жадно вырвал у меня посудину.

Внимательно отслеживал реакцию товарищей, пытался понять, чего дальше ждать от этого бессердечного мира. Прогнозы не утешали, выглядели рекруты собранными и внутренне мобилизованными, явно не ко сну готовились. Вскоре выяснилось к чему.

Осоловевшим от утомительного кросса рекрутам полагалась вечерняя строевая подготовка. Построенные квадратами ряды новобранцев пытались добиться синхронности в простейших действиях: шаг вперед, поднять увесистую трехметровую палку вертикально, перехватить ее горизонтально, сделать шаг назад.

Получалось плохо. И в плане синхронности, и с точки зрения техники безопасности. Я, одурев до полного отупения, умудрился неловким движением шмякнуть стоящего впереди товарища оглоблей по плечу. А через несколько минут и сам огреб по голове, видать от такого же умельца.

Из хорошего, пожалуй, только отсутствие языкового барьера можно отметить. Четыре необходимые команды запомнил с первого раза. Вал-Валиа-Шак-Мей. Насколько понял, что-то вроде: вперед — к маршу — к атаке — назад.

И потом не меньше нескольких часов слышал только бесконечное Вал-Валиа-Шак-Мей да кряхтение сотоварищей по этой пытке. Думаю, что даже если сию секунду каким-то чудом окажусь в родной московской квартире, то Вал-Валиа-Шак-Мей останутся со мной до конца жизни.

Обратно к бараку нас довели в состоянии полумертвых зомби. Ввалились в казарму всей толпой, тяжело дотопали до койко-мест. Мне едва хватило сил на скидывание сандалетов, глистоскафандра, влажных серых штанов и рубахи. Грязное потное тело должно было беспокойно ворочаться и просить вечерний смузи, но нет. Тупо вырубился, даже не проконтролировав Мажора и остальных приметных соседей по бараку. К счастью, с этой стороны неприятностей не последовало. И страшный первый день активной армейской жизни закончился. Почти.

***

Рекрут Кир, Лойская пехотная академия