Сэнсэйсделал знак, что испытание окончено, помогающий ему черный пояс выкрикнул: «Ай-окей», отзывая противников Джона. Ему пришлось повторить это несколько раз, поскольку рев зрителей сотрясал стены зала. Поняв наконец, что испытание завершилось, противники подошли к Джону пожать ему руку и поздравить.

– Ты выдержал испытание, – объявил помощник сэнсэя.

Зрители приветственно зашумели, зааплодировали. Рослый похлопал Джона по спине, когда они сошли с мата. Джон обливался потом, лицо его слегка побледнело, однако являло прекрасное сочетание облегчения, усталости, радости и обретенной мудрости.

– Просто невероятно. Он замечательный борец.

Стэси перебросила волосы через плечо и продолжала аплодировать.

– Да, я знаю. Хороший.

Тоцци старался выразить восхищение, но голос его прозвучал вяло. Ему очень хотелось самому проходить это испытание, выкладывать все свои силы, добиваться победы. Он думал, что если б только смог выйти на мат, жизненные соки заструились бы по телу снова и ободрили его. Он стал бы излучать положительную энергию, все части его тела испускали бы ки.В том числе и та часть, которой особенно дорожат мужчины.

– Тоцци, ты позеленел, – сказала Стэси, глядя ему в глаза.

– А? С чего бы это? Я чувствую себя хорошо.

– Не от болезни. От зависти.

– Я? Нет-нет. Что ты.

Внезапно он ощутил, что лицо его вспыхнуло.

Стэси сочувственно тряхнула его за руку:

– Это испытание и беспокоило тебя, правда? Поэтому мы с тобой не... ну, не сошлись. Я понимаю, тебе не давали покоя работа, рана и это испытание. Но, может, теперь, когда оно позади, мы... не знаю. Может...

Ее рука лежала на бедре Тоцци. Карие глаза любовно смотрели на него.

Он кашлянул и заставил себя не глядеть на ее руку. Мужской силы, черт возьми, по-прежнему не ощущалось.

Стэси прижалась к нему теснее, и рука ее скользнула по его ноге. Сердце Тоцци внезапно заколотилось. Он не хотел, чтобы она обнаружила его вялость. О, черт...

Ее губы коснулись его губ.

– Стэс...

– Ш-ш-ш. Молчи.

Ее язык коснулся его зубов.

– Стэси, это не...

Ее рука обвила его бедро. На лбу у Тоцци выступил пот. О Господи.

Ее рука легла ему на затылок, и она впилась губами в его губы.

Тоцци схватил ее за руку.

– ЙЕЕЕ-ЕЕ!

Тоцци оторвался от нее и поглядел вниз, в сторону громкого гортанного вопля, сразу поняв, что он означает.

Сэнсэйповернулся к Тоцци и пристально смотрел на него. Женщина, исполнявшая на мате боккэн ката,замерла на середине, и весь спортзал затих. Сэнсэй смрачным лицом взирал на Тоцци долгую минуту, потом пригладил волосы над ушами и вновь повернулся к женщине.

– Продолжайте, пожалуйста, – обратился к ней помощник сэнсэя.Та стала исполнять катасначала.

Лицо у Тоцци жарко горело.

Стэси отодвинулась от него, сжала колени и положила на них руки. Ее лицо тоже полыхало от стыда.

– Извини.

Глянув на мат, Тоцци увидел сидящего с краю в позе сэйдзаДжона. Джон не улыбался, лицо его было перекошено от зависти.

Пожав плечами, Тоцци отвернулся. Оказывается, Джон не шутил. Ему действительно нравится Стэси.

Замечательно. Не хватало только еще одного врага.

Он глянул на свою ширинку и нахмурился. Все это твоя вина.

Сол Иммордино стоял в коридоре спортзала, прислонясь к стене поодаль от двери. Его била нервная дрожь. Незнакомое место, слишком много света. Он чувствовал себя удобной мишенью.

– Ну как, видишь их?

Чарльз высматривал в зале Тоцци и Стэси. Сол не рисковал смотреть сам. Тоцци мог заметить его раньше.

– Да, Сол, теперь вижу. Целуются в задних рядах. А японец злится.

– Что там происходит?

– Люди колотят друг друга.

– До сих пор?

– Да, похоже, им нравится получать удары. Дураки, по-моему.

Сол поглядел на Чарльза в его нелепой трикотажной рубашке и высоких кроссовках. Это набитый дурак. Кто когда-нибудь слышал о черном мафиози? Если станет известно, что он принял в семью негра, вся семья отвернется от него. Все семьи в стране, черт возьми, потребуют его смерти. И нанимать убийцу не придется. Многие сами вызовутся сделать это бесплатно. О чем он думал, черт возьми?

Чарльз пристально смотрел в зал.

– Опять целуются. У этой сучки началась течка.

– Не пялься на нее, Чарльз. Могут заметить.

Сол отошел от двери и натянул на глаза козырек кепочки:

– Пошли.

Чарльз удивленно посмотрел на него:

– Куда?

– Посидим в машине. Мне тут не нравится.

Он пошел к выходу, но Чарльз продолжал смотреть в зал. Помешался на этой девке, подумал Сол. Ему не терпится, чтобы я убрал Тоцци. Думает, что потом будет иметь у нее успех. Сол молча покачал головой. Такого болвана больше не сыскать. А он принял его в семью. Черт возьми.

– Эй, Чарльз! – прошипел он. – Идем же.

Негритос оторвался от заманчивого зрелища:

– Иду, Сол, иду.

Иммордино вздохнул. Господи...

Прикрыв глаза от слепящего света прожекторов, Сол глянул на переднее сиденье джипа Стэси.

– Ты серьезно, Чарльз? Действительно не знаешь, как это делается? Я думал, все негры умеют открывать запертые машины.

– Сколько раз тебе повторять? Не знаю я этих пакостных приемов. Вы, белые, всех негров считаете воришками. Это несправедливо. – Чарльз, нервничая, оглядывался по сторонам. – Где мы находимся, черт возьми?

– На Монтклере, наверно. Или же на Блумфилде. Точно не знаю. Об этом не беспокойся.

Сол очень жалел, что так нуждается в этом негритосе. Чарльз действовал ему на нервы.

Стоянка спортзала в Беллвиле по сравнению с этой была сумрачной. Эта освещалась, как стадион «Янки». Яркие прожекторы светили с крыши невысокого кирпичного здания. Над парадной дверью мигала лампочками вывеска: «Гриль-бар Ларри Вудхауза». Это была, в сущности, обыкновенная пиццерия со светящимися в небольших окнах неоновыми пивными кружками. Окна, слава Богу, выходили не на стоянку.

Чарльз нервничал, но Солу удавалось сохранять внешнее спокойствие. Ночь стояла темная, без луны, без звезд. От бьющих сверху прожекторов создавалось впечатление, что находишься в нацистском концлагере, какие показывают в кино.

Оглядывая забитую машинами стоянку, Сол заметил, что изо рта у него идет пар. Место для убийства отличное. Стрелок может спрятаться где угодно. От этой мысли ему становилось не по себе.

Прищурясь, Иммордино вгляделся через боковое стекло в темноту под приборной доской. Он искал открыватель капота. Если в машине установлена сигнализация, можно быстро поднять капот и выдернуть проводки аккумулятора, прежде чем кто-то из находящихся в баре обратит внимание на гудок. Сразу его не уловят – музыкальный автомат гремел так, что слышно было на стоянке, но если провода тут же не оборвать, кто-то рано или поздно услышит.

– У тебя нет «тонкого Джима»?

– Сол, ты уже спрашивал. Я ответилтебе. Понятия не имею, что это за штука.

– Хм-м-м-м...

Глянув на свою длинную тень, Сол задумался. До бара ярдов тридцать. Не так далеко от этих чертовых прожекторов, как хотелось бы, но могло быть и хуже. Хорошо, что джип стоит носом к зданию. Тоцци и девке не придется огибать машину, чтобы сесть. К тому же спинка переднего сиденья отбрасывает тень на заднее, там темно, а за ним еще темнее.

– Ладно, дай монтировку и кусачки.

– Что ты собираешься делать, Сол?

Негр поплелся за ним к багажнику джипа.

Взяв у него монтировку, Сол с минуту смотрел на замок.

– Теперь слушай. Если в машине есть сигнализация и она завоет, едва я открою крышку, бросайся вперед и поднимай капот. Я подбегу и срежу проводки аккумулятора.

– Не знаю, Сол. А вдруг кто-то в баре услышит?

– Люди никогда не выбегают на подобный сигнал сразу. Каждый надеется, что это чужая машина.